Лилия Фонсека - Современная африканская новелла
— Это вы Инок Маарман?
— Да, баас.
— Кажется, старший пастух фермы?
— Да, баас.
— Назовите имена других пастухов.
Инок перечислил ему имена.
Робертс сел и записал их. Сдвинув шляпу на затылок, он снова спросил у старика:
— Не было ли у кого-нибудь из них раньше судимости?
Инок облизал пересохшие губы. Он хотел сказать, что сыщик может без труда проверить это сам, а он только старший пастух… Он может ответить на любой его вопрос, касающийся фермы или работы на ней.
Но вместо этого он сказал:
— Я не знаю, баас.
— Так вы не знаете, что Клейнбой на рождество сидел в тюрьме?
— Я знаю об этом, баас.
Тогда Робертс вскочил с места — голова его почти касалась потолка — и крикнул громовым голосом:
— Почему ты мне солгал?!
Сара в ужасе прижалась спиной к стене и не могла оторвать испуганного взгляда от Робертса. Инок не шелохнулся, но в душе был напуган.
Набравшись наконец смелости, он проговорил:
— Я не хотел вам солгать, баас, и, кроме того, Клейнбой сидел за пьянство, а не за убийство.
Робертс с удивлением посмотрел на него.
— Не за убийство? Почему ты упомянул об убийстве?
И когда ответа не последовало, сыщик неожиданно поднял руку… Маарман попятился от него и, споткнувшись о стоявшее сзади кресло, упал. Стоя на коленях и потирая одной рукой ушибленную голову, другой рукой он поднимал кресло.
— Баас, мы понимаем, что вы пришли сюда потому, что убит наш хозяин…
Робертс, поднявший руку для того только, чтобы снять шляпу, снял ее и с насмешливой улыбкой положил на стол.
— Что же вы испугались? — спросил он иронически. — Неужели из-за того, что я снял шляпу? Я всегда это делаю, входя в чужой дом. — Он улыбнулся Саре и, взглянув на теперь уже стоявшее на месте кресло, сказал ей: — Вы можете сесть.
Она не сделала ни шагу. Тогда улыбка сошла с его лица, и он с угрозой в голосе произнес:
— Садитесь!
Когда Сара, пересилив страх, подошла к креслу и села, Робертс язвительно заметил Иноку:
— Не опрокидывайте больше кресел. Если вдруг одно из них окажется сломанным, меня еще обвинят, что я избил вас креслом, а?
— Нет, баас, — ответил Инок, весь сжимаясь внутри.
Робертс сел и начал просматривать свой блокнот, как будто хотел найти там еще что-то, кроме имен пастухов. Потом вдруг опять резко повернулся к Иноку:
— Вы очень его ненавидели?
— Нет, баас.
— А где ваш сын Иоханнес?
— В Кейптауне.
— Почему он не стал, как и вы, пастухом?
— Я этого не хотел.
— Вы послали его в университет белых?
— Да, баас.
— Чтобы он впоследствии подделывался под белого?
— Нет, не для того.
— Почему же он никогда не приезжает в гости?
— Старый хозяин не разрешал ему.
— Это что же — из-за того, что он не стал пастухом?
— Да, баас.
— Вы ненавидели за это, конечно, хозяина?
— Нет, баас.
Сыщик посмотрел на него с презрением.
— Человек гонит вашего единственного сына из дома лишь за то, что вы хотите лучшей жизни для него, и вы не питаете к этому человеку ненависти?! Тут что-то нечисто…
Роберто презрительно и недоуменно пожал плечами и через мгновение, изменив тактику, перешел на интимно-конфиденциальный тон:
— Маарман, у меня есть новость для вас. Решайте сами, хорошая она или плохая. Я считаю, что вы имеете право знать об этом. Видите ли, дело касается вашего сына…
Сердце бедного пастуха сжалось в горестном предчувствии. Робертс готовил для него новый удар… Или ловушку? Это был человек из тех, кто не мог спокойно видеть цветного с поднятой головой. Ему хотелось видеть их всех на коленях или распластанными на животе.
— Дело касается вашего сына… — повторил сыщик с деланным добродушием. — Он сейчас в Поорте, его видели вчера… — Робертс дал ему прийти в себя, потом спросил:
— Скажите, а ваш сын очень ненавидел старого Флипа?
В ответ Маарман испуганно воскликнул:
— Нет, нет, баас!
Разозлившись, сыщик вскочил с места.
— Ах, вот как! И он тоже не питал к нему ненависти?! — дико завопил он. — Боже всемогущий, старый Флип не разрешил ему даже навещать родной дом, не позволял повидаться с отцом и матерью, а он, видите ли, не ненавидел его, и вы тоже! Ах ты гадина ползучая!.. Выродок, из чего вы все сделаны?!
Глаза его налились кровью. Он смерил Инока Маармана уничтожающим взглядом.
— Ты гадина, желтокожий, готтентотский ублюдок!
— Баас… — остановил его Маарман.
— Ну?!
— Баас может спросить меня все, что он хочет, и я обязан ответить на все его вопросы. Но прошу бааса не оскорблять меня в моем собственном доме в присутствии моей жены.
Сыщик, казалось, был восхищен! Другой на его месте мог бы рассердиться, что цветной набрался смелости поучать его. Но ему понравилось проявление мужской гордости в пастухе.
— Разве я оскорбил вас? — спросил он удивленно. — Или не снял шляпы, войдя в ваш дом?
Робертс повернулся к Саре и спросил ее:
— Вы видели, как я снял шляпу, войдя в дом?
— Да, баас.
— Как вы думаете, оскорбил я вашего мужа?
— Нет, баас, — ответила Сара.
Он улыбнулся ей притворно-заискивающе и продолжал:
— Я только назвал его желтой гадиной, готтентотским ублюдком.
Тут он, по-настоящему войдя в раж, шагнул к Иноку с поднятыми руками, но в этот момент второй, молчавший до сих пор, воскликнул:
— Робертс!
Тот остановился и тупо взглянул на Маармана.
— Кто-то позвал меня, — спросил он, — ты слышал голос?
Инок стоял как загипнотизированный, увидев красную пену у него на губах. Старый пастух не мог понять: подлинное это безумие или только игра… Наконец сдавленным голосом проговорил:
— Другой баас позвал вас.
Робертс пришел в себя. Он снова сел в кресло и продолжал допрос:
— Вы знаете о том, что были украдены деньги?
— Да.
— Кто вам это сказал?
— Мими, девушка, которая работает в доме хозяина.
— Деньги были в железном сейфе, его унесли. Об этом вы знаете?
— Да, я знаю об этом.
— Как вы думаете, куда они могли спрятать сейф?
— Этого я не знаю, баас.
— А если бы вы были на их месте, где бы вы его спрятали?
Старик ничего не ответил.
— Вы не хотите отвечать?!
Инок и Сара в тревоге наблюдали за Робертсом, ожидая нового приступа гнева. Но он улыбнулся и благожелательно посмотрел на Маармана.
— Что ж, и у цветного может быть самолюбие… Хорошо, я не буду настаивать на этом вопросе, но я требую, чтобы вы подумали, где может быть спрятан сейф. Для того чтобы его унести, нужно не менее двух человек, и они не могли за это время уйти далеко от фермы. Следовательно, сейф нужно искать поблизости. И все, что требуется от вас сейчас, — это обдумать, куда лучше направить поиски. Никто не знает фермы и ее окрестностей лучше вас.
— Я подумаю, баас.
Тут раздался голос молчаливого:
— Лейтенант приехал…
И оба выглянули из дверей. В следующую секунду Робертс повернулся к Маарману, схватил его за шиворот и потащил к дверям, показывая пальцем в сторону Большого дома.
— Посмотрите туда: они все хотят знать, кто убил старого господина Флипа, и притом как можно скорее. Вы видите их?
— Вижу, баас.
— Посмотрите, вон лейтенант. Он специально приехал сюда на своем «крайслере» и тоже хочет знать, кто убийца. Бог мой, как он расправится со мной, если я не раскрою этого преступления!
Робертс втолкнул Маармана в комнату, схватил свою шляпу и махнул второму: «Пошли!» В дверях он успел сказать:
— Не обольщайтесь надеждой, что видите меня в последний раз. Я душу из вас вытрясу, пока не скажете, куда ваши приятели запрятали сейф.
Робертс со своим молчаливым спутником пошел в сторону Большого дома…
Двенадцать часов прошло с тех пор, как они увели ее мужа, долгих двенадцать часов с того момента, как приходил за ним сумасшедший Робертс с глазами мучителя. Глядя на него, можно было подумать, что лейтенант уже привел в исполнение свою угрозу. Улыбнувшись Иноку, Робертс сказал: «Пойдемте вместе поищем сейф…» Солнце уже давно зашло за холмы, и было слишком поздно для розысков.
Сара не могла уснуть всю ночь. Соседи просидели с ней до полуночи, потом до двух часов… Потом уже пробило четыре, но Инок не возвращался. Почему он не идет домой? Неужели они все еще где-то бродят в этот холодный предрассветный час и ищут этот проклятый сейф? Вот уже солнце показывается из-за холмов.
В Большом доме проснулись и засуетились люди. Сегодня старый господин Флип совершит свой последний путь и будет погребен на кладбище под кипарисовыми деревьями. И ему положат каменное надгробие.
Оставшись без старшего, пастухи пошли к молодому хозяину, господину Гисберту, за указаниями о дневной работе. Хендрик Баадье, второй старшина пастухов, рассказал ему, что на закате солнца полицейские увели с собой Инока Маармана, и вот уже настал рассвет, а он еще не возвращался, и это очень беспокоит его жену… Не будет ли господин Гисберт так любезен и не разузнает ли, может, со старшим пастухом его отца что случилось.
