Луиза Мэй Олкотт - Сестры Марч (сборник)
– Конечно, именно это теперь тебе и нужно, Джо. В тебе еще не проявилась женская сущность. Видишь вот этот каштан? У тебя тоже колючая кожура, как у него, а внутри ты шелковисто-гладкая, но только нужно добраться до твоего ядрышка. Когда любовь дотянется до твоего сердца, то колючая скорлупа сразу отпадет.
– Каштаны раскрываются при заморозках. К тому же нужно как следует потрясти дерево, чтобы они упали. Вот только я не хочу, чтобы потом меня затолкали в мешок, – задумчиво проговорила Джо, наблюдая, как Дейзи висит на хвосте у воздушного змея, не давая брату его запустить.
Мег рассмеялась, однако продолжила выдвигать все новые и новые аргументы в пользу замужества, самыми убедительными из которых оказались дети, – ведь Джо очень любила детей. Горе уже приоткрыло колючую скорлупу каштана, и Джо почти была готова к тому, чтобы ее «затолкали в мешок». Еще немного солнца – и каштан созреет. Но не мальчишке будет суждено нетерпеливой рукой трясти ствол, – свежее, отполированное ядро из скорлупы бережно вынет рука опытного мужчины. Приди ей такое в голову, она наверняка еще больше замкнулась бы в скорлупе, выставив колючки, но Джо, можно сказать, потеряла бдительность и, когда настал срок, скорлупа раскрылась.
Вы, конечно, скажете, что мне подобало бы из Джо сделать не грешницу, а святую, чтобы отреклась она от мира, носила черные шляпки, читала религиозные брошюрки и не уставала творить добрые дела. Но Джо никогда не была святой, она была обычной, каких тысячи, девушкой из плоти и крови, проявляла свой характер, печалясь и радуясь, воодушевляясь и впадая в апатию в зависимости от настроения. Да, изредка на земле являются святые и добродетельные герои, но для их появления нужны объединенные усилия множества простых, честных людей.
Джо выбрала верный путь. Она стремилась исполнять свой долг, а когда ей это не удавалось, то даже чувствовала себя несчастной. Но исполнять долг с радостью – такое ей казалось уже чересчур. Однако постепенно к ней пришло понимание, что нет ничего прекрасней, чем посвятить свою жизнь родителям, сделать их старость такой же прекрасной, какой они сделали ее собственное детство. Конечно, это трудно, но пусть все силы мятежной и честолюбивой души будут потрачены на преодоление этих трудностей!
И вновь к ней пришла помощь, – не как награда, а как опора: так Христиану в поэме Беньяна помогла маленькая беседка, в которой он отдохнул и набрался сил перед восхождением на вершину горы, именуемой Трудность.
– Что же ты не пишешь? – однажды спросила ее Марми. – Тебя это всегда делало счастливой.
– У меня пропало желание, да и кому нужна моя писанина?
– Нам. Ты только не думай сейчас о славе, а просто постарайся порадовать нас.
– Едва ли я теперь что-то смогу…
Как бы то ни было, но Джо открыла свой письменный стол и принялась разбирать старые черновики. Потом откуда-то был извлечен и писательский колпак, и черный передник. Миссис Марч оставалось лишь радоваться, что мысль, посетившая ее, оказалась настолько удачной. Джо даже не поняла, как это у нее получилось, но что-то в ее новом рассказе взволновало сердца всех, кому он был прочитан или показан. Насмеявшись и наплакавшись над новым творением Джо, отец и Марми почти против ее воли послали рассказ в один известный журнал, и там не только приняли его, но сделали заказ на новые.
Когда рассказ был опубликован, на имя Джо стали приходить письма от друзей и от совсем незнакомых читателей: как от простых людей, так и от тех, чью похвалу можно было принять за честь. Для короткого рассказа успех был невероятный. Он даже превысил успех ее романа, на долю которого, впрочем, похвал выпало столько же, сколько и брани.
– Да чем же они так восхищаются? – недоумевала Джо, показывая письма отцу.
– Тут есть правда – вот и все. Ты нашла равновесие между пафосом и юмором. У тебя складывается свой собственный стиль. Ты, мне кажется, перестала думать о деньгах, о том, чтобы написанное непременно кому-то понравилось, а просто изливаешь душу. Судьба превратна: сегодня – горечь, а завтра – услада. Старайся не изменять себе – тогда ты и дальше так же будешь счастлива своим трудом, как мы сейчас счастливы твоим первым настоящим успехом.
– Если тут и есть что-то стоящее, то этим я обязана тебе, маме и Бет, – сказала Джо, тронутая словами отца больше, чем сотней откликов из большого мира.
Так она училась выражать в словах свои любовь и горе. А затем отправляла свои рассказы, как маленьких странников в дальние дали, и они, надо сказать, приносили ей утешительные вести.
Когда Эми и Лори написали о своей помолвке, Миссис Марч поначалу опасалась, что эта новость расстроит Джо, но ее страхи быстро улетучились, поскольку Джо, хотя и нахмурилась, читая письмо, но, на самом деле, всем сердцем порадовалась за «ребятишек».
А письмо это представляло собой настоящий эпистолярный дуэт: влюбленные наперебой превозносили друг друга, и родным оставалось только радоваться за них.
– Ты в самом деле рада, мамочка? – спросила Джо, складывая мелко исписанные листочки и глядя в глаза матери.
– Да, я надеялась на это, когда стало известно, что она отказала Фреду. И потом по некоторым замечаниям в письмах было понятно, что «меркантильный интерес» в ней потерпел поражение, а любовь и Лори одерживают победу.
– А мне не сказать ни слова! Какая ты проницательная и какая скрытная.
– Мать должна все примечать да помалкивать, когда дело касается ее дочерей. Ну, рассказала бы я тебе, ты бы сразу написала им письмо с поздравлениями, а ведь у них ничего не было решено.
– Но теперь я поумнела, и ты можешь на меня положиться; я достаточно сдержанна и разумна и мне вполне можно довериться.
– Прости меня. Я думала… Неужели тебя не ранило известие о новой любви твоего Тедди?
– Что ты, мама? Разве не я сама отказалась от его любви?
– Однако боюсь, если бы не Эми, он вновь сделал бы тебе предложение – и вряд ли получил бы прежний ответ. Ведь я же вижу, как ты одинока и очень страдаешь от этого. А твой мальчик, если попытался бы сейчас, наверно, помог бы тебе заполнить пустоту.
– Нет, мама. Все к лучшему. Эми вовремя завоевала его.
А иначе в самом деле я сказала бы «да», только это был бы голос не любви, а одиночества, желания быть любимой.
– Я рада, Джо. Ты выросла не только как писательница. Кто знает, может, как раз среди своих читателей ты найдешь себе друга по сердцу, а пока утешайся любовью родителей, сестер, малышей, – что делать?
– Да, мама, казалось бы, нет ничего лучше, чем быть все время около тебя! Но, оказывается, сердцу не хватает одной материнской любви. Во всяком случае мое сердце такое большое и жадное, что я не скоро смогу его наполнить. Я порой даже перестаю себя понимать.
– А вот я тебя понимаю.
И миссис Марч улыбнулась, глядя как Джо вновь разворачивает письмо.
«Замечательно быть любимой такой любовью, какою любит меня Лори. Он сдержан, немногословен и совсем не сентиментален, но я во всем чувствую его любовь. Я такая счастливая теперь и такая покорная, что ты меня просто не узнаешь. До сих пор я не понимала, сколько таится в его сердце нежности, великодушия, доброты, – и вот это сердце отдано мне. Он говорит, что чувствует, будто «совершает чудесное путешествие на яхте и я – его помощник, а наша любовь – ценный груз». Я молюсь, чтобы так и было. Всем сердцем и всей душою буду любить моего отважного капитана и не покину его, пока Богу угодно, чтобы мы были вместе. Ах, мама, мир может превратиться в настоящий рай, когда люди любят и живут друг для друга».
– И это наша сдержанная и расчетливая Эми! Поистине любовь творит чудеса. Да, я вижу, что они безмерно счастливы друг с другом, – заметила Джо и осторожно сложила шуршащие листы, так мы переворачиваем последнюю страницу захватывающего любовного романа и вновь оказываемся в одиночестве среди серых будней.
Джо захотелось прогуляться, но неожиданно пошел сильный дождь и всколыхнулось знакомое – пусть не столь острое, как прежде, – чувство, что одной сестре дают все, а другая опять ничего не получает. Она понимала, что это не так, ей хотелось выкинуть из сердца неприятные и неблагодарные мысли, но естественная жажда любви одолевала ее и будила в ней желание отыскать того «отважного капитана», которого она полюбила бы «всем сердцем и всей душой» и которого «не покинет, пока Богу будет угодно, чтобы они были вместе».
Беспокойные блуждания по дому в конце концов привели ее на чердак, где стояли, выстроившись в ряд, четыре ящика, на каждом из которых рукою владелицы было выведено имя. Каждый хранил реликвии детства и юности, и Джо, отыскав свой, принялась разбирать сокровенные залежи. Связка тетрадей привлекла ее внимание, в них она писала, когда жила в Нью-Йорке у миссис Кирк. Читая их, она то улыбалась, то впадала в задумчивость и печаль. Когда в одной из тетрадей меж страницами на глаза попалась короткая записка, полученная некогда от профессора Баэра, Джо внезапно содрогнулась всем телом, губы ее задрожали. Простые дружеские слова жгучей болью отозвались в ее сердце:
