Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1
Обзор книги Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1
ГЛАВА 1
Пассажирский поезд «Москва — Владивосток» подходил к остановке. Хрипловатый голос репродуктора успел только донести, что состав принимается на второй путь, и тут же потонул в грохоте буферов.
— Варенец!., Горячая картошка!.. Яички! — У вагонов толпились торговки.
Матвеева убрала остатки завтрака, отнесла стаканы проводнику и вытерла столик. По крыше простучали гулкие шаги, и мимо вагона, покачиваясь, проплыл конец шланга, оставив на стекле грязные узоры. Донеслись удары молоточков по буксам колёс. Вот они приблизились, застучали под вагоном и смолкли. «Неужели отцепят?» — насторожилась Матвеева. Прислушалась.
Года три назад она отважилась расстаться с родным Ленинградом и поехала на юг. В пути сгорела букса, их вагон отцепили в Харькове. Она пошла посмотреть город и отстала от поезда. Теперь всякий стук под вагоном вызывал страх.
Но нет. Молоточки стукнули ещё раз и двинулись дальше по составу. Она подошла к окну. На первом пути уже стоял какой-то поезд.
Два раза ударили в колокол. В вагон с шумом и смехом вбегали девушки. Парни толпились у подножки, не было видно только Колосова.
— Останется!.. — Матвеева выбежала в тамбур. Высокий проводник с безразличным лицом и длинными, вислыми усами посторонился.
— Ой!.. Ой!.. Отправление., Юры нет, останется!.. Вот горе.
Проводник пошевелил усами и вытер о тряпку руки.
— Не волнуйтесь, гражданочка, это не нашему. Мы выбились из графика, теперь, считай, будем стоять на каждом полустанке. — Он спрятал улыбку и встал на ступеньку. — О парне вы напрасно. Слава богу, не маленький. Да такого и хотел бы оставить… — Он махнул рукой и поднялся в вагон.
Матвеева так и не успокоилась. Через открытый тамбур другого состава она спустилась на платформу. Шла посадка. Пассажиры, сгибаясь под тяжестью багажа, бежали по перрону, толкали встречных, хватались за поручни вагонов и, ругаясь с проводниками, лезли на подножки.
Рядом с вагоном-рестораном играла гармошка и толпилась молодежь. Кто-то плясал, виднелись растрёпанные волосы и мелькающие платочки. Колосова здесь не было. Она забежала в буфет, заглянула в зал ожидания, посмотрела в дверь почты… Нет.
Этот большой ребёнок, как она называла Колосова, постоянно тревожил и заставлял волноваться. Вспомнилось.
…Ещё в Москве, на Ярославском вокзале, она одиноко стояла у открытого окна вагона и смотрела на провожающих эшелон Дальстроя. На платформе обнимались, танцевали, плакали, смеялись и пели песни. Потом бежали за вагонами, прыгали на ходу, целовались с подножек, что-то кричали, махали кепками, платками.
Её охватило чувство горечи. Одна… Совсем одна. Она закрыла глаза. Жила себе тихо, спокойно, и вдруг — на тебе. Сразу на Колыму.
— Останется!.. Честное комсомольское… — ахнула рядом совсем молоденькая девушка с длинными белокурыми косами и схватила её за руку.
Поезд набирал скорость. За ним гнался черноволосый парень в клетчатой ковбойке, со свёртком в руке. Вот он поравнялся с вагоном, ещё рывок, но тут он сбил с ног старика. Парень помог ему подняться и снова пустился бежать. Но состав уже оторвался от платформы.
— Остался, дурень. Допрыгался, — засмеялась блондинка и прошла в купе.
Веселёнькая спутница, — подумала Матвеева и заняла своё место напротив девушки.
На верхней полке, выставив длинные ноги в стоптанных туфлях, лежал молодой парень в больших выпуклых очках. Он ел бутерброд и читал книгу. Четвёртая полка была пуста.
— Нас никак трое? — удивилась Матвеева.
— А тот, что остался, был наш. Вон его вещи, — показала девушка на небольшой чемодан и рюкзак. — Большой, а смешной какой-то.
— Как остался? — свесился с полки парень и, сняв очки, стал рассматривать своих спутниц. — Значит, Юрка отстал? Вот тебе раз. И кто бы мог подумать? — пробормотал он с завидным спокойствием.
Они познакомились. Блондинка оказалась топографом и назвала себя Валькой Новиковой. Высокий парень — геологом. Он представился: Анатолий Дмитриевич Белоглазов. Но через несколько минут Новикова называла его Толькой.
А скоро совсем неожиданно появился в купе и черноволосый со свёртком в руке.
— Юрка? А сказали, остался, — без особого удивления отметил Белоглазов и снова раскрыл книгу.
— Остался? Чего это ради? В крайнем случае бросил бы к чертям Твою воду, — улыбнулся вошедший и поставил на стол две бутылки фруктовой воды. — Еле догнал. А тут ещё какой-то гражданин подвернулся. Пришлось целый перегон сидеть на буферах.
Через два часа все они подружились. Белоглазов оказался рассеянным и хорошим парнем. Непоседа Юрка успел познакомиться с ребятами из других вагонов. На остановках он бегал смотреть вокзалы. Вот и теперь куда-то умчался, а на первом пути состав.
Матвеева оглянулась. Расталкивая встречных, спешила Валя.
— Вы Юрку? Да он в вагоне этого поезда. Каких-то парней уговаривает пересесть к нам и ехать на Колыму.
С первого пути отходил состав. На подножке мелькнула голова Колосова. Он с кем-то попрощался и спрыгнул.
— Вон он, Юрка! Бежим!
Большие серые глаза Вали вспыхнули, на щеках зарумянились милые Ямочки. Колосов уже заметил девушек и пошёл навстречу.
— Бессовестный. Опять заставил Нину Ивановну волноваться.
— А чего я сделал такого?
— Юра, не нужно отходить далеко от вагона… — начала было Матвеева, но Валя тут же её перебила:
— Вот он всегда так. Что-нибудь натворит, а потом разводит руками.
— Ну Нина Ивановна — понятно. А ты-то чего кричишь?
— А я тоже волнуюсь.
— Да хватит вам. Боюсь и дохнуть, — пробормотал он и послушно пошёл в вагон.
Наконец дали отправление. Все разбрелись по своим купе. Мимо плыли рубленые домики с тесовыми крышами. Серые грядки огородов, коза. А впереди снова леса, луга, поляны…
Нина любила стоять у окна и без устали смотреть, смотреть. Порой её охватывало сожаление: дожить почти до тридцати лет и не представлять, как велика страна. А то вдруг возникало ощущение тоски, словно навсегда она расстаётся со смолистыми лесами, полями, перелесками, железнодорожными домиками.
В купе Валя подсмеивалась над Юрием.
— Юрка! Ты ведь совсем не такой. Ну зачем тебе это надо?
— Какой это ещё не такой? Чего пристаёшь?
— Во-первых, врёшь на каждом шагу,
— Кто это врёт?
— Хвалишься, что куришь пять лет, а курить не умеешь. Твердишь всем, что провожала невеста. Опять врёшь! Всем же совершенно Ясно, что это твоя сестра: вылитый ты.
Колосов только краснел.
— Ты, наверное, за всю жизнь не додумался девушке сказать ласковое слово?
— Чаю я мало перетаскал? А леденцы мои кто поел? Кто носит из буфета продукты? И знаешь, что я тебе скажу, Валька, ничего ты Ещё не понимаешь.
— Чаю перетаскал, — захохотала она. — Да прежде чем принести чай, ты наговоришь сто слов: «Чего сама не сходишь?», «Нашла вьючное животное», — она смешно растягивала слова и старалась говорить басом,
— Ну и народец. Почитать не дадут. — Белоглазов слез с полки. Сдёрнул с вешалки пижаму.
— Толька, ты что, спятил? — схватилась за пижаму Валя.
— Валечка, всё в жизни имеет свое назначение, — отстраняясь, поучительно произнёс он. — Пижама сделана для того, чтобы её носить.
— Но каждому, очевидно, свою? — засмеялась она.
— Пожалуй, Валечка, ты права! И верно, как будто не моя. Ну кто бы мог подумать?
— Ребята, Белоглазов Валькину пижаму пытался напялить! — заорал на весь вагон Колосов. — Будем судить или миловать?
— Судить! Судить! — раздались дружные голоса, и в вагоне сразу стало шумно.
«Суд» ребята придумали Ещё в первые дни пути. Судили за грязь, за лень, за плохое настроение. Словом, причин было много.
В халате Нины, в тёмных очках, с толстой папкой под мышкой Колосов торжественно шествовал по вагону,
— Суд идёт! Прошу встать! — рявкнул во весь голос Миша Могилевский — маленький, юркий весельчак, ловко расставляя в конце вагона чемоданы вместо стола.
— Комсомольский эшелон Дальстроя. Четырнадцатое мая, тысяча девятьсот тридцать второй год. Сего числа отрок Белоглазов, — монотонно читал Колосов, — двадцати двух лет от роду, пользуясь неопытностью девицы Валентины, покушался насильственно вторгнуться к оной в пижаму.
Белоглазов, протирая очки, склонил голову.
Изложив коротко существо «дела», Колосов обвёл глазами ребят и строго спросил:
— Граждане! Кто желает поддержать обвинение?
— Пусть Валька обвиняет!
Новикову уговаривать не пришлось, Она протолкалась вперёд.
— Граждане судьи! Обвиняемый не случайно носит очки! Ему стыдно смотреть нам в глаза. Вспомните, как он забрался на чужую полку и ещё возмущался, когда его стали оттуда выставлять? На Байкале он выбросил целых омулей, а свёртки с объедками сунул Нине Ивановне в продовольственную сумку, А сколько он поел чужих бутербродов… Я требую, чтобы за счёт Белоглазова купили всем девушкам по одному пирожному, — закончила Валя.
