Мартти Ларни - Современная финская новелла
Он знал это. У него уже был опыт. Что же заставляло его всякий раз возвращаться в знакомую конуру, как старого пса? А то, что он и был этим самым старым псом. Тот навсегда разучился играть, кто уже наигрался в домики, такая есть присказка. Ветсикко встал и сделал два осторожных шага. Голова кружилась, во рту был какой-то непонятый привкус, то ли мыла, то ли лекарства, то ли водопроводного крана.
Ему говорили: трудные герои сейчас в моде, значит, с тобой все в порядке, о’кей. Все женщины, которые хотят быть в ногу со временем, ищут теперь трудных героев, это — престижно, признак высокого жизненного уровня. А он, как выяснилось, именно такой, ему не раз говорили об этом. В связи с этим всплеском моды трудностей и борений у него прибавилось.
Привкус металла во рту усилился, комната как-то сузилась, изменилась в пропорциях. Вот оно, начинается, подействовало. Спокойствие. Теперь я могу быть спокойным. А что, если предсказание сбылось бы на самом деле? Он мог бы долго пребывать в этом состоянии, у него появились бы вполне дозволенные занятия: издеваться над теми, кто ему нравился. Влюбляться самому, влюблять их в себя, а потом внезапно менять «курс» в связи с переменой чувств и настроения. И в конце концов возвращаться в каждое из бывших пристанищ его чувств.
Это было правдой, он всегда возвращался. Проверить позиции. Старые и новые. А смог бы этот трудный, в духе моды, герой, обратить сейчас поражение в победу? Подумать только, все, что его мучило, довело до такого состояния, обратилось бы в полную противоположность, химические цепочки складывались так, чтобы грусть превратилась в радость, исчез бы стыд собственного бессилия, и он обрел спокойствие, мог бы спокойно быть самим собой, и не надо было бы этого стыдиться.
Ветсикко снова набирает тот же номер и звонит. Звонит долго, но снова никто не отвечает. И хотя солнце светит ярко, припекает, на какой-то миг отраженный морской свет, свет лета, сгущается, на небе появляется белая дымка и заволакивает солнце. Откуда она и почему возникла именно в тот момент, никто не может ответить. Хотя научных объяснений сколько угодно. В таких случаях достаточно спросить: отчего, отчего тень появилась именно в тот момент?
Он снимает трубку и звонит теперь по разным другим номерам. Сначала в тот дом, в «конуру», куда он всегда возвращается после своих вояжей. Говорит односложно: «Да, конечно, нет». Хотя, если правду сказать, ничего важного у него нет, он просто привык звонить, это из той же области. «Нет, никакого дела, просто звоню с работы. Загляну как-нибудь. Привык приходить, хотя бы иногда. Ха-ха. Я — старый пес, трудный герой. Такие теперь в моде, не слышала? Читай газеты, чтобы поспеть за временем».
Теперь на очереди был второй дом. Надо долго ждать, прежде чем ответит слабый голос старушки, он знает это и всегда звонит долго. Ей нужно отставить костыли, опереться на край стола и поднять трубку. Он представил себе выражение ее лица, представил, как поднимается немощная рука, потому что надо, но больше думать о ней он сейчас просто не в состоянии: ни о чем, кроме себя. Он слушает разговор как бы со стороны и ненавидит свой голос и слова, которые срываются с губ. Они ничего не значат, их вполне можно заменить другими, так же как не выполнить обещание. Справедливость, несправедливость, правда, ложь — одного поля ягоды.
Ему предстоит еще один разговор. По голосу он догадывается, что юноша вполне в своей тарелке, отвечает торопливо, думая о другом. У молодых всегда спешка. Впереди — полжизни, сегодня вдобавок — первый день лета. Да и кто бы стал разговаривать, на его месте, тем более и говорить-то не о чем, так, одни эмоции. Зимой — другое дело. «Привет, звони». Отбой. Все, больше, вроде, звонить некому.
Внезапно приходит настоящий страх. Кажется, лекарство подействовало — так вот в чем, оказывается, дело! Но страх — тоже чувство. Итак, любовь, ненависть, грусть, боль, тоска, раздражительность, скука, страдание и т. д. — химия, легко переходящая из одного в другое, миром и людьми управляют схемы. Он-то думал, что уже рассчитался с чувствами, но нет. Отчего же теперь он испугался, так безумно боится?
Еще один, последний раз он пробует звонить в ту квартиру. Никто не отвечает на звонки, и он кладет трубку. Что ж, эта часть жизни теперь навсегда в прошлом. Палатка иссушена солнцем, истрепана ветром, солнце — во рту, в дыхании, в волосах, глазах. Опять этот взгляд. Прочь! Он полон решимости. Раз и навсегда. Только этой дорогой можно не увязнуть.
От таблетки клонит в сон. Стоит продолжить рассуждения, раз он так спокоен. Чего он, собственно, хотел от жизни? В детстве мечтал вырасти и стать инженером. Более нескладного человека, чем он, пожалуй, трудно найти. По крайней мере, среди своих знакомых он не встречал. Потом его желания переменились, некоторые из них он осуществил, большинство — нет.
Люди, как в лифте, входили и выходили. Он же всегда только ехал. И никогда никуда не приезжал. Наверное, и не хотел приехать.
Ветсикко тряхнул головой. О, Йоуко, Йоуко, Йоукохайнен, маленький мальчик, затерянный в большом холодном мире. Всякое лезет в голову.
Каждый раз он бывал счастливым лишь недолго.
Однажды в палатке, однажды на пароходе, много раз — в прохладных постелях. Они по большей части бывали прохладными, и это ему нравилось. Еще вспоминается берег моря, морской песок излучает аромат влажности, тонко и протяжно поет птица. У самых ног плещется море, огромное, сверкающее, движущееся и в то же время такое спокойное, непостижимое: он любил его, любил прозрачную светлую даль. В тот миг.
Во всяком случае, это чувство и теперь сохранилось в его памяти, как картина прошлого. Он не в состоянии был отделаться целиком от своих хороших ощущений.
Выходит, это и все, ради чего стоило жить до сих пор? Ветсикко задумался. Как-то он был почти счастлив, вдыхая молочный аромат ребенка, запах его светлых волос. И еще один раз, в молодости, когда каноэ беззвучно скользило по темному ночному озеру, и он не думал о том, что будет после, а просто ощущал всю прелесть этого мгновенья. Другой раз, поднимаясь в гору, он видел безлюдное пространство, небо, много воздуха, вокруг больше никого, и это было прекрасно. Ландшафт лежал в полном спокойствии, точно бог. Наверно, это и был он. Но не тот бог, которого человек придумал для своих нужд. Такой может отыскаться снова, и не один, они сейчас в моде, как и трудные герои. Все больше людей теперь обращается к вере, это своеобразный уход от реальной жизни. Но он тут при чем?
У людей много способов сводить счеты с жизнью. Он не может их осуждать, особенно теперь. И все же именно этим он сейчас и занимается. Ветсикко встряхнул головой, стараясь отделаться от этих мыслей, как забывают все, что было записано на листе покупок. Наступает оцепенелое спокойствие. Знакомое равнодушие. Он усмехается и снова прокручивает свою жизнь в хронологическом порядке, начиная с детства. Вспоминаются несколько счастливых минут и долгие скучные дни, когда хотелось лишь мгновенно вырасти, стать взрослым, совершеннолетним, делать все по-своему. Тогда-то он и будет счастлив, казалось ему. И ради такого короткого счастья ему нужно было плести эту огромную жизненную сеть? О боже, откуда эта пасторская терминология?! Из него, верно, получился бы отличный священник. И вот эта сеть обветшала и рвется от малейшего прикосновения. Издали, у стены лодочного сарая она еще смотрится, но в воде такой много не наловишь.
Были ли другие по-настоящему счастливые минуты в его жизни? Ветсикко поймал себя на мысли, что снова и снова думает об этом. Выходит, ему необходимо знать. Может, он был счастлив в те моменты, когда решал освободиться от чего-то, что начинало тяготить, когда стоял на распутье. Да, уход всегда хорошо на него действовал. Можно было обдумать прошлое и представить, что его ждет впереди. Нужно только спокойно сидеть где-нибудь, все равно где: в такси, автобусе, поезде, самолете, на пароходе, лишь бы ехать куда-то, где его, кто знает, может быть, ждет то, что называется счастьем. Может быть, это все же правда?
До сих пор, как бы ему ни было хорошо, это проходило, и он снова видел себя в дороге куда-то. Он умел уходить, наслаждаться мгновеньем, когда главная цель еще вырисовывается неясно и все — только начало. Вот, кажется, то, что он знает о своей жизни. Настал момент подвести черту. Итак, он и теперь все тот же — снова уход и снова дорога, как всегда. Был ли теперешний миг счастьем? Он поглядел на небо, свет стал бледнее, тени сгустились. Ветсикко рассмеялся, — как это символично! И то, что он всегда замечает такое. И запоминает навсегда. От этой привычки не избавиться, неотъемлемое свойство старого пса. Она всегда будет в нем, пока он жив. А потом это продолжится в ком-то другом. И так будет вечно.
Ветсикко поглядел на телефон, будто ожидая, что кто-то позвонит и скажет ему, что все в порядке, проблемы отпали, впереди — радость жизни. Но никто не звонил, а сам он больше не хотел никуда звонить. Итак, вот, оказывается, в чем дело, что ж, да будет всеобщая связь! Таблетки на столе теперь казались ему чепухой, так же как и затея с телефоном. Реквизит! Он вдруг ясно ощутил, что и сам является участком спектакля. Тихонько поднялся, улыбаясь своим мыслям, сгреб таблетки и швырнул их в корзину, точно осенний ветер — мокрый снег.
