Уолдо Фрэнк - Смерть и рождение Дэвида Маркэнда
Логан и его товарищи были ошеломлены. Их недоверие ко всем клеветническим нападкам на Берна основывалось на убеждении, что нападавшие не осмелились бы встретиться с Берном и повторить все это ему в глаза. Они были глубоко уверены, что именно поэтому Берна сейчас нет среди них. Но вот противник сам ищет встречи с Берном, чтобы высказать ему все свои обвинения. Искренность губернатора и его сподвижников не вызывала сомнений.
- Если вы устроите это, - говорил Лоури, - я, как президент Ассоциации шахтовладельцев, в присутствии губернатора штата даю вам слово, что большинство ваших требований будет удовлетворено.
- А я, - сказал Линкольн, - как председатель Союза граждан, обещаю вам сделать все, от нас зависящее, чтобы помочь вам добиться этого.
- Не беспокойтесь, Берн придет сюда, - сказал Логан.
Судья Фритер взял письмо, сложил его, запечатал и вскрыл конверт.
- Это письмо, Логан, - сказал он, - было доставлено вам в поселок вчера вечером. Вы вскрыли его. Вот все, что вам известно. Этого разговора здесь не было.
- Мы хотим быть уверенными, - сказал Лоури, - что Берн приедет.
- А к чему это все? - спросил Логан.
- Маленькая хитрость, - ответил ему бархатный голос губернатора, иногда необходима в интересах общего дела. Эти джентльмены желают видеть Берна завтра здесь вместе с вами, вот и все. Они хотят при вас встретиться с ним лицом к лицу и заставить его при вас признать, кто он такой. Если вы скажете Берну и этой Прист о том, что у нас было с вами совещание, они заподозрят, что вам уже известно, кто они такие и что представляет собой вся эта шайка изменников. Они пообещают пойти вместе с вами - и навсегда исчезнут из наших мест.
- Мы не верим этому.
- Уж поверьте. И потому мы хотим действовать наверняка, - сказал губернатор. - В ваших интересах сделать так, чтобы Берн пришел.
Все встали.
- Что же, джентльмены, - улыбнулся Гарент, - как я и предполагал, мы просидели до зари.
Электрическая лампочка над столом потускнела, и сквозь закрытые ставни сочился рассвет. Рассвет произнес смертный приговор искусственному освещению, в котором протекал их ночной разговор; рассвет, точно бледный отблеск истины, озарил запертую комнату и покрыл желтизной лица хозяев. Лунный лик Гарента принял болезненный оттенок. Линкольн казался испуганным, лица Фритера и Лоури утратили выражение. Но углекопы не поняли зрелища, представившегося их глазам; для них это была лишь мгновенная неловкость перехода от ночи к дню. Логан кивнул и положил письмо в карман. Они взяли свои ружья, и закрытые автомобили помчали их домой, в горы.
Маркэнд построил в поселке Беддо шалаш, где они и жили все втроем (впрочем, Джейн и Берн большую часть времени отсутствовали). Он стоял на южном склоне горы, под двумя высокими кедрами; от зеленого папоротника ложились на снег пурпурные тени. В единственной комнате стояли только три самодельные койки, большой стол и стулья. Но печка, сложенная Маркэндом, весело пестрела разноцветным камнем.
После ухода Логана, принесшего письмо от губернатора и хозяев, Джейн обняла Берна.
- Неужели это правда? Мне прямо не верится. Это было бы слишком хорошо.
- Это письмо вполне реально, - сказал Берн. - Это письмо само по себе выигранное сражение.
- Может быть, это ловушка? Ты вполне уверен, Джон, что это не так?
- Я был бы уверен, что это ловушка, позови они меня одного. Но мое имя даже не упоминается. Они вызывают руководителей профсоюза, и письмо адресовано Логану. Логан - местный житель, и его хорошо знают в Хоутоне. Они не посмеют выкинуть какую-нибудь скверную штуку с Логаном.
- Я еду тоже, - сказала Джейн.
- Но...
- Там ведь сказано - руководители. А разве я не руководительница женщин?
- Мы все поедем, - сказал вдруг Маркэнд, сам не зная зачем. - Пока вы там будете толковать, я могу осмотреть достопримечательности Хоутона.
- Да ведь это будет вечером, - рассмеялся Берн. - Соборы и музеи в такое время уже закрыты.
- Зато кабачки еще открыты.
- Довольно шуток, - сказала Джейн. - Дэв прав. Мы едем все вместе.
Девять мужчин и одна женщина шли гуськом по талому снегу; от покачивания фонарей их тени метались в дикой пляске.
У дороги вытянулся ряд машин с погашенными фарами. Десятка два вооруженных людей тотчас окружили делегатов.
- Что это значит? - спросил Логан.
- Вам нужна охрана - больше ничего, - ответил один из них.
Вперед выступил человек постарше; это был Лоури.
- Не бойтесь ничего. Мы просто хотели быть уверенными, что все в порядке. Рассаживайтесь в автомобили.
- Если к рассвету мы не вернемся домой, - сказал Логан, - вам не поздоровится.
- Ну-ну, друг мой! - засмеялся Лоури.
Несколько человек, размахивая револьверами, оттеснили Джейн и Берна к большому закрытому автомобилю, который стоял последним в ряду. В кузове машины сидели трое, четвертый был рядом с шофером, и пятый - на заднем сиденье.
- Садись! - закричали люди с револьверами.
Берн оглянулся, ища глазами Логана, но тот уже исчез в другой машине. Берн крепко сжал руку Джейн; взгляд его дрогнул. Потом он улыбнулся и сел в автомобиль.
Вдруг к автомобилю, оттолкнув загородившего дорогу стражника, протиснулся Маркэнд.
- Тебе тут места нет.
- Найдется, - ответил Маркэнд и откинул маленькую скамеечку перед задним сиденьем.
- Ну и черт с тобой! - Стражник с силой захлопнул дверцу.
Они сидели молча; свет фар упал на дорогу, и вся вереница тронулась. При въезде в город автомобили, шедшие впереди, свернули вправо; последняя машина круто взяла влево.
Под дулами револьверов, теперь открыто направленными в них, они вышли из машины и очутились в полицейском суде. В комнате с низким потолком не было никого, кроме судьи, старика с совершенно седой головой и сонными глазами, и Линкольна - обвинителя.
- Кто такой? - Линкольн указал на Маркэнда.
- Он просил, чтоб его взяли вместе с этими. Ну, мы его и прихватили.
- Превосходно. - Линкольн усмехнулся и приступил к чтению обвинительного акта, по которому Джон Берн, Джейн Прист и Джон Доу [условное имя, под которым может подразумеваться любой человек] подлежали суду за бродяжничество и нарушение порядка.
- Мы требуем защитника, - спокойно заявил Берн.
Линкольн усмехнулся.
- Вы получите его. Можете не беспокоиться.
Снова револьверы подтолкнули их вперед. Джейн Прист увели. Маркэнда и Берна вместе заперли в камеру. Вдоль стен камеры, узкой и длинной, тянулись нары; в простенках находились зарешеченное окошко с разбитым стеклом и железная дверь. Под окном стояла параша. Берн сразу улегся на нары.
- Я надеюсь, - сказал Маркэнд, шагая взад и вперед по камере, - что Джейн дали камеру чище этой.
- Да, - сказал Берн, - возможно. Любезность с дамами прежде всего. Ложитесь, старина. Берегите силы. Они вам пригодятся.
Маркэнд устроился на нарах у противоположной стены.
- Мне страшно, Джон.
Берн молча кивнул.
- Нас предали. Предательство мне кажется самым страшным.
- Предательство - знак слабости. То, против чего мы боремся. Попасться на удочку предателей - тоже знак слабости. Моей слабости.
- Они не причинят вреда Джейн?
- Если б я заранее знал их намерения, мы не очутились бы здесь. Минутное раздражение замерло в голосе Берна. - Может быть, они сами их не знают, не знают, что им делать с нами. В этом вся наша надежда.
Берн набил трубку и поднес к ней спичку. Маркэнд глядел на этого человека, который любил Джейн и был разлучен с ней и оставался хладнокровным перед лицом опасности, особенно страшной из-за того, что их разлучили. Ему хорошо известны были беззакония "закона" во время забастовки. Он, Маркэнд, любил их обоих. - Берн любит только Джейн, Джейн любит только Берна. Я люблю их обоих, поэтому я должен сохранить присутствие духа и помочь им. Надо вызвать Реннарда по междугородному телефону. Деньги...
Они молча лежали на своих нарах. Через разбитое окно дул холодный ветер, но ни звука не доносилось. Может быть, и Джейн, и их друзья-углекопы остались где-то в другом мире...
- Дэвид, - сказал Берн, - вы были хорошим товарищем.
Ни одно слово дружбы, расположения или признательности не было произнесено между ними до сих пор; в этом не ощущалось надобности. У Маркэнда захватило дыхание, как будто интимная нота в голосе Берна предвещала недоброе.
- Вы наш, Дэвид... что бы ни случилось с нами... наш навсегда.
- Что может с вами случиться? Я позвоню по телефону...
- Я хочу сказать, что это неважно... что бы ни случилось с нами. Да и с вами тоже. Мне хотелось бы, чтобы вы поняли это. Наша борьба, наше дело больше, чем судьба одного человека, мозг одного человека... Вы понимаете, Дэвид?
- Я понимаю.
Берн протянул руку; Маркэнд крепко пожал ее.
Шли часы. Берн спал. Маркэнд лежал с открытыми глазами и удивлялся тому, что Берн может спать. Наконец дверь заскрипела под напором здоровенных рук, и узников снова отвели в комнату, где происходили судебные заседания.
