Лилия Фонсека - Современная африканская новелла
Она первой приехала к остановке. Прошло минут двадцать, она пропустила уже шесть трамваев для белых. Лишь после этого подошел первый трамвай для неевропейцев. Амос спрыгнул и подбежал к ней, застенчиво улыбаясь.
— Здесь не очень-то хорошо ходят трамваи, — стал оправдываться он.
По дороге домой она зашла в магазин купить что-нибудь к ужину. Амос ждал ее на улице. Наконец они дошли до Сити-хайтс. Здесь было два лифта. Она резко втолкнула его в лифт для европейцев, и они начали подниматься. Она улыбнулась ему с облегчением. Про себя он благодарил бога, что в лифте не оказалось других белых. Он думал об Англии, о Диккенсе, о Шекспире, о Китсе и Шелли, об этой странной женщине. Математика давалась ему легко, а вот с английским он почему-то никак не мог справиться, хотя со временем, он был уверен, он и английский сумеет одолеть. Но она об этом пока ничего не знает и ведет себя крайне опрометчиво. А это белое тело так полно таинств и совсем рядом, лишь протяни руки и… Но она так великодушна и поэтому легко ранима.
Нет, он не воспользуется ее доверием, не употребит его во вред ей. Он только хочет слышать ее голос, необыкновенные слова, которые, кажется, так и бьют ключом из ее души. О, она знает все на свете, по крайней мере все, что ему еще предстоит узнать.
Месяц спустя, когда они заканчивали двенадцатый урок, в дверь ее квартиры вдруг резко постучали. Марта удивилась. В десять часов вечера! Еще никто не заходил к ней так поздно. Она открыла дверь и увидела большого, сильного человека в серой фетровой шляпе, в спортивном твидовом пиджаке и мешковатых серых брюках. На крупном круглом лице блестели голубые, широко расставленные глаза. От посетителя резко несло бренди.
— Вы Марта Харт? — спросил он.
Она утвердительно кивнула.
— Я — полицейский сержант. — Он протянул удостоверение в кожаной обложке. — Мне хотелось бы осмотреть вашу квартиру и поговорить с вами.
Он взглянул поверх ее плеча. Из коридора не было видно гостиной. Он нахмурился.
— Что вам нужно? — спросила она.
От страха во рту у нее появился какой-то горький привкус. По спине забегали мурашки. В горле вдруг пересохло.
— Пока вам нечего беспокоиться, леди. Давайте-ка войдем в вашу комнату…
Отодвинув ее в сторону, он бесцеремонно двинулся вперед.
Амос тихо сидел на диване, покрытом расшитым по мексиканским мотивам ковриком. Полицейский не выразил никакого удивления от его присутствия здесь. Он только спросил:
— Пропуск?
Амос протянул коричневую книжечку и уставился на стену.
— А где специальный пропуск? — спросил полицейский, перелистав книжечку.
— Нет, — ответил Амос.
— Так. Чтобы иметь право находиться в районе белых после комендантского часа, нужен специальный пропуск. Так.
Он крикнул что-то в направлении коридора. Появился констебль-африканец, одетый в форму цвета хаки и в тропическом шлеме.
— Что вы делаете?.. Куда вы его тащите?.. Вы не смеете…
Ей казалось, что все это происходит во сне.
— Арестован за нарушение правил о пребывании туземцев в городских районах и закона о пропусках…
— Но он мой друг. Он пришел сюда заниматься. Вы не имеете права…
Голос ее дрожал, она двинулась следом за Амосом к двери.
— Останьтесь здесь, леди. Я должен с вами поговорить.
Не в силах ничем помочь, она смотрела, как уводили Амоса. В дверях он обернулся, и они взглянули друг другу в глаза. Ей хотелось молить его о прощении, как будто вся ответственность за случившееся, за обманутые ожидания и за это унижение лежала на ней. Ей было стыдно. Ведь он мог подумать, что это вторжение было просто платой за его невнимание к ней, что все это она сама так ловко подстроила, а может, и привела его к себе специально, чтобы передать в руки полиции, ведь он был черный, а она? Она не то чтобы любила его, нет, он ей даже не нравился. Просто она завела с ним непристойную интригу ради забавы, ради любопытства, ради желания узнать, а каковы они, черные.
Дверь за ним закрылась.
Полицейский втянул в себя воздух, принюхиваясь, и стал ходить по комнате, осматривая вещи. На белом, выложенном кафельной плиткой камине он заметил два кружка от рюмок и пролитого светло-коричневого вина. Он потрогал их и поднес палец к носу. Затем повернулся к ней, тяжело и печально вздохнул. Этот вздох означал, что он сознает всю тяжесть ответственности, которую ему приходится нести по роду своей службы. Он приподнял ковер, заглянул под диван и вытащил оттуда две рюмки.
— Херес? — сказал он, понюхав остатки вина.
Она ничего не ответила.
— Значит, вы поили его спиртными напитками?
— Какое вы имеете право… — Наконец-то гнев взял верх над сковывавшим ее страхом. — Как вы смеете являться в квартиру подобным образом? Вы… где ваш начальник?
— Начальник здесь ни к чему, леди. Существует специальное разъяснение к статьям уголовного кодекса «О подозрении в совершенном или совершаемом нарушении закона о потреблении спиртных напитков». Вы ведь англичанка? И никто вам не сказал, как все это называется? Приезжают вот всякие, нарушают законы, создают беспорядки. А ведь он туземец. Он — кафр.
Последнее слово он произнес с особым ударением, чтобы еще точнее выразить его смысл. Он замолчал и посмотрел на нее холодным взглядом.
— Странное место для хранения рюмок. Под кроватью! А что вы еще храните под вашей кроватью?
— Замолчите!
— Ну ладно, леди. Пройдемте лучше со мной. Вы арестованы за нарушение закона. За спаивание туземцев.
Колени ее подкосились, руки задрожали, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Страх, гнев, стыд и горькое чувство, что над ней так грубо надругались, слились воедино. Она стала протестовать, что-то бессвязно кричала, топала ногами. Она готова была вцепиться в его толстую красную шею, сбросить этого полицейского с лестницы, лишь бы отделаться от него, стряхнуть с себя чудовищный гнет, вызванный его присутствием, силой закона самого государства, представителем которого он был. Он подождал, пока она успокоилась, и, сказав для утешения, что она сможет позвонить адвокату из полицейского участка, повел ее к лифту. Возле дома стойл американский «форд» с закрытым кузовом. Амос сидел на заднем сиденье с констеблем-африканцем, Марта с белым полицейским села впереди.
Они предстали перед судом, разбиравшим их дела порознь. Амос был приговорен к штрафу в размере двух фунтов стерлингов или десяти дням тюремного заключения за нарушение правил о пропусках. Суд не вызывал свидетелей, ограничившись показаниями полицейского. Амос признал себя виновным. Так было быстрее и дешевле. Случай был весьма обычный. Сотни подобных дел слушались в судах еженедельно. И все признавали себя виновными.
Дело Марты оказалось более затяжным, потому что здесь уже были и дознания, и перекрестные допросы, и показания свидетелей. Управляющая Сити-Хайтсом, где жила Марта, начала свои показания с того, что за прошедший месяц она много раз видела, как некий туземец заходил в квартиру обвиняемой. Она, конечно, не могла одобрить подобных визитов. Ведь это создает плохую репутацию всему дому! Поэтому она сообщила об этом доверенному лицу, тот высказал свое мнение владельцу дома, а последний в свою очередь заявил в полицию. В ночь на двадцать пятое в квартиру был послан полицейский сержант Дж. ван Тондер.
Давая показания, ван Тондер рассказал суду, что застал этих двух наедине (на переполненной галерее послышался шум) и обнаружил под кроватью две рюмки из-под хереса.
— Откуда вы узнали, что там был херес? — задал вопрос защитник.
— Это был запах именно хереса.
— Видели ли вы, как они пили?
— Нет.
— Не могло ли быть так, что обвиняемая пила с кем-нибудь другим до прихода туземца.
— Могло.
— Какие же тогда у полиции основания считать, что имело место нарушение закона?
— Кому нечего бояться, тот не прячет рюмки, — заявил полицейский.
— Однако, — возразил защитник, — люди иногда совершают необдуманные поступки в момент паники, от страха, что их действия могут быть неправильно истолкованы, что, впрочем, и сделала полиция.
— Нет, — заявил сержант, — никакого страха в тот момент обвиняемая не испытывала, она сама признала в полицейском участке, что даже не подозревала о существовании закона, запрещающего давать туземцам спиртные напитки.
— А как вел себя туземец? Он-то наверняка знал о законе и поэтому мог быть в состоянии паники.
На этот вопрос полицейский не дал ответа, и защитник сел на свое место, торжествуя.
Во время допроса Марта показала, что является подданной Великобритании. В Южной Африке живет всего восемь месяцев. Она признала, запинаясь (и боясь утверждать это), что была недостаточно осведомлена об общественных порядках и законах этой страны. Она давала уроки английского языка этому африканцу.
