Арман Лану - Майор Ватрен
— Мы пришли, господин майор!
Они остановились около квадратной, похожей на крепость фермы. Рядом, за ржавой решеткой, виднелась изящная небольшая вилла. Перед ней неподвижно сидел белый кот, освещенный луной. Ришар дернул за шнур — задребезжал колокольчик. Две овчарки с яростным лаем стали бросаться на решетку, сотрясая ее своей тяжестью. Одна из них перепрыгнула через неподвижного белого кота. Открылось окно, они увидели слабый свет. Чей-то голос крикнул:
— Что еще нужно в такой час, черт возьми? Да заткнитесь вы, чертовы псы!
И в этом голосе тоже слышался страх.
— В чем дело? Да что там такое?
Собаки продолжали ожесточенно лаять на залитых лунным светом нежданных посетителей. Майор громко представился, но человек не расслышал. Он нелепо высовывался из окна и таращил глаза, похожий на заспанного пассажира, разбуженного внезапной остановкой поезда на незнакомой станции.
— Ладно, сейчас выйду, — сказал наконец хозяин.
Окно снова затворилось. С грохотом отодвинули засов. На крыльце появился точно сошедший со страниц Диккенса толстяк, в фуражке с наушниками, съехавшей набок, в ночной рубахе, наспех заправленной в брюки, с дубиной в руках. Он сразу засуетился, как только увидел мундиры, а разглядев нашивки майора, стал почтительно кланяться, неловко пытаясь привести себя в порядок.
— Входите, господин майор, — пригласил он Ватрена.
Распутав цепи и ругаясь как извозчик, мэр Вольмеранжа открыл железные ворота, и их визгливый скрежет прозвучал в ушах Субейрака, словно предсмертная жалоба. Мэр рассыпался в вежливых фразах. Майор жестом попросил его замолчать. Они шли, и гравий скрипел у них под ногами. Белый кот оказался фарфоровым. Они вошли в столовую. По стенам висели наивные картины с изображением цветов и лесных пейзажей.
— Это нарисовал мой сын, — сказал мэр. — Он — старший капрал 15-го батальона в Биче. Они стоят на линии Мажино, и я думаю…
— Господин мэр, — сказал майор, — вы ведаете актами гражданского состояния? Как командующий боевым подразделением я вынужден…
И майор начал не спеша объяснять. Так он иногда говорил с солдатами, обстоятельно и медленно, проявляя терпение, которое так не вязалось со свойственными ему внезапными вспышками бешенства. Свет висячей лампы падал на мэра; было видно, как постепенно до него доходит суть дела. Сначала он только кивал головой, затем поднял лицо с расширенными глазами и покачнулся, бормоча, словно спросонья:
— Да… Так… Ну что ж, господин майор. Раз за это отвечает армия. Что же поделаешь? Хорошо, господин майор.
Однако, уразумев, что ему предстоит не только зарегистрировать событие, но и немедленно проводить майора на кладбище, он заколебался.
— Может быть, можно… может быть…
— Нет, — ответил Ватрен. — Никаких «может быть», господин мэр. Человек должен быть немедленно похоронен, нашими силами. Я ничего не требую от вас, кроме того, чтобы вы указали место…
— Ах да, место, — и он стал взволнованно скрести затылок. — Но куда же мне его девать? Конечно, на кладбище места хватает, хотя оно у нас старое, но дело-то такое… Может, выпьете стаканчик настойки, господин майор?
— Нет, благодарю вас, господин мэр.
В тоне Ватрена чувствовалось терпеливое презрение к этому не вполне проснувшемуся, перепуганному штатскому. На лице писаря мелькнуло выражение разочарования.
— Да куда же, черт побери, мне его девать! Если бы я хоть мог созвать сейчас муниципальный совет, но ведь… Ну ладно, ладно, господин майор, дайте мне только собраться с мыслями.
Чтобы лучше соображать, мэр закурил трубку, взглянул на майора и в замешательстве от незнакомства с военными обычаями спросил, охваченный робостью перед золотыми нашивками:
— Во-первых, можно ли класть его рядом с прочими?
— Что? — спросил Ватрен, не понимая. Субейрак съежился и втянул в плечи голову.
— Ну да! Надо ли похоронить его отдельно, в углу где-нибудь, или можно будет положить его рядом с другими покойниками?
Ватрен решительно ответил:
— Это самый обыкновенный покойник, господин мэр.
Франсуа судорожно глотнул слюну. Покойник был пока что жив, безусловно жив!
— Ах да, ну хорошо, господин майор, — ответил мэр. — В таком случае…
Он набросил охотничью куртку, и все четверо вышли.
— Ришар, сходи-ка за отрядом, он должен ждать нас перед памятником, — приказал Ватрен.
Они снова зашагали, сначала по песку, затем по асфальту шоссе. Вдали грохотали орудийные залпы, в небе скрещивались лучи прожекторов ПВО и точно небесные псы завывали удаляющиеся самолеты. А внизу по-прежнему, как влюбленная девушка, жалобно ворковал источник.
Пять минут спустя они уже были на кладбище. Мэр открыл ворота огромным ржавым ключом. В скрежете железных петель Субейраку послышался предсмертный стон.
При лунном свете местность вырисовывалась все отчетливее. Это было кладбище, вполне подходящее, чтобы после хорошо прожитой жизни мирно почить у деревенской церкви, среди вековых могил и покосившихся надгробий, под сенью белых берез и черных елей. Пропел петух. «Чертов петух», — подумал Субейрак. Подошел отряд — кучка серых шепчущихся теней.
— Господин мэр, — произнес, начиная терять терпение, майор Ватрен, — покажите нам, где похоронен последний в вашей деревне покойник.
— Наш последний покойник? Хорошо. Вот здесь, господин майор. Это тетка Тетар, портниха, которая всласть погуляла в молодые годы, а к старости подружилась с рюмочкой.
— Мы возьмем соседнее место.
— Ну что ж… Только, знаете ли… никак нельзя, господин майор! У нас тут есть такой Дюмортье с улицы Эмиля Золя, старик Дюмортье, больной раком… Он очень любил тетку Тетар, свою соседку, еще с тех времен, когда между ними водились разные делишки. Он совсем не будет в восторге, когда узнает, что рядом с теткой Тетар лежит какой-то… ну… не из наших мест… тогда как сам он — правнук земледельцев с соседнего хутора…
— Я не могу ждать, пока ваш земляк умрет наконец своей смертью, — сказал майор.
— Ну что ж, согласен, господин майор. Раз уж вы берете ответственность на себя, я…
Солдаты начали рыть землю. Они сбросили фуфайки.
— Может, вы бы предупредили кюре, господин майор? В Вольмеранже так любят задавать вопросы! Потому что… хоть я и хочу все делать как полагается, я не разделяю мнений господина кюре. Я ведь прошел в 1936 году по спискам Народного фронта, я…
— У нас в батальоне имеется два солдата из священников.
— Ах так, ну ладно, господин майор, раз вы взяли на себя ответственность…
Солдаты копали.
— Господин майор…
— Что еще, господин мэр, — с раздражением сказал Ватрен.
— Тут есть еще один вопрос. Как будет с расходами… за место… за надпись… Ведь нужна же будет надпись… Наша община небогата. Вы же понимаете, что в бюджете не предусмотрено…
— Вы отчитаетесь перед префектом. Я подам рапорт в штаб дивизии завтра к вечеру. Вы можете идти спать, господин мэр.
— Спасибо, господин майор, но…
Мэр переминался с ноги на ногу. Он снова с робостью заговорил:
— Но завтра, завтра утром, может быть, нужно известить мэра общины… Сам-то я… не знаю… я думаю…
— Ваше присутствие необязательно, господин мэр.
— Ну хорошо, хорошо, господин майор. Раз вы отвечаете за это… Спокойной ночи, господин майор. До… до следующего раза, господин майор.
От нервного смеха у Субейрака перехватило горло. Ватрен не моргнул глазом. Маленький толстяк удалился. Майор смотрел, как солдату роют могилу. Работа спорилась, земля высохла и затвердела только на поверхности. Субейрак почувствовал спазмы в желудке; слегка задыхаясь, он сделал несколько шагов по кладбищу. Кругом были красивые старинные надгробия с полустертыми надписями. Еще раньше на памятнике павшим бойцам Субейрак несколько раз заметил фамилию Лардиньи: один раз среди погибших в 70-м году и два в списке 14-го года. Здесь, у маленькой деревенской церкви с огромными контрфорсами он насчитал двенадцать могил с этим именем. Жерар де Лардиньи, 1767–1793. Жозеф де Лардиньи, 1820–1905. Агата де Лардиньи, 1878–1938… Видимо, бывшие владельцы Вольмеранжа.
О чем мог сейчас думать арестованный на КП первой роты?
Вопрос прозвучал четко и резко, как будто его задал кто-нибудь стоящий рядом. Субейрак понял, что с самого начала этой прогулки он намеренно избегал этого вопроса. Но сейчас уже было слишком поздно.
Он вернулся к солдатам.
— Что мы тут роем, господин лейтенант? — спросил один из них.
Этот солдат был не с севера, его выдавало протяжное произношение парижских пригородов. Субейрак не захотел лгать и промолчал.
Солдат продолжал:
— Как-то чудно копать здесь убежище, вы не находите, господин лейтенант?
— Ты парижанин, все тебе надо знать, — сказал другой, налегая на лопату.
