Хосе Гарсия Вилья - Во имя жизни
Шум наверху стих. Наверное, Селинг легла. Ну что ж, он готов подождать полчаса, пока она заснет.
Но Селинг не легла.
— Коляски все еще нет, — услышал Рико ее шепот.
— Придет, — ответил Мартин. Он тоже говорил шепотом, но в тишине Рико отчетливо слышал каждое слово. — Я просил Манга Поронга быть не раньше десяти. Не стоит ему торчать перед домом.
После этого надолго воцарилась тишина. Рико бесшумно согнал севшего на нос москита.
— Мне действительно надо,— в голосе Селинг слышались слезы,— мне действительно надо уехать. Мартин?
— Мы ведь уже договорились обо всем.
В его словах Рико почувствовал любовь и тревогу.
— Я не хочу покидать тебя, Мартин.— Селинг плакала.— Если они собираются тебя убить, пусть убьют и меня.
— Не говори глупостей.
Мартин произнес это почти грубо, но Рико достаточно знал его, чтобы понять: Мартин сам готов разрыдаться.
— Если бы я осталась здесь, я бы могла уговорить их. Я бы объяснила им, что ты выдал лагерь из-за меня... Что японцы хотели убить меня...
— Они не будут слушать тебя, Селинг...
— Почему?! — Голос Селинг зазвучал увереннее. — У них тоже есть жены. Дочери. Старые матери. Если бы они оказались на твоем месте, они, может, и не то бы еще сделали...
— Все это так, Селинг...
Рико снова услышал шум шагов по бамбуковому полу. Потом заскрипело окно, выходящее на улицу. Видимо, Мартин не хотел спорить с женой. Но Селинг не успокоилась.
— А раз это так, — упрямо сказала она, — они поймут, почему ты не выдержал! Они поймут, что не о своей шкуре ты беспокоился, когда вел японцев в У гонг. И они решат по-другому...
Окно с треском захлопнулось.
— Они не решат по-другому. Они убьют меня, Селинг! — Мартин опять говорил резко. — Сейчас война. И ты должна это понять. Сейчас нет места для любви к жене, детям, родителям. Мы поклялись в этом, когда вступали в партизаны. Я предал ради тебя. Я знаю, что за это полагается.
— Но тогда, — голос Селинг умолял, — позволь мне умереть рядом с тобой... Зачем мне жить, если...
— Я знаю, Селинг, — мягко прервал ее Мартин. — Но дело не только в нас двоих. Мы не можем отнять жизнь у нашего ребенка еще до его рождения.
Рико вздрогнул: Селинг беременна! Ему и так нелегко было слушать их разговор. Сердце его разрывалось. Но, как сказал Мартин, такое сейчас время, что надо забыть самых дорогих людей ради цели, за которую они борются. Родина прежде всего, всем надо жертвовать ради нее. Даже жизнью, которая еще не началась?
— Коляска!
Рико оглянулся. У калитки бесшумно остановилась коляска без фонаря.
— Мартин... — голос Селинг потонул в рыданиях.
—Не волнуйся, Селинг. — Мартин старался сдержаться. — Береги малыша. Может быть, когда он родится, будет уже спокойно. И тогда он будет жить в мире, где люди не убивают друг друга... Он, пожалуй, и не поймет, к чему были все наши жертвы.
Наверху скрипнула дверь.
Рико лихорадочно оглянулся. Оставаться здесь было нельзя. Его увидят. Все еще сжимая пистолет, он осторожно двинулся к манговому дереву. Только прижавшись к стволу, он решился выглянуть. Мартин со свертком в руке стоял внизу и помогал жене спуститься. Затем они оба пошли к калитке. Когда Мартин проходил мимо мангового дерева, за которым притаился Рико, он вдруг остановился и всмотрелся в темноту. Рико сжался. Но Мартин уже пошел догонять Селинг.
От коляски до Рико доносились только обрывки слов. Он увидел, как Селинг прижалась к Мартину, затем поднялась в коляску. Экипаж тронулся.
Стоя у края дороги, Мартин долго не двигался. Только когда заглох стук копыт, он сунул руку в карман и решительно направился к дому. Рико подумал, что ему пора выйти из укрытия, как вдруг Мартин остановился как раз напротив него.
— Почему ты пришел только сегодня, Рико? Я уже давно жду тебя...
Рико вздрогнул: значит, Мартин увидел его, когда задержался у дерева!
— Спасибо, Рико, — продолжал Мартин. — Спасибо, что ты дал Селинг уехать...
Рико уже справился с волнением.
— Почему ты не уехал с ней? — напрямик спросил он.
— Куда мне идти, Рико? Раз уж мне суждено умереть, я хочу умереть здесь, дома...
Рико вышел из-за дерева, держа пистолет в опущенной руке. Он не находил, что ответить.
— Я не могу убить тебя, Мартин, — наконец сказал он. — Теперь я знаю, почему ты нас предал...
Мартин не двигался. Он смотрел на свой дом под пальмовой крышей, но, казалось, ничего не видел.
— Ты можешь уйти, Мартин, — продолжал Рико. — К утру ты будешь далеко от Санта-Инес. Когда я вернусь в горы, они наверняка пошлют кого-либо другого.
— Другим уже не добраться до меня, — твердо ответил Мартин.
— Поедешь вслед за Селинг?
— Другим уже не добраться до меня, — повторил Мартин, не слыша вопроса.
Рико сунул пистолет за пояс, подошел к нему и протянул руку.
— Мартин...
Мартин не подал руки. Тогда Рико прикоснулся к его плечу.
— У меня приказ, Мартин. Я должен взять твой пистолет после того, как я тебя... Но там, куда ты идешь, тебе будет нужен пистолет. Я скажу, что так и не нашел тебя.
Рико повернулся и пошел. Ему хотелось одного: поскорее выбраться отсюда. Он уже начал обдумывать, как он объяснит все это капитану Бургосу, когда вернется в лагерь в горах. Пожалуй, капитан не поймет его.
Рико был у калитки, когда прогремел выстрел. Большой партизанский опыт подсказал ему, что делать. Мгновенно выхватив пистолет, Рико бросился на землю и кубарем скатился к бамбуковой изгороди. Сейчас это самое надежное убежище. Секунду спустя он уже целился в то место, где стоял Мартин. Но в свете уплывающей за облака луны Рико не увидел Мартина — только что-то темнело на земле.
Рико быстро поднялся. В несколько прыжков он добежал до места, где неподвижно лежал Мартин. Рико опустился на колени, взял в руки его голову. Руки наполнились кровью.
— Зачем, Мартин... — начал было Рико, но осекся. Глупо спрашивать труп. Видно, Мартину ничего более не оставалось. Рико осторожно опустил голову друга. В разжатой ладони Мартина лежал пистолет. Рико взял его.
Он уже слышал приближающиеся шаги. Кто-то бежал на звук выстрела. Рико рванулся к изгороди, бесшумно перемахнул через нее и побежал, пригнувшись к земле.
...Солнце уже стояло высоко, когда Рико подходил к лагерю. Остаток ночи он провел в доме у своей матери. Они долго разговаривали. Если бы мать не выпроводила его, рассвет застал бы его в городе.
— Почему так поздно, Рико? — весело приветствовал его капитан Бургос. — Мы уже начали беспокоиться.
Рико отдал честь. Затем вынул из-за пояса пистолет Мартина и протянул его капитану.
— Сэр... — начал он, но не мог продолжать. Капитан улыбнулся и взял пистолет.
— Поздравляю тебя, Рико. Чистая работа.
Рико раскрыл рот. Он ничего не понимал.
— Чистая работа? — переспросил он.
— Ну да. Я послал нескольких ребят присмотреть за тобой, — пояснил капитан. — Побаивался, как бы не заговорила старая дружба. Уж ты извини. Не стоило сомневаться в твоей верности.
— Но, капитан... — начал было Рико.
— Я все знаю, Рико, — перебил его капитан. — Ты ловко провел его. Ребята, которые за тобой следили, уже доложили мне. Отличный выстрел. В висок. И видно, в упор. Значит, помогла старая дружба? Видишь, больше он никого не подпустил бы к себе. Тебе он доверял.
Рико молчал. Да и что он мог сказать? Капитан Бургос был убежден, что он предательски убил своего друга, и теперь поздравлял его с успешным выполнением задания. Что ж, пусть будет так. Когда-нибудь, когда не надо будет думать только о том, чтобы выиграть эту проклятую войну любой ценой, он скажет правду. А пока...
— Не забивай себе этим голову, Рико, — услышал он слова капитана. — Я же тебе говорил, этих предателей надо приканчивать, как собак. Отдыхай. Забудь об этом.
— Да, — вздохнул Рико. — Я забуду об этом...
ПЕНСИОНЕР
Его настоящее имя было Максимо Гарсия, а для нас, мальчишек, он был Манг Имо. Взрослые же называли его Пенсионер. Видите ли, у нас принято именовать людей по званиям, а так как в нашей деревушке отродясь не было ни адвокатов, ни докторов, ни инженеров, то приходилось довольствоваться выдуманными титулами. Так, Манг Тики-онг, плотник, именовался Маэстро, и потому его не раз принимали за учителя. Или, например, Манг Пелес. Как-то раз случилось ему возглавлять комиссию по проведению деревенского праздника, и с тех пор его стали звать Президентом. Были у нас и Алькальд, и Капитан, и все такие же липовые. Я мог бы привести еще немало примеров, но это уведет нас в сторону от истории с Мангом Имо, Пенсионером.
Собственно, он не был уроженцем наших мест. Он поселился в нашей деревне вместе с женой, Алинг Исанг, и двумя детьми всего за год до войны. Их дом стоял по соседству с нашим, и я первым узнал его не совсем обычные замашки: даже своим детям он выговаривал по-английски! Нам было известно, что до того, как поселиться в нашей деревне, он служил коком на американском военном корабле и за это получил пенсию — шестьдесят долларов или сто двадцать песо в месяц. Отсюда и его прозвище.
