Габриэль Витткоп - Вечный альманах гарпий
Обзор книги Габриэль Витткоп - Вечный альманах гарпий
Габриэль Витткоп
ВЕЧНЫЙ АЛЬМАНАХ ГАРПИЙ
с объяснением их происхождения, повадок, обычаев, метаморфоз и судеб
Рисунки Габриэль Витткоп
Благодарим Николя Делеклюза за помощь в подготовке этой книги.
Qu'il soit permis à l'éditeur d'exprimer la plus profonde gratitude à monsieur Nikola Delescluse dont l'assistance amicale a rendu possible la parution du présent ouvrage.
Quaedam vero gignuntur ex non genitis…
Caius Plinius Secundus
Historia naturalis.[1]
Volucrum natura LXXXVIIПеснь Гарпий
Лунный серп уже в плюще незрим:
В грозном бело-черном одеянье —
Коготь мы о камень заострим.
Посмотри в глаза мои, сестра:
Там четыре зеркала, и восемь,
И шестнадцать, дальше — несть числа.
Слышу, как добыча к алчным тянется устам,
Чую запах — знать, пришла пора,
Слышу, как в утес костей стучит кровавый вал,
Слышишь, слышишь ли, сестра?
Слышу, как вдоль троп озера грив шуршат —
Сети бурой страх.
Посмотри в глаза мои, сестра:
Там четыре зеркала, и восемь,
И шестнадцать, дальше — несть числа.
Лунный серп уже в плюще незрим:
В грозном бело-черном одеянье —
Коготь мы о камень заострим.
Представление Гарпий
Они вездесущи и всегда настороже, так что нам от них не ускользнуть. Они ускользают от нас сами, ведь мы знакомы с ними, в основном, по греческому классицизму, а эта поздняя и слишком созерцательная эпоха не очень подходит для изучения богинь-матерей. Однако ключ к разгадке кроется в их имени: Harpyai — «похитительницы», «воровки». Мы знаем, что изначально они персонифицировали критское божество смерти, представленное в «Одиссее» бушующим ветром. Гарпии появляются также под видом красных коршунов или орланов, которым фракийцы регулярно бросают пищу.
В перенасыщенной индуистской теогонии они становятся демонами небосвода, прекрасными, как крупные хищные птицы. Но кому под силу познать метаморфозы Гарпий?
Непрестанно меняясь из века в век, они принимают все новые, непривычные обличья, перетекающие одно в другое в вечном движении, похожем на волнение моря, где они и зародились. Эти демоны бури — еще и морские создания. Их отец — Тавмант, сын Геи и владыка роскошных бездн, а мать — неуловимая Электра, дочь Океана и Фетиды.
Их сестра — Ирида, беспрестанно мечущаяся между миром богов и глубинами Аида. Они двоюродные сестры Форкид — этих загадочных Грай, старых дев, которые, согласно ошибочному иконографическому толкованию, обладают одним общим глазом и, подобно самим Гарпиям, выступают в роли внезапных разрушительниц. Однако, согласно Гомеру, три сестры воплощали в резких порывах ветра архаическую Афину Палладу — грозную трехликую разрушительницу. Двойственные Гарпии, которых Гесиод наделяет «светлыми волосами», не только приносят скоропостижную смерть, но и, возможно, являются неприкаянными душами, ведь душа нередко изображалась в виде птицы или получеловека-полуптицы. В греческих могилах найдено множество терракотовых фигурок птиц с человеческой головой, очевидно, связанных с погребальными обрядами.
Когда аргонавты прибыли в Салмидесс в восточной Фракии, где правил Финей, они обнаружили, что боги поразили его слепотой за желание предсказать будущее. Согласно Аполлонию Родосскому, царю вдобавок докучали Гарпии, обрушиваясь на еду и хватая кушанья с прожорливостью, присущей хищникам, — gula digna rapacibus, а также, как сообщает нам уже Вергилий, ужасно пачкали то, что оставалось. Именно это отвращение, одна из бесчисленных граней ужаса, заставило Финея отказаться от пищи и тем самым погубило его.
Идет ли речь о смерти, плене или похищении, Гарпии всегда возникают совершенно внезапно, и это одна из их постоянных особенностей.
В III-й Книге «Энеиды» Вергилий показывает эту страшную скорость их бурного и суматошного появления:
At subitae horrifico lapsu de montibus adsunt
Harpyiae et magnis quatiunt clangoribus alas,
Diripiuntque dapes, contactuque omnia foedant
Immundo…[2]
Гарпий, как правило, две или три: Окипета, также называемая Окитоэ — «Быстрокрылая»; Аэллопа — «С ветряными подошвами»; а третью сестру зовут Келайно — «Мрачная». Гарпии иногда изображаются с двойной парой крыльев.
Финей был все же избавлен от Гарпий, когда два крылатых духа, Калаид и Зет, сыновья Борея, бросились в погоню за ними с мечами в руках. Во время безумной воздушной гонки они долетели до самых Строфад, получивших свое название, напоминающее о повороте, несомненно, потому, что, по морским поверьям, ветры всегда резко меняют свое направление в этих краях. Именно там Гарпии, тоже внезапно развернувшись, стали молить о пощаде, и их простили по ходатайству Ириды.
Все это складывается в метеорологическую аллегорию для мореплавателей, но, согласно полузабытому мифу, одна из Гарпий, оплодотворенная на океанских просторах любезным Зефиром, еще и произвела на свет сказочного коня Ахилла.
По одной из версий, после своего поражения Гарпии удалились в пещеру Дикте на Крите.
Согласно другому толкованию, лишь Окипета пообещала удалиться и больше не причинять вреда, тогда как неисправимая Аэллопа долетела до Пелопоннеса, где утопилась в реке, названной с тех пор Гарпис.
Подобно Эриниям (к которым они приводят тех, кого настигает возмездие), Гарпии исполняют божественные приговоры. Так, например, они отдают трех дочерей Пандарея, похитившего золотую сторожевую собаку, в руки грозных судей, дабы дети искупили вину отца. Эта идея искупления, похоже, дожила до нового времени, и в «Божественной комедии» Гарпии явно воплощают вечное раскаяние и появляются в ХIII-й Песни — это «Лес Гарпий» в Седьмом Круге Ада, где они терзают самоубийц, превращенных в деревья, с мучительным постоянством обгладывая их листву.
Как видим, мифы о Гарпиях, скорее, противоречат друг другу, нежели взаимно дополняются, и происходит даже полное расщепление символов. Наверное, Гарпии, незапамятные богини-матери, гораздо древнее изложенных по традиции мифов и не поддаются слишком четкому и скрупулезному толкованию. Они стары, как небо и как смерть. Гарпии — образ пожирающей Матери, космического существа, которое глотает и извергает в одном вечном двойном движении. Поэтому они родственны бородатым сиренам, богиням-змеям, изрыгающим большие реки, божествам хтонических глубин.
Фрейдистское понятие матери-грифа соответствует их двойственности и согласуется с нашим знанием о них — с тем, что мы так явственно чувствуем в тайниках души, с тем ключом к загадке, которая терзает нас — возможно, вписанная в бело-черный рисунок их оперения.
Черепаха и гарпия, потерявшая свое зеркало
По свету гарпия блуждала,
В кармане у нее лежало
Большое зеркало всегда:
Хрусталь — прозрачный, как вода.
И вот однажды так случилось,
Что гарпия с ним распростилась,
И воплями она с испуга
Вмиг огласила всю округу:
Грудь раздирала, волосы рвала,
Друзей подозревала и богов кляла.
Пришла к ней экономка — черепаха —
И начала перебирать со страха
Горшки, тарелки, вилки и бокалы:
На месте все — лишь зеркало пропало!
В досаде гарпия тогда
Ей рассказала, в чем беда.
Служанка вежливо молчала
И только головой качала,
Затем гнусавым голоском,
Что как бы с древностью знаком
На дне старинного камина,
Хозяйке отвечала чинно:
«Постигло вас большое горе,
Утрата велика, не спорю,
Но вам ли, госпожа, саму себя не знать
И нужно ль о себе же вам напоминать?
Понятно ведь: как у стервятника, у вас крыла
И, как у грифа, когти, шея же — черно-бела.
Зачем вам понапрасну свой же облик зреть?
Ведь с возрастом нам свойственно стареть,
И зеркало покажет без стыда
Старуху, что была когда-то молода!
Сто восемьдесят лет на свете я живу
И чаровницею давно уж не слыву:
Повыпали все зубы, череп облысел,
И если иней сединой власа одел,
То зеркалу, каким оно ни будь,
Уж никогда нам лета не вернуть.
Так хватит убиваться, слезы лить:
Тому, что миновало, впредь не быть,
А зеркало раскроет лишь подчас,
Как беспощадно время губит нас».
Так черепаха говорила,
Поскольку старость наделила
Спокойной мудростью ее,
Но молодое пламенно бытье:
Крамолы в этом, право, нет —
На том стоит весь свет.
Сонник
