Маурин Ли - Бедная Марта
— Да, мам, — с улыбкой согласился тот.
— Ах вы, мои негодники! — Марта обняла детей, крепко прижав их к себе. — Как же я люблю вас обоих!
Письмо от Джо пришло несколько дней спустя. В конверте была фотография. При одном только взгляде на нее у Марты перехватило дыхание. Ее сын несомненно самый красивый юноша не только в Ливерпуле, но и во всей Англии! Жаль, что на черно-белом фотоснимке не видно, какие синие у него глаза и каштановые кудри, выбивающиеся из-под кепи, — должно быть, в армии его заставили постричься. Джо слегка улыбался, глядя в объектив, но несмотря на это казался напряженным.
— Я покажу снимок Кейт и попрошу ее написать нашему Джо, что на фотографии он выглядит просто шикарно.
Марта обещала Джойс, что на этот раз ответ напишет она, но что плохого в том, если Кейт пришлет ему еще одно письмо?
Они с Кейт договорились вот о чем. Если по какой-либо причине Марта захочет увидеться с нею, то в обеденный перерыв она должна ждать напротив входа в колледж мисс Барликорнз до тех пор, пока оттуда не выйдет Кейт.
— Если пойдет дождь, встаньте под навес зоомагазина напротив, чтобы не промокнуть.
Если бы у нее было время, Марта наверняка провела бы там весь день. А если бы у нее были деньги, то она зашла бы внутрь и купила всех зверюшек. Во всяком случае, она с удовольствием наблюдала за крошечными щенками и котятами, резвившимися на витрине. А одна снежно-белая кошечка, завидев ее, принялась скрести лапкой по стеклу.
— Жаль, что я не могу купить тебя, — сказала ей Марта.
— Привет, Марта. Вы что, разговариваете сама с собой? — Рядом стояла Кейт и улыбалась. Девушка выглядела чертовски привлекательно в зеленом атласном платье с зубчатым воротником и маленькой шляпке в тон.
— Нет, я беседую вон с той белой кошечкой. Я говорила, что с удовольствием купила бы ее.
— У нас дома есть кот. Его зовут Гораций. Мы назвали его в честь адмирала Нельсона, потому что у кота только один глаз.
Кейт взяла Марту под руку, и они вместе зашагали по Ганновер-стрит.
— Ваши волосы выглядят просто замечательно, — заметила Кейт. — Раньше я не замечала этого, но теперь вижу, что они почти такого же цвета, как и у меня. Вы были в парикмахерской?
Марта сделала вид, что не расслышала. Она ни разу в жизни не была в парикмахерской, и ей не хотелось признаваться в том, что ее волосы обрели природный блеск и цвет только потому, что она наконец-то вымыла их.
— Наш Джо прислал свою фотографию, — произнесла она. — Я бы хотела, чтобы вы написали ему и сказали, что он выглядит потрясающе.
— О! — восторженно воскликнула Кейт. — Умираю от нетерпения взглянуть на нее, но следует потерпеть до ближайшего кафе. Думаю, что сегодня я закажу себе полукруглый пирог с яблоками. А вы, Марта?
— То же самое, — с удовольствием подхватила Марта.
Кейт вздохнула, когда Марта показала ей фотографию сына.
— Он очень красив, — тихонько прошептала она.
Марта решила, что слово «красивый» не совсем подходит для описания юноши, но потом сочла, что, раз уж Кейт использовала его, значит, все правильно.
— Вы так думаете, правда? — спросила она, хотя была полностью согласна с девушкой.
Через несколько столиков от них сидел какой-то мужчина и тоже смотрел на фотографию. Заметив, что Марта взглянула на него, он выразительным жестом поднял вверх большие пальцы рук.
— Какой славный парнишка, — произнес он, и Марта затрепетала от гордости.
— Он прислал вам всего одну фотографию? — спросила Кейт.
— Да, всего одну.
— В таком случае мы должны сделать еще несколько. Вы ведь наверняка захотите носить уменьшенный снимок в кошельке, правда? Кроме того, я тоже хочу оставить себе на память фотографию Джо, если вы не возражаете. Моим родителям будет любопытно взглянуть на Джо, ведь они столько о нем слышали. Да и остальные ваши дети, думаю, не откажутся от уменьшенных копий снимка своего брата.
— Как же я смогу сделать еще несколько снимков? — Рядом с Кейт, которая, казалось, знала все на свете, Марта чувствовала себя беспомощной.
— На обороте снимка должна быть указана фамилия фотографа и, если повезет, его адрес. Я могу написать ему и заказать дополнительные фотографии.
Марта перевернула фотографию, и действительно, там обнаружился маленький синий штампик, который, на ее взгляд, с таким же успехом мог быть написан на китайском. Она в душе выругала себя за то, что не выучилась читать, когда была еще ребенком и жила в Ирландии. Правда, у нее почти не было возможности ходить в школу. Не только потому, что до школы было очень и очень далеко, но еще и потому, что всегда находились более важные дела дома или на ферме, и учеба отступала на второй план по сравнению с необходимостью работать. Потом ей читал Карло, до того, как отгородился от окружающего мира, потом эстафету приняли Джойс и Джо.
Кейт вынула из сумочки красную тетрадку. Судя по адресу, фотограф жил в Ланкастере, сказала она, переписывая его данные в тетрадь.
— Вы можете поехать туда и повидаться с Джо, — заметила девушка. — Это ведь совсем недалеко.
Марта уже и сама подумала об этом, но отказалась от этой идеи.
— Наверное, я никогда не смогу оставить детей одних. — Кроме того, не исключено, что она станет единственной матерью, приехавшей навестить своего сына, и Джо будет смущен. — Сколько будут стоить дополнительные фотографии? — поинтересовалась она.
— Вам они не будут стоить ничего. — Кейт отмахнулась с великолепной небрежностью. — Это ведь моя идея, так что я не должна рассчитывать, что вы заплатите за фотографии, верно? — Девушка закусила губу и опустилась на стул. Сейчас она напоминала воздушный шарик, из которого выпустили воздух. — Ох, Марта, простите меня, — жалобно пролепетала она. — Я ужасно надоедливая особа. Я все время лезу не в свое дело. Моя мать говорит, что я веду себя, как большой начальник, пытаясь распоряжаться жизнью окружающих. Она говорит, что я подавляю людей и за это они терпеть меня не могут. А вы можете меня терпеть, Марта?
— Конечно, могу, — рассмеялась Марта. Девушка была открытой и честной и всего лишь хотела помочь ей. — Не знаю, что бы я делала без вас последние несколько недель. Уверена, что дети будут в восторге, имея при себе фотографию брата в военной форме.
— Отлично. — На лице Кейт отразилось облегчение. — Но обещайте, что сразу же скажете мне, если я стану слишком навязчивой, и я тут же оставлю вас в покое.
Марта совсем не возражала бы, если бы кто-нибудь взял на себя труд управлять ее жизнью, но Кейт, очевидно, имела в виду лишь то, что она будет говорить ей, как и что делать, а не действительно делать что-либо вместо нее.
— Непременно, — пообещала она.
— Когда я получу фотографии, что мне с ними делать — отправить вам по почте или мы с вами встретимся и я передам их вам из рук в руки?
— Знаете, я предпочла бы встретиться с вами. Мне очень нравится… то есть я хочу сказать… — Марта растерялась и не могла найти нужных слов. — Это очень здорово, что мы встречаемся, и пьем кофе, и… едим пирожные, и все такое, — запинаясь, закончила она. Марта надеялась, что когда-нибудь она разбогатеет настолько, что сама сможет угостить Кейт кофе с тортом.
— Мне очень приятно это слышать, Марта. — Глаза У Кейт заблестели. — Потому что мне тоже это нравится. Вот что я сделаю, — с жаром продолжала она, — я пошлю вам открытку, на которой напишу слово «Джо». Вы будете знать, что это означает — фотографии пришли, и тогда на следующий день мы встретимся на нашем месте.
С этими словами Кейт, по своему обыкновению, резво вскочила на ноги — Марта ничуть не удивилась бы, если бы в один прекрасный день девушка пробила головой крышу.
— Мне пора идти, — выпалила Кейт. — Я пообещала купить туалетной бумаги для Сисси Робертс, которая сидит рядом со мной. Бедняжка весь день неважно себя чувствует. Думаю, во всем виновата жара.
Хотя было только начало июня, но духота стояла совершенно невыносимая и необычная для этого времени года. Совсем как в июле или августе, говорили горожане, вытирая пот со лба.
— Это же бабье лето, — заявила одна женщина на работе, но другая поправила ее, сказав, что бабье лето наступает в сентябре.
Фабрика «Паруса и мешки Акермана» располагалась в тупике, отходящем от Бэксил-стрит, что неподалеку от реки. Мистера Акерсона, даже если он и существовал, никто никогда не видел, равно как и парусов, которые, скорее всего, шили на заброшенном ныне чердаке в те дни, когда парусники бороздили просторы морей и океанов, включая Атлантический.
Сейчас фабрикой управлял иностранец. Никто не знал ни откуда он взялся, ни как его зовут. Это был мужчина высокого роста лет пятидесяти, а цвет его лица нельзя было назвать ни смуглым, ни светлым. Угольно-черные усы тянулись до самых ушей, переходя в бакенбарды. Манеры у него были резкие и отрывистые, граничащие с грубостью. Все величали его Мистер, даже жена, которая командовала работницами и умела шить мешки не хуже любой из них. Сама она была чернокожей. Ее звали Жакетта. Она рассказывала всем и каждому, что ее дедушка — африканский раб.
