Шарлотте Вайце - Письмоносец
Мама нашла Каспара. Она повезла его в больницу, а он постепенно проснулся и закричал от невыносимой боли. Когда они вернулись домой, кожа стала шелушиться, и его собственное лицо стало сливаться с чужим. Он все кричал и кричал:
— Кто мой отец?!
Мама скорчилась на полу, рыдала, просила прощения, шептала, что она и рада бы сказать ему, да не может. Каспар не унимался, мама ползком добралась до телефона и позвонила дедушке с бабушкой, которые приехали тотчас же. Мама бросилась им на шею, а бабушка поцеловала Каспара, хотя у него и было странное лицо. Дедушка принес ему подарок.
— Хочешь собирать марки? — спросил он.
Мама с бабушкой ушли на кухню.
— Начать можно прямо сейчас, — сказал он.
Дедушка открыл свой портфель и достал конверт с марками, альбом, пинцет и лупу.
Дедушка с бабушкой остались в гостях на несколько дней. Каспара научили отмачивать марки, приклеивать к ним сзади бумажные петельки и наклеивать в альбом под номерами. Дедушка рассказал о мотивах изображений на марках и о том, кто из королей за кем правил. Мама и бабушка приносили ему воды и хлеба.
Все шторы были плотно задернуты, кажется, никто не обращал внимание на чужое лицо Каспара, которое заживало очень медленно. Сам он тоже ничего не видел, потому что мама убрала все зеркала. Каспар попробовал смотреться в стакан с водой, который поставили для него мама и бабушка, но отражение слишком сильно дрожало.
Когда Каспар ныл от боли, дедушка показывал ему редкие марки. Каспар забывал все, дедушка осторожно похлопывал его по щеке и называл «дедушкин внучок».
Когда мама раздвинула занавески, на дворе уже была осень. Она опять повесила зеркала, и Каспар увидел, что чужое лицо опять спряталось под его собственной кожей.
С тех пор бабушка с дедушкой чаще стали приходить к ним в гости. Мир снова стал уютным, а в ангелов верят только малые дети. Каспару исполнилось 13 лет, и он подумал, что, скорее всего, его отцом был почтальон и что его уже нет в живых. А с дедушкой ему было хорошо, с ним можно говорить о многом.
Дедушка с бабушкой умерли несколько лет назад; их смерть не была неожиданностью. Каспар всегда носил у себя в бумажнике их фотографию.
Он открывает холодильник, чтоб достать себе что-нибудь на ужин. Лэрке, одетая в халат Руска, выходит из туалета, она собирается ложиться спать и улыбается ему на ходу.
— Каспар! Посуду не помоешь? И приберись немного в кухне, чтоб чисто было! — кричит из своей комнаты Руск.
— Я в тазу для посуды марки отмачиваю!
Руск надевает свою куртку и бубнит, что сейчас ему надо выйти и купить для Лэрке какую-то ее любимую еду. Он сбегает вниз по лестнице, и дверь за ним захлопывается.
Каспар заглядывает к ней.
— Ну как ты там? — спрашивает он. — Тебе ничего не нужно?
Она мотает головой, похоже, она тихонько смеется. Из-под одеяла виднеются голые плечи.
Возвращается Руск и выгоняет его.
— Лэрке пора спать, — говорит он.
Каспар идет на кухню, отпивает чуть-чуть шнапса у Руска. А когда в ту же минуту звонят Анна-Грета и Ханс и приглашают его с собой в бар, Каспар немедленно одевается и выходит из дома.
В баре все расплывается. Люди оборачиваются и глазеют на него. Каспар слышит их разговоры про «почтальона-альбиноса». Но когда он подходит к стойке бара и делает заказ, люди просто смотрят сквозь него. Он садится за стол, подперев голову руками. Вдруг перед ним вырастает Ханс со своим стаканом пива; с другой стороны появляется Анна-Грета и целует его.
Они пьют всю ночь. Когда Каспар идет танцевать с Анной-Гретой, она так прижимается к нему, что он чувствует кожей пот у нее на шее. Каспар крепко держит Анну-Грету и кружит ее по всей комнате, так что другим остается только расступиться и смотреть на них.
— Поможешь мне попасть на гору? — шепчет она ему, когда они присаживаются, чтобы перевести дух.
Изо рта у нее кислый запах, волосы растрепаны и торчат во все стороны.
— Если я не увижу этот поселок, я умру или просто буду очень несчастной. Сейчас я счастлива, я хочу, чтоб у нас с Хансом были дети. Он так желает. Когда у нас будут дети, не будет такого ощущения, что мы брат с сестрой.
Каспар думает о Руске и Лэрке: они сейчас дома в постели… Потом он нагибается к Анне-Грете и шепотом сообщает код от калитки.
В половине шестого он уходит, не попрощавшись, и блюет у фонарного столба.
Дома на лестнице стоит одетая Лэрке.
— Свинья ты! — кричит она Руску. — Отстань от меня!
Каспар пытается помирить их и просит успокоиться. Лэрке отпихивает его и уносится вниз по лестнице. Руск с ревом бежит за ней. Он чуть не упал и не свернул себе шею, Каспар успевает подхватить его.
— Лэрке! — кричит он.
Он хватает ртом воздух и сникает. Когда он снова открывает глаза и видит, что Каспар стоит и смотрит, он медленно встает.
— Сегодня надо разнести почту, — говорит он.
— Сегодня слишком много снега.
— Позавчера тоже было много снега, но мы пошли — и ничего!
Руск застегивает свою форменную куртку и вешает через плечо сумку. По его лицу скользит желто-серая туча, кожа покрывается складками. Глаза блекнут, он тяжело дышит.
Каспар первым спускается по лестнице, но ему приходится опереться на стену, чтоб не упасть. Анна-Грета не приходит на работу. Все молчат, и никто никогда не видел, чтобы у Руска сортировка писем шла так туго.
Они нагружают почтовую машину, и Руск вдавливает педаль газа до отказа. У него в глазах слезы, а Каспар блюет в полиэтиленовый пакет. Когда Каспар выходит из машины, горы колышутся. На какой-то момент он прислоняется к машине, в горле у него так сухо, что глаза слезятся. Каспар зачерпывает снег и набивает им рот. Зубы сводит.
Руск нашел какие-то лыжи, еще более старые, чем те, которые потерял Каспар. Он говорит, что они раньше принадлежали Фрицу-Маркину. Каспар варежкой стирает с них серую паутину и дохлых ночных мотыльков. Он натирает их воском и затягивает скрипящие кожаные ремни. Каспар возится, пыхтит и замечает, что у него плохо пахнет изо рта.
— Воды, — шепчет он.
Руск дает ему фляжку. Каспара тошнит, и на снег капает желтая желчь. В голове стучит, словно сердце бьется у него в горле.
На горе больше снега, чем вчера. Каспар смотрит только вперед, вперив глаза в спину Руска, передвигает лыжи, как робот. На снегу глубокие следы; Лэрке, наверное, уже дошла до поселка.
На пути вниз с горы к поселку он оступается и кубарем катится вниз вместе с комьями снега и камешками. Одна нога уезжает не в ту сторону. Дом Софии ближе и ближе, в ноге стреляет, словно там лопнула резинка. Он врезается в каменную ступеньку крыльца Софии.
Каспар не может встать, в ноге странное ощущение, она ослабла. Кровь сочится сквозь прореху в штанах, на снегу появляются розовые пятна. Он тяжело дышит, в воздухе сгущаются облака, как дым от вулкана. Руск садится на корточки рядом с ним, кладет ему в рот жвачку и прижимает губу пальцем.
Выходит София с санитарной сумкой через плечо.
— Надо бы вертолет, — бормочет Руск.
— Каспар может остаться здесь, — быстро отвечает София. — Мы здесь в поселке всегда справлялись со всем сами. Я на своем веку вылечила столько ягнят с поломанными ногами. К тому же сегодня здесь ни один вертолет не сможет сесть.
Она смотрит на небо, оттуда валит снег.
Каспара вносят в дом и кладут на диван в стиле рококо среди пахнущих лавандой больших подушек. София стаскивает с него штаны и ощупывает ногу. Каспар вскрикивает. Она обмывает его ногу, кладет ее высоко и обертывает пакетами с мороженым горохом.
— Всего-навсего растяжение, — говорит она и промывает ему царапины.
Руск долго смотрит на Каспара; язык во рту заплетается, у Каспара вырывается только хрип.
— Будь умницей, — бубнит Руск и похлопывает его по плечу.
Из окна видно, как почтмейстер переходит к дому Лэрке и стучится. Она открывает, но тотчас захлопывает дверь. Руск разворачивается, падает на четвереньки и ползет к горе.
— Хочешь что-нибудь посмотреть? — спрашивает София и бросает Каспару стопку глянцевых журналов.
Она падает как раз на больную ногу, он вскрикивает.
— Больно? — спрашивает она.
— Нет, — отвечает он и открывает журнал.
Король на этот раз швырял мраморные статуи в роялистов, которые в его день рождения собрались под его балконом, чтобы спеть для него.
В комнате Софии тепло, и Каспар снимает сперва фуражку, а затем и форменную куртку. На ужин у нее сушеная баранина Страдивариуса. Она странного красно-коричневого цвета, лежит на тарелке, а у Каспара нет аппетита. София помогает ему дойти до комнаты для гостей, там стены желтые и в ней еще жарче.
— Я сплю наверху, — говорит она. — Если что-нибудь будет нужно, зови.
