Чарлз Буковски - Почтовое отделение
9 Нас собралась целая команда: 150 или даже 200 новобранцев. После нудной бумажной волокиты, мы, стоя, поприветствовали поднятие флага. Приводил нас к присяге все тот же человек, что и при первом моем поступлении. После церемонии этот парень взял слово: Вы получили отличную работу. Преданно и честно исполняйте свои обязанности, и ничто не будет угрожать покою и безопасности вашей жизни. Безопасность? По-моему, что-то похожее на покой и безопасность можно отыскать лишь в тюрьме: 3 кв. метра жилплощади и никакой квартплаты, никаких коммунальных выплат, подоходных налогов, пенсионных взносов. Без надобности затраты на лицензию. Ни к чему транспортные расходы. Исключены штрафы за вождение в пьяном виде. Нет проигрышей на бегах. Плюс бесплатное медицинское обслуживание, компания таких же беззаботных проходимцев, забота церкви, круглосуточное наблюдение и похороны на дармовщинку. Спустя почти 12 лет из команды в 150 или даже 200 человек, останется всего двое. Так же как многим не удается примерить на себя шкуру таксиста, сутенера или наркокурьера, так и большинству не дано стать почтовыми клерками. И я не осуждаю их. Год за годом проходили мимо меня такие отряды в 150 или даже 200 человек, и в конце концов оставалось два, три, в крайнем случае, четыре человека из каждой группы этого было достаточно, чтобы замещать отставников.
10 Руководитель повел команду новоиспеченных служащих на ознакомительную экскурсию по всему зданию. Нас было так много, что все не помещались в лифт, пришлось разбиться на группы. Нам показали кафетерий для сотрудников, подвал и всякую прочую муру. "Боже милостивый! думал я. Пусть этот парень поторапливается. Я и так уже отодвинул свой завтрак на целых два часа". Руководитель раздал всем нам магнитные карты-пропуска и показал турникет.
А теперь посмотрим, как ими пользоваться. И он показал как. Теперь попробуйте вы. Через двенадцать с половиной часов мы все попробовали. Это была самая дурацкая церемония в моей жизни. II После девяти или десяти часов работы люди начинают клевать носом, они заваливаются на свои сортировочные ящики, просыпаясь в самый последний момент. Мы сортировали почту по зонам. Если на письме стоит зона 28, нужно положить его в ячейку под номером 28. Все очень просто.
Один темнокожий верзила, пытаясь отогнать сон, вскакивал и начинал махать руками. Его шатало из стороны в сторону.
Черт! Я не могу стоять! бормотал парень, а ведь он обладал просто животной силищей. Постоянные нагрузки на одни и те же мускулы изматывали. У меня болело все тело. Но в конце коридора стоял контролер, типичный Стон, с типичным выражением на лице должно быть, все они тренируются перед зеркалом, чтобы иметь такое выражение лица все контролеры смотрят на вас, как на кучу человеческого дерьма. Интересно то, что начинали-то эти ребята так же, как и мы. Все они были когда-то клерками или почтальонами. А вот дальше... Дальше я ничего не мог понять. Наверное, они были прирожденными тюремщиками. Одна нога всегда должна быть на полу. Другая на отдых-баре. То, что они называли "отдых-баром", было невысокой табуреткой с маленькой круглой подушечкой. Разговоры не допускаются. Два десятиминутных перерыва за 8 часов. Время ухода на перерыв и возвращения на рабочее место фиксируются. Если вы задержитесь на 2-3 минуты, то непременно получите замечание. Но платили здесь лучше, чем в лавке, и я надеялся извлечь из этого хоть какую-то пользу.
рассортирован за 23 минуты. Таков производственный график. ^.теперь, просто ради интереса, давайте посмотрим, кто из вас уложится в это время! Итак: раз, два, три... начали! "Что это за маразм?" думал я, чувствуя, что силы покидают меня. Все поддоны были одинаковой величины, но вмещали они разное количество писем. В некоторых было в два, а то и в три раза больше корреспонденции, чем в других. Это зависело от размера писем. Повсюду мелькали руки. Страх отстать от графика пришпоривал. Я не спешил.
Когда вы закончите первый поддон, не останавливайтесь, принимайтесь за другой! И все клюнули на это. Закончив первый, они хватались за второй. Контролер остановился позади меня.
Ну, вот, сказал он, указывая на меня, - этот человек справляется с заданием. Он уже ополовинил второй поддон! Поддон был первый. Не знаю, может быть, он издевался надо мной, но я посчитал, что если уж я так опередил остальных, то можно и сбавить темп.
12 Контролер привел нас в новый цех.
Перед тем, как вы приступите, обратился к нам начальник отделения, я хочу сказать несколько слов. Вот поддоны с различными типами писем, и каждый поддон должен быть
13 В 3:30 утра мой рабочий день был завершен
двенадцать часов. В те времена за сверхурочные подменным клеркам не доплачивали. Все часы шли по одному тарифу. Я завел будильник с расчетом, чтобы к 8 утра быть в лавке.
Что случилось, Хэнк! встретил меня Фредди.
Мы уж думали, не попал ли ты в автокатострофу! Но мы ждали твоего возвращения. Я увольняюсь. - Увольняешься?
Да, вы не можете винить человека за то, что он стремится к лучшей жизни. Я пошел в контору и получил расчет. Итак, я вернулся на почту. 14 Тем временем продолжение следовало: Джойс и ее горшочки с геранью, а впридачу парочка миллионов, если, конечно, я сдюжу. Серьезные противники: Джойс, мухи и герань. Я работал в ночную смену по 12 часов, а днем попадал в руки Джойс. Она тискала меня до изнеможения, пытаясь привести в действие. Я засыпал и просыпался под неуемные ласки ее рук, губ, языка... И в конце концов, она добивалась своего. Милая моя бедняжка, она была просто чокнутая. Однажды утром, когда я пришел со смены, она сказала мне: Хэнк, только не сходи с ума. О, я был слишком уставшим для такого серьезного поступка. Говори, малыш. Я взяла собаку. Щеночка.
Отлично. Я ничего не имею против собак. Где он? На кухне. Я назвала его Пикассо. Я пошел посмотреть на новичка. Щенок как-то странно передвигался, натыкаясь на все подряд. Он почти ничего не видел, длинная шерсть закрывала глаза. Я взял его на руки,
раздвинул лохмы и заглянул в очи. Бедняга Пикассо! Дорогая, ты знаешь, что ты сделала? Он тебе не нравится?
Я не могу сказать, что он мне не нравится. Но он ненормальный. Его интеллект равен нулю. Ты понимаешь, что ты принесла в дом идиота?! Как ты можешь так говорить? Могу, потому что видел его. И тут Пикассо начал писать. Он был большой мастер по части поссать. По полу побежала желтая речушка, постепенно превращаясь в желтое море. Пикассо закончил, отскочил в сторону и стал смотреть на содеянное. Я взял его на руки. Оставь это швабре. Так появилась еще она проблема Пикассо. Я просыпался после двенадцатичасовой ночной смены, оседланный изнемогающей Джойс, в окружении враждебной герани, и спрашивал: А где Пикассо?
О, проклятый Пикассо! чуть не плакала Джойс. Я вылезал из постели, голый, с торчащим членом. Слушай, опять ты оставила его во дворе! Сколько можно повторять, не оставляй его днем во дворе! И я шел во двор, голый одеваться просто не было сил. Где-то там сидел бедный Пикассо, во власти банды мух. Я открывал дверь и выскакивал на траву с болтающейся обмякшей ялдой, проклиная гадких насекомых. Эти твари облепляли глаза Пикассо, забивались в шерсть, оккупировали уши, рот... Они лезли везде. А он просто сидел и улыбался. Посмеивался надо мной, в то время как мухи пожирали его заживо. Может быть, он знал что-то такое, чего никто из нас не ведал. Я подхватывал его на руки и уносил в дом.
"Щенок улыбался - это так забавно; И миска смылась, прихватив ложку."
Это черт знает что такое, Джойс! Я говорил тебе, говорю, и все без толку.
Ну, ты же сам приучил его. Он ходит туда какать! Да, но когда он покакает, его нужно приносить обратно. Он еще не научился сам это делать. И дерьмо, Джойс, нужно убирать дерьмо. Ты создаешь там настоящий рай для мух. Как только я успокаивался и засыпал, Джойс опять хваталась за мой член. Да, миллионы так просто не даются. 15 Сонный я сидел в кресле, поджидая, когда меня накормят. Захотелось пить, я взял свой стакан, поднялся и отправился на кухню. Я был босой, и Джойс не слышала, как я вошел. Как раз в это время к ней подошел Пикассо и лизнул в лодыжку. Она посмотрела на щенка, и лицо ее побелело от ненависти. Ударом ноги она отшвырнула лохматого идиота в сторону. Бедняга заскулил и завертелся волчком, оставляя на полу лужу. Я подошел к раковине и вместо того, чтобы наполнить стакан водой, швырнул его в шкаф. Стекла полетели во все стороны. Джойс едва успела закрыть лицо. Но меня это не волновало. Я поднял щенка и вышел. Усевшись в кресло, я приласкал маленького придурка. Он внимательно посмотрел на меня и принялся лизать ладошку, тарабаня хвостом по ручке кресла, как рыба, умирающая в полиэтиленовом мешке.
Боковым зрением я видел, как Джойс ползает по полу и собирает осколки в бумажный пакет. И тут она начала рыдать. Пытаясь скрыть это, она повернулась ко мне спиной, но я видел, как сотрясается все ее тело. Я отпустил Пикассо и пошел на кухню. Малыш. Малыш, ну, не надо! Я поднял ее с пола. Она еле держалась на ногах. Дорогая, ну, прости... я извиняюсь. Я поддерживал ее, и моя рука мягко и нежно поглаживала ее животик, пытаясь унять конвульсии. Успокойся, детка, все, успокойся... Немного поутихла. Я откинул волосы и поцеловал ее за ушком. Там было теплое местечко. Джойс мотнула головой. Я еще раз поцеловал ее туда же, теперь она уже не дергалась. Я чувствовал ее дыхание, наконец, она испустила легкий стон. Тогда я подхватил ее и перенес в комнату, опустился в кресло и усадил ее на колени. Она не хотела смотреть на меня. Я стал целовать ее шею, ушки. Одна моя рука обнимала ее за плечи, другая обвивала талию, я поглаживал ее в такт нашему дыханию, надеясь погасить отрицательный заряд. Наконец, робко улыбаясь, она взглянула на меня. Я дотянулся и куснул ее за кончик подбородка. - Чокнутая! сказал я. Она рассмеялась, и мы стали целоваться, наши головы вертелись, как на шарнирах. Вдруг я почувствовал, что она снова готова разрыдаться. Я отстранился и выкрикнул: Не смей! И губы наши вновь впились друг в друга. Распалившись, я вскочил и перенес Джойс в спальню. Мы рухнули на кровать. Одним движением я стащил с себя брюки, трусы и ботинки. Она подняла ноги, и я сорвал с нее трусики, зацепив по ходу одну туфлю. Вторая так и осталась на ноге, ведь я уже вошел в Джойс и начал свой самый мощный акт за последние месяцы. Все горшочки слетели со своих полок. Все до единого! Потом я еще немного понянчился с ней, поглаживая по спинке и поигрывая ее локонами. Я наговорил ей ворох всякой всячины. Джойс млела и мурлыкала. Наконец, она встала и ушла в ванну. Обратно уже не вернулась, завернула на кухню и взялась мыть посуду, что-то легонько напевая. Боже праведный, да сам Джеймс Бонд не справился бы лучше. Два Пикассо были на моей шее. 16 То ли после обеда, а может после завтрака или еще когда из-за этих сумасшедших двенадцати часов ночной смены в башке у меня все перепуталось я сказал Джойс:
