Н Ляшко - Стена десятых
Обзор книги Н Ляшко - Стена десятых
Н. Ляшко
Стена десятых
I
Туман как бы отодвинул от поселка заводы, срезал макушки труб и омертвел. Шорохи со степи закладывали патрулям уши, белесый кружочек солнца слепил глаза, а поселок и оцепенелые цеха навевали тоску. Только с механического завода прорывались звуки работы-там чинили отбитое у бандитов оружие и доделывали машинные части для севера.
Заказ на эти части поступил давно-его привезли со съезда делегаты, а завод все тянул и тянул. Руководитель работ, большеглазый Илья Самохин, от имени завода дал поселковому совету слово, что заказ будет выполнен в срок.
Теперь это слово представлялось ему смятой и кинутой на ветер бумажонкой. Ха1 честное рабочее слово, — вот оно!
Топчи его, подбрасывай ногой. И обиднее всего было то, что слово давал весь завод, а в ответе только он, Илья.
Вот вызовут его и спросят:
«Ну, Самохий, ну, товарищ дорогой, где твое слово?»
Как он будет глядеть товарищам в глаза. Переморгает, конечно, но разве это дело?
«У-у, черти!..»
Слесаря бесили Илью: над заказом еле шевелились, а как привезли оружие, ожили: и молодые, и пожилые, и старики, — все разбирали винтовки, пулеметы, все старались и делали чудеса.
Илья ворчал, а когда оружие было починено, разразился:
— Черти! Да работай вы так, как вчера и сегодня, над заказом, все давно было бы запаковано! Товарищи тоже, пролетарии! Там, может, дело какое без частей стоит, а вы чешетесь…
— Чего кричишь?
— А кому же кричать на вас? Душа вся болит…
— Ага-а, так ты в душу шило для веселья загоняешь?
Слесаря отругивались, отшучивались, а под конец толкнули к Илье старого Гудимова:
— Протри ему глаза!
Гудимов растерялся, но Илья привлек его к себе:
— А ну, ну, какими штуками вы мне глаза собираетесь протирать?
— Какие тут штуки! — отмахнулся Гудимов. — Тут напрямки надо говорить. По глупости мы этот заказ для Москвы доделываем… А так, ты погоди, не егози… Привезли заказ, мы сразу заготовку сделали, обточили, обстрогали. А почему? Дорога на Москву была. А где теперь эта дорога? Ага-а! И выходит, что ворогам мы делаем все это. Мы сделаем, а они захватят. Вот… Говорил я своему Володькв, так разве ж он может понять? Он меня трусовером обзывает и трещит свое: наш, дескать, Щербак с отрядом уже станцию занял, вагонов, паровозов достанем, погрузим, поставим на состав ребят с пулеметами и прорвемся к Москве. Чепуха это, глупость! Вот и не работается…
Илья слушал и в удивлении переминался: как он не заметил, что весь завод мыслью носится по степи, перекидывается в Москву, перелетает за Волгу, в Сибирь и думает, что напрасно он стучит молотками, что, пока вокруг вьются полки, шайки, банды, не работать ему.
Илья думал, только он не знает покоя, а оказывается…
Он схватил Гудимова за рукав и загорячился:
— Верно, сам вижу, а только скажи ты мне, чего ради мы в прятки играем? Пойдем в Совет и скажем правду.
— Что ты! — замахал руками Гудимов. — Осрамим завод, проходу не дадут нам.
— А тянуть будем, так не осрамимся? И войди ты в мою шкуру: ваше дело вроде б сторона, а я сна лишился.
Вы ж впрягли меня в это, а теперь в кусты?..
Гудимов оглянулся и зашептал:
— Погоди, можно иначе. Давай готовые части смазывать, паковать да прятать их пока что в землю. Ребята увидят, что не на шею себе делаем, и подтянутся. А там дорога очистится, мы — раз-два — и отправим. А? Только потихоньку надо…
Слова Гудимова обрадовали Илью: «В самом деле».
Он стал решать, где рыть ямы, но к нему подошел сын, веснушчатый Сема, и спутал его мысли:
— Ох, папаш, видно, регулярные идут…
— Не болтай пустяков, — заворчал на него Илья. — Что такое? И не тяни… Ну?
— Не «ну», а стороною сот десять солдат прошло. Все в заграничных ботах, казаки на свежих лошадях, орудия с ними, автомобили. Все телефоны перерезали. Похоже выступать нам придется.
Илья оглянулся и сердито оборвал Сему:
— Тссс, молчи, не тревожь мне до вечера людей.
Слышь?! Нам тут дело одно надо сделать. Иди, да тес…
II
С завода Илья вышел в сумерки и столкнулся с невестой Семы, Женькой.
— Не ушел еще Сема?
— А вот узнаем, только не реви, сделай милость, а то у нас все шиворот навыворот: один драться идет, а тот, кто сто лет хлеб переводить будет, ревет над ним.
Сема и Витька ужинали. Жена сидела в. тени шкафа и сквозь жидкий свет лампочки глядела на них. Илье сразу же ясно стало, что она в столбняке горя, и он спросил:
— Ну, Сем, как дела?
— Похоже, выступаем. Все отряды наготове, патрули усилены. Ух, и жара будет! Белые озлились, к нам подмога идет.
— Давно бы надо ей притти. Надо со всех сторон бить гадов, а то они исподтишка больше крови из нас выпустят.
Сема поглядел на Женьку и заторопился. Жена налила Илье супу, отрезала крохкого от пшена и кукурузы хлеба и просипела:
— Сем, соснул бы.
— На привале высплюсь, не вима на дворе.
Все следили, как Сема надевает ватную жилетку с рукавами и прилаживает сумку и напоясник с патронами. Это как бы мешало ему, он волновался и, сняв с гвоздя винтовку, на ходу кинул:
— Зайду еще, а если тревога будет, подамся на сборный пункт. Идем, Жень.
Мать проводила его за ворота, вернулась и со стоном легла. Илья уговаривал Витьку тоже лечь и сердился на жену: «Вот, как следует вырядить даже сына не может».
Все так просто: уйдут из поселка отряды, остановится завод, и ему, Илье, тоже делать здесь нечего, но разве жена поймет?
— Ты, Алинка, не того, — забормотал он, убирая со стола. — Сама знаешь, какое время. Держись с Витькой возле таких, как сама, а если забоишься, ври, будто я и Сема на Дон за хлебом ушли.
Он вынул из сундука пару белья, шерстяные чулки и такую же, как у Семы, ватную жилетку. На тряпочку высыпал из солонки соль, завязал ее и вложил в кружку.
Отсыпал немного сухарей из мешка и прибавил к ним несколько луковиц. Сдвинул все на столе в горку, примерил-не много ли? — и вынул из-за зеркала купленный у дезертира вещевой мешок. В мешке была маленькая лопатка для рытья земли, старый дождевик, жестянка с нитками, дратвой и коленкоровыми бинтами.
Жена поняла, что он заранее готовился к уходу с отрядами, и с криком вскочила с постели:
— Наготовился? Снарядился? Куда тебя, старого пса, несет? Или мало на своем веку мыкался?
Илья знал, что надо отругиваться, пока жена не заплачет: от слез ей станет легче, и она притихнет, а на прощанье попросит, чтобы он не ругал ее. Она добрая, хорошая, по… Илья помял картуз и сказал:
— Сорок годов тебе, двух ребят погребла, а все с нюнями. Ну, останусь я, ну, придут белые (Илья знал, чего больше всего боится жена) и спросят: «Кто на механическом для красных оружие чинил?» Что же ты думаешь, не найдется добрая душа? Найдется и скажет: «Самохин Илья». И что ты выгадаешь? Мне вешалку, а себе вечное горе? А в отряде я среди своих буду. Как им, так и мне.
Подумай, поймешь-и легче станет. И не кричи, будто рехнулся я. Кабы рехнулся, а то курице головы не смел отрубить, а теперь выучился стрелять не хуже Семки.
А почему? Ну, простимся, или так итти? Да не плачь.
Я хоть и ворчу, а понимаю. Мне тебя легко понимать.
Не ходи провожать, тоска крепче печь будет тебя…
Илья поцеловал жену в темя и толкнул дверь. Жена кинулась за ним, но он сразу же пересек улицу и свернул за угол.
Мутная тьма перед Советом была — запружена людьми и роилась огоньками, ржаньем, говором и выкриками.
Илья узнал, что один из отрядов пойдет на станцию, а остальные отправятся на соединение с отрядами шахтеров. Отряд механического завода был уже в сборе. Вожак его, головастый Кирдя, кричал:
— Вояки! Сто лет собираться будете! Прощаются все, мало видались!
Илья тронул его за плечо:
— Афонь, я к тебе пристану, достань винтовочку.
Кирдя вскинул на его плечо руку:
— Самоша, голубь! Из карабина жарить умеешь? Так бери мой, на патроны. Я себе расстараюсь, обо мне разговор никакой…
Илья почувствовал себя на месте, вздохнул, но из Совета выбежал Решетов и накинулся на него:
— Ты что это выдумал? С отрядом уходить?! Или забыл? Маленький?
Илья поежился и тоже закричал:
— А что? Да не ори ты! Все уходят, и я…
— Не все! Остаешься-и точка! Кирдя, бери у него карабин и гляди мне: если он очутится у тебя, отвечать будешь! И в другие отряды скажи, чтоб не брали его.
Идем…
Решетов подхватил Илью под-руку, на крыльце притиснул его к стене и засипел в лицо:
— Заказ, заказ для Москвы готов? Нет? Ага, нянечку тебе надо? Перед всем светом стыдно! И ты не шути.
Молодежь уйдет, тебе придется со стариками кашу варить на заводе. И чтоб она была сварена, слышь? Совет просит, Москва просит. Завтра же пополняйся людьми и гони, гони…
