Бригитта Швайгер - Откуда в море соль
У Блица есть постоянное место жительства в клозете для гостей. На старой автопокрышке он может спать. Привязанный поводком к стенному крючку, он может ждать. Уже на лестнице слышно, как он бьет хвостом. Если он продолжает лежать спокойно и не грызет поводок, то в виде поощрения отпускается. Но выйти из клозета он может только тогда, когда Рольф произнесет заветное слово. А если Рольф его отвязывает и забывает про это слово, тогда Блиц сидит и ждет. Поднимает голову, потом наклоняет ее, прислушивается, через некоторое время опять ложится. До тех пор пока хозяин не вспомнит, что надо сказать. Тогда он вылетает, прыгает на хозяина, тот его дружески бранит, а ты, ты не будь сентиментальной. Собака - не шкала для определения человеческих чувств. Что тогда говорить о канарейках в клетках? Нечего. Именно.
Блиц боится машин. Маленький и упрямый, он сидит у стены дома и дрожит. Человека, который переходит улицу, он тоже боится. Как я ни тяну его за поводок, он упирается, не хочет идти, а продолжает сидеть и дрожать. Где-то в руководстве по обращению с собаками написано, что эта порода пробегает тридцать километров в день. Кроме того, он еще ни разу не залаял. Может быть, он не настоящая собака? У него воспаление мочевого пузыря и среднего уха, но Рольф говорит, что сделает из него собаку, я могу не беспокоиться. На место, Блиц! Блиц мчится в клозет. Ко мне! Он стрелой вылетает из-за угла и снова сидит рядом. Рольф замечает, что Блиц хитрит. Когда его отправляют на место, он мчится, но не до клозета, он только забегает за угол и там ждет, потому что знает, что сразу же получит команду "ко мне". Мы оба гордимся сообразительностью нашего чада, однако это не мешает Рольфу прибегать к воспитательным мерам, потому что порядок прежде всего.
Мой муж исторгает из себя слова, и они достигают цели. Мои слова веса не имеют. Они парят в пространстве, заслоняя перспективу. Я могу их все опять собрать. Ты меня слушаешь, когда я с тобой разговариваю?
спрашивает Рольф. Да. О чем ты думаешь? О том, что ты говоришь. Что я сказал? Что сегодня вечером я не должна тебя опозорить. И? Что я должна быть приветливой с Альбертом и Хильдой. И? И разговорчивой. Дальше? Что я не ношу браслет, который ты мне подарил, и что ты сожалеешь, что подарил мне серебряную подставку для карандашей, принадлежавшую твоему дедушке, потому что я ее или куда-нибудь забросила, или потеряла. Иди сюда, говорит Рольф, дай я тебя поцелую. Он меня гладит и хвалит, не будь такой суровой, поцелуй меня как следует, расстегни блузку, посмотри мне в глаза. Я вижу только белки глаз, а ведь когда-то я любила эти глаза и храню фотографию, где Рольф в профиль, он сидит в кресле в гостиной моих родителей и улыбается, мне так нравился его нос, его выбившаяся из брюк рубашка, так нравились его манжеты. Я думала, вот настоящий мужчина, и когда я начинала сомневаться в том, люблю ли я его еще, я вытаскивала эту фотографию и убеждалась, да, я его люблю. Поцелуй меня! Раньше он говорил это не так грубо, вероятно, тогда я целовала его по своей воле. Я представляю себе, что мы снимаем эпизод в кино. Это всегда помогает. Когда я умудрялась дома что-нибудь натворить и мне приходилось держать ответ перед родителями и выражать раскаяние, я представляла себе, что я маленькая кинозвезда, которая играет свою роль. Звук, мотор, кадр 27: жена целует мужа. Он расстегивает свою синтетическую немнущуюся рубашку, бросает ее на пол, становится вдруг похожим на старого холостяка, а у меня из головы не выходит эта рубашка и то, что мне придется ее стирать. Но для него это сейчас не имеет значения, а у меня на бедрах очень чувствительная кожа. То, что он делает, осквернение трупа. Я продолжаю думать о рубашке, которую мне придется потом и стирать, и гладить.
Затем он заводит часы. Одна из его привычек - крутить заводную головку, у него широкий большой палец, он прикладывает часы к уху, прислушивается, как время, время, время тикает. День состоит из двадцати четырех часов, час - из шестидесяти минут, еще шестьдесят, еще шестьдесят, восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд отстукивают каждый день. Сколько дней мы уже женаты? Он не боится, что мы можем что-то потерять.
Чего мне бояться?
Разве тебе не приходит иногда в голову, что ты можешь ослепнуть на один глаз и тогда думать: сколько я не увижу!
Кое-что можно увидеть и одним глазом.
Или что ты умрешь?
Это случится с каждым.
О чем ты думаешь, когда думаешь о своей смерти?
О моей страховке. Ведь ты это хочешь услышать, не так ли ? Ведь всякий раз ты лишь хочешь получить подтверждение, что я и в самом деле тот дурак, за которого ты меня принимаешь?
Когда Карл еще писал рассказы, в одном из них я прочла: и у этого поцелуя был только привкус плоти. Было время, когда наши с Рольфом поцелуи не имели этого привкуса. Мы спрашивали друг друга, не теряет ли лишний поцелуй тот, кто целует другого. Неограниченное или ограниченное число поцелуев есть в запасе у каждого человека. Мы обсуждали это, когда целовались. Когда я еще расстегивала его пуговицы, а он - мои. Когда я еще могла прервать его поцелуй, а он не спрашивал, что случилось. Почему ты такая суровая? Однажды он сказал, что теория конечных поцелуев правильна. Если все время только целоваться, проголодаешься. И ради этого мы целовались очень долго.
Что-то происходит, пока мы сидим за столом, во мне что-то пульсирует, бьется какой-то звук, а Рольф складывает на край тарелки рыбные кости, Хильда разъясняет нам суть антиавторитарного воспитания, Альберт молчит, и для него у меня во рту есть поцелуй. Хильда говорит, что ее мало заботит недовольство учительницы плохим почерком их сына. Рано или поздно она ему купит пишущую машинку. Альберт поднимает свой бокал и смотрит на меня, но не пьет. Хильда толкает его в бок, он тоже должен что-нибудь сказать. Альберт говорит, что она права. Хильда хочет, чтобы Рольф признал, что был не прав, когда только что высказывался об антиавторитарном воспитании. Рольф говорит, что он на примере своей собаки понял, что такое авторитарное воспитание и т. д., пока Хильда не обиделась. Подобных сравнений она не понимает. Альберт спрашивает, какой у меня знак Зодиака. У меня трудные дети, говорит Хильда. Она думает: у вас детей нет, так послушайте того, кто в этом немножко понимает. Я спрашиваю Альберта, какой у него знак Зодиака. Хильда спрашивает, почему у нас нет детей. Рольф тактично отвечает. Я улыбкой даю понять Альберту, что не хочу иметь детей от Рольфа. Он улыбается в ответ: в эту минуту он бы лучше тоже не имел детей от Хильды. Рольф и Хильда ссорятся друг с другом, но не настолько, чтобы попортить друг другу прическу. Это спор для формы. Если женщина хочет доказать, что она не глупа, ей предоставляют такую возможность, но при условии, что эта женщина - чужая жена. Хильда требует, чтобы Альберт согласился со всем тем, что она только что высказала. Альберт со всем согласен. Хильда говорит: наконец-то он хоть раз согласился. Мне кажется, что до сих пор я слишком мало думала о знаках Зодиака. Возможно, в этом что-то есть. Мы все соглашаемся, когда Хильда заявляет, что только дети делают женщину женщиной. Рольф допускает небольшое отступление от этого правила, но позволяет Хильде победить. Как гостья Хильда - королева. Вечер удался. Я не опозорила Рольфа. Когда Хильда и Альберт уходят, он помогает мне убрать со стола и распределяет плюсы и минусы. Плюс: я была очаровательна. Минус: излишне притихшая. Плюс: ты дала возможность Хильде выговориться. Минус: но ты совершенно не говорила с Альбертом. Минус: Хильда одевается лучше, чем ты. Минус: почему у нас нет детей? Рольф немножко выпил, он хочет меня, пища была слишком тяжелая, это не критика, это намек, и он почти никогда не ошибается, но на этот счет он ошибается почти всегда, он говорит: уже давно нам с тобой не было так хорошо. Меня вообще на этот раз не было.
Куда ты идешь? Гулять? В такую погоду? Да, я знаю, что ты любишь дождь, но это еще не основание для того, чтобы подхватить простуду. Да, я знаю, что ты возьмешь зонтик, но ты не хочешь мне сказать, почему тебе непременно нужно погулять, когда льет? Оставь, по крайней мере, собаку дома!
Рольф прав. У Блица нет зонтика. И потом, наша собака очень сильно пахнет собакой, если, промокнув, лежит у батареи. Стало быть, я оставляю Блица дома. Но он уже сидит в передней, потому что мои ключи издают особый, ему понятный звук. Он уже ждет. Он тоже любит дождь. Подожди, говорит Рольф, если дождь на улице прекратился, пойдем все вместе.
Мы с Блицем ждем в передней. Рольф одевается, дождь прекратился, на бульваре висят в тумане фонари, мы встречаем Альберта и Хильду, какая неожиданность, Хильда сопровождает Альберта несмотря на то, что у нее такие трудные дети. Хильда говорит, Альберту вдруг пришла в голову бредовая идея погулять под дождем. Блицу от таких разговоров становится скучно, он бежит вперед, бросается на каштановые деревья, чтобы сохранить форму для запретной охоты на кошек, а мы вчетвером медленно идем по бульвару с двумя большими зонтиками.
