Эрих Кестнер - Трое в снегу
-- Это обязательно, почтеннейшая? -- спросил тот с легким стоном.
Кессельгут напомнил сначала, что они с Хагедорном прибыли в гранд-отель вместе, и поздравил с первым призом конкурса. Затем он пригласил молодого человека на рюмку джина. Они уселись в углу.
У стойки на табуретах сидели брат и сестра Мареки с индийским колониальным офицером Салливаном, пили виски и разговаривали на английском.
На диване крайне малой вместимости кое-как уселась супружеская пара из Саксонии. Остальные посетители бара имели удовольствие слушать их гнусаво-неразборчивый сердечный дуэт. (Саксонский диалект, известно, как никакой другой подходит для выражения нежных чувств.) Даже бармен Джонни утратил сдержанность и осклабился. Потом, нагнувшись над ледницей, стал без всякой нужды колоть лед. Служащему отеля не положено смеяться над постояльцами.
-- Если сравнить немецкий язык со зданием, -- заметил Хагедорн, -- то можно сказать, что в Саксонии протекла крыша."
Кессельгут улыбнулся, заказал еще две рюмки джина и сказал:
-- Буду откровенным, господин кандидат. Хочу вас спросить, могу ли я быть вам полезным. Извините за прямоту, пожалуйста.
-- Я не щепетилен, -- ответил молодой человек. -- Было бы здорово, если бы вы мне помогли. Помощь нужна. -- Он отпил глоток. -- Приятная штука. Да, я уже несколько лет безработный. Директор фирмы "Путцбланк", когда я справился у него о рабочем месте, пожелал мне хорошо отдохнуть в Брукбойрене. Хотел бы я знать, от какого переутомления мне надо отдохнуть! Я хочу работать, работать до седьмого пота! И получать хоть малость денег! А вместо этого я помогаю моей матери проедать ее жалкую пенсию. Ужас!
Кессельгут ласково посмотрел на него.
-- У концерна Тоблера кроме "Путцбланк" есть другие заводы., -- сказал он. -- И не только заводы. Вы Специалист по рекламе?
-- Да! -- ответил Хагедорн. -- И уверяю вас, не из худших, если позволите.
Кессельгут кивнул:
-- Позволяю!
-- Что вы скажете о таком варианте? -- оживился молодой человек. --Сегодня вечером пошлю матери вторую открытку, То, что я доехал целым и невредимым, я ей уже сообщил, Она запакует мои работы в картонку, и самое позднее через три дня собрание произведений Хаге-дорна будет в Брукбойрене. Вы хоть немного разбираетесь в рекламе, господин Кессельгут?
Иоганн честно покачал головой,
-- Тем не менее мне хочется посмотреть работы, а потом я отдам, -- он тут же поправился, -- потом я отошлю их с припиской тайному советнику Тоблеру. Так будет лучше всего,
Хагедорн выпрямился и побледнел,
-- Кому вы хотите послать этот хлам? -- спросил он.
-- Тайному советнику Тоблеру, -- ответил Кессельгут. -- Я знаю его двадцать лет.
-- Хорошо знаете?
-- Встречаюсь с ним ежедневно.
У молодого человека сперло дыхание.
-- Ну и денек, -- сказал он, -- рассудок можно потерять. Многоуважаемый господин, не шутите, пожалуйста, со мной, Я говорю очень серьезно, Тайный советник Тоблер читает ваши письма?
-- Он дорожит моим мнением, -- гордо заявил Иоганн.
-- Мои работы наверняка ему понравятся, -- сказал Хагедорн. -- В этом отношении у меня мания величия, Она ничего не стоит, но поддерживает хорошее настроение. -- Он поднялся, -- Отправлю сейчас матери открытку экспресс-почтой, Но я вас еще застану?
-- Буду очень рад, -- сказал Кессельгут. -- Не будучи знакомым, передаю привет вашей матушке,
-- Она у меня молодец, -- сказал Хагедорн. Дойдя до Двери, он обернулся. -- Один вопросик, господин Кессельгут: у вас в номере есть кошки?
-- Не обратил внимания, -- ответил тот. -- Думаю, что нет.
Пересекая холл, Хагедорн неожиданно столкнулся с госпожой Каспариус. Она была закутана в норку и обута в опушенные мехом ботики. Рядом с ней шел в шубе торговец антиквариатом Ленц.
-- Пойдете с нами? -- спросила дама. -- Мы идем на эспланаду. Там сегодня бал на открытом воздухе. Разрешите вас познакомить? Господин Хагедорн -- господин Ленц.
Господа поздоровались.
-- Присоединяйтесь, господин Хагедорн! -- сказал толстяк Ленц. -- Наша милая дама страсть как любит танцевать. Впрочем, и танцует страстно. А я со своей фигурой не очень-то смогу прижиматься. Я слишком выпуклый.
-- Извините, мне надо сейчас написать письмо, -- сказал Хагедорн.
-- Почта работает весь день, -- сказала госпожа Каспариус. -- А танцуют только вечером.
-- Письмо надо отправить сегодня, -- сказал Хагедорн с сожалением. --Проклятые дела! -- И он поспешно удалился.
Госпожа фон Маллебре, увидев его, подала знак барону. Тот поднялся, преградил с улыбкой молодому человеку дорогу, представился и спросил:
-- Вы разрешите познакомить вас с очаровательной женщиной?
-- Прошу, -- ответил сердито Хагедорн и подчинился общепринятой церемонии. Келлер сел, а молодой человек остался стоять, проявляя нетерпение.
-- Боюсь, мы вас задерживаем, -- сказала Маллебре.
Ее голос звучал на терцию ниже обычного. Она стремилась произвести эффект. Келлер улыбался. Он знал акустическую тактику госпожи фон Маллебре.
-- Сожалею, но вы правы, -- сказал Хагедорн. -- Почта! Проклятые дела!
Маллебре неодобрительно покачала головой, тряхнув черными завитыми волосами.
-- Вы же здесь, чтобы отдыхать.
-- Заблуждение, -- ответил он. -- Я приехал,
что меня послали сюда за выигранный приз на конкурсе.
-- Присаживайтесь, -- сказала Маллебре.
Люди за соседними столиками с любопытством прислушивались к разговору.
-- Очень любезно с вашей стороны, -- сказал Хагедорн. -- Но мне нужно идти. Всего хорошего.
Он ушел.
Барон Келлер засмеялся.
-- Вот и незачем было торопиться с ужином, почтеннейшая.
Маллебре посмотрелась в зеркало пудреницы, припудрила свой аристократический нос и сказала:
-- Поживем -- увидим.
На лестнице Хагедорн встретил Шульце.
-- Промерз до костей, -- пожаловался тот. -- У вас в номере тоже не топят?
-- Да нет же, -- ответил Хагедорн. -- Не хотите ли заглянуть ко мне? Я должен написать домой. Со мной случилось невероятное происшествие. Угадайте! Нет, никто не догадается. Подумайте только: я сейчас разговаривал с господином, который лично знает старого Тоблера! И ежедневно с ним встречается! Что вы на это скажете?
-- Быть того не может, -- сказал Шульце и последовал за молодым человеком на второй этаж.
Хагедорн включил свет.
Шульце показалось, что он видит сон: гостиная, спальня, облицованная кафелем ванная. Что это значит? -- подумал он. Не настолько же лучше его решение конкурсных задач, чтобы мне всучили жалкую каморку под крышей, а ему такую анфиладу.
-- Хотите выпить? -- спросил Хагедорн. Он налил в рюмки французского коньяку. Лауреаты чокнулись.
В дверь постучали.
-- Войдите! -- крикнул Хагедорн. Вошла горничная.
-- Я хотела только спросить, господин уже ложится спать? А то я принесла кирпич.
Хагедорн наморщил лоб.
-- Что принесли?
-- Кирпич, -- повторила девушка. -- Его нельзя класть в постель слишком рано, а то он остынет.
-- Вы что-нибудь понимаете? -- спросил Хагедорн Шульце.
-- Не совсем, -- ответил Шульце и, обращаясь к горничной, сказал: --Господин еще не собирается спать. Принесите ваш кирпич попозже.
Горничная вышла.
Хагедорн, растерянный, погрузился в мягкое кресло.
-- Вам горничная тоже принесла нагретый кирпич?
-- Никоим образом, -- ответил Шульце. -- Уж не говоря о коньяке. -- Он размышлял.
-- А сиамских кошек? -- Хагедорн показал на корзинку.
Шульце схватился за голову, присел на корточки и стал разглядывать спящих котят. При этом не удержался и сел на ковер. Один котенок проснулся. Потянувшись, он вылез из корзинки и устроился на фиолетовой штанине Шульце.
Хагедорн писал открытку матери.
Шульце, улегшись на живот, играл с котенком. Потом проснулся второй, сонно посмотрел через край корзинки и после долгих размышлений тоже вылез на персидский ковер. У Шульце теперь прибавилось забот.
Хагедорн, взглянув на эту сцену, улыбнулся и сказал:
-- Осторожнее! Они царапаются!
-- Не беспокойтесь, -- заявил человек на ковре. -- Я умею с ними обращаться.
Оба котенка играли на пожилом господине в салки. Когда он их придерживал, они мурлыкали от удовольствия. Я чувствую себя как дома, подумал он. И когда эта мысль пришла ему в голову, его осенило.
Хагедорн закончил писать открытку, а Шульце положил двух котят обратно в корзинку к третьему. Они вопросительно смотрели на него, щуря черные глаза и довольно поводя хвостами.
-- Я скоро приду к вам опять, -- сказал он. -- А сейчас спите, как положено маленьким послушным кискам!
Потом он уговорил молодого человека передать открытку горничной, которая отнесет ее на почту.
-- За мной реванш, -- сказал Шульце. -- Вы должны посмотреть мой номер. Идемте!
Они отдали открытку горничной и вошли в лифт.
-- Фамилия любезного господина, который хорошо знает старого Тоблера, Кессельгут, -- рассказывал Хагедорн. -- Мы прибыли с ним одновременно. А четверть часа назад он спросил меня, не надо ли мне его содействия в концерне Тоблера. Считаете ли вы возможным, что он способен это сделать?
