Белькампо - Современная нидерландская новелла
В приемной Яхек говорит секретарше, что хотел бы попасть на прием к заведующему отделом найма и увольнения.
— По какому вопросу? — спрашивает секретарша.
— Видите ли… — говорит Яхек, — я… видите ли, я здесь работаю.
Больше ничего добавить он не может, ему почему-то неудобно сказать этой женщине, что он хочет уволиться, и он только улыбается ей. Женщина строго смотрит на него через очки, она собирается заявить ему, что попасть к заведующему не так-то просто, но, увидев лицо Яхека, которое улыбка превратила в повелительную маску, вскакивает и исчезает в кабинете. Немного спустя она возвращается и гостеприимно распахивает перед ним дверь. Яхек осторожно входит, он никогда еще здесь не бывал. Когда его сразу после школы принимали на должность младшего клерка, необходимые скромные формальности были выполнены служащим из отдела заработной платы. Конечно, Яхек знает заведующего в лицо, он несколько раз видел его в коридоре.
Он вежливо здоровается и ждет, когда заведующий оторвется от изучаемого им рекламного проспекта. Наконец тот поднимает глаза, Яхек называет свою фамилию и ждет, что будет дальше. «Так, Яхек», — хочет произнести заведующий отделом найма и увольнения тем отеческим тоном, который выработался у него на этом посту, но, взглянув на человека, стоящего перед ним, невольно привстает, указывает Яхеку на стул и говорит:
— Здравствуйте, менеер Яхек, моя фамилия Фоогт, чем могу служить?
Его немного пугают собственные слова: в сущности, он никому, кроме дирекции, служить не может. «Яхек, Яхек, — думает он, — фамилия знакомая, но в каком же отделе он работает, я его никогда не видел. Наверное, в одном из заграничных филиалов, да, не иначе. Судя по виду, с этим молодчиком шутки плохи».
Яхек откашливается. Надо бы сделать какое-то вступление, но ему ничего не приходит в голову.
— Видите ли, — говорит он наконец, — дело, в сущности, вот в чем: я хотел бы уволиться.
Чтобы смягчить эти слова, которые ему самому кажутся ужасно резкими, он смущенно улыбается, но заведующий видит презрительную, высокомерную усмешку. «Уволиться, — думает заведующий, — боже милостивый, если б я хоть знал, кто он такой!»
— Ну зачем вы так, менеер Яхек, — говорит он, — это же серьезный шаг. Подождите, пожалуйста. — Он нажимает клавишу селектора и, наклонившись к светло-зеленому аппарату, просит принести ему личную карточку менеера Яхека. И поспешно добавляет: — И принесите две чашки кофе. Вы же выпьете кофе?
Яхек кивает. В ожидании карточки заведующий собирается начать светскую беседу, но, к счастью, звонит телефон. Он затягивает разговор до тех пор, пока, робко постучавшись, не входит молодая девушка и не кладет ему на стол карточку. Тогда он опускает трубку на рычаг и быстро впитывает в себя данные. Двадцать лет на службе, поступил в фирму сразу после школы. И все еще третий этаж! В графе «личные качества» подчеркнуто красным: «аккуратность», «чувство ответственности» и «старательность». В примечаниях записано: «отсутствие инициативы, к руководящей работе непригоден». Господи, что за кретин это писал? Заведующий третьим отделом совершенно не разбирается в людях, вот лишнее доказательство. Я ему еще скажу об этом. Если мне встречался когда-нибудь человек, созданный для руководящей работы, так это Яхек. Он и рта не успеет раскрыть, как перед ним начнут пресмыкаться.
— Менеер Яхек, — произносит Фоогт, — давайте сейчас не говорить об увольнении; если вы будете настаивать, мы вернемся к этому вопросу позже. Но сначала о другом. Я вижу, вы двадцать лет сидите в третьем отделе, и считаю это неправильным. — Он делает паузу. — Абсолютно неправильным, — повторяет он, чтобы устранить последние сомнения.
Хоть Яхек и решил уволиться, он понимает, что расстаться с начальством надо по-хорошему, тогда ему выдадут лучшую характеристику, и потому он пытается выразить мысль, что вполне доволен своим положением. Но Фоогт отметает его робкий лепет.
— Я знаю, что вы хотите сказать, менеер. Конечно, чьи-то интриги помешали вашему продвижению, так иногда бывает. Вы знаете, что способны на большее, чем та работа, которую выполняете сейчас, вам это в конце концов надоело, и вы хотите уйти. Вы полагаете, и вполне справедливо, что в другом месте перед вами откроются большие возможности.
Он выдерживает паузу, чтобы его слова лучше осели в сознании Яхека. Однако Яхек совсем не рад, повышение ему не нужно, наоборот, оно его скорее пугает. Он-то думал, что увольнение будет пустой формальностью, которую выполнят с совершеннейшим равнодушием. Уж не рассказать ли историю со ртом? Нет, нельзя. В этой обстановке она ему самому представляется настолько невероятной, что он просто не смог бы с ней вылезти, даже если б хотел.
— Вот что я вам посоветую, — продолжает заведующий. — Возвращайтесь-ка в отдел и спокойно ждите развития событий. — Тут он наклоняется к Яхеку. — А события начнут развиваться, будьте уверены, — начнут, и очень скоро. Без ложной скромности скажу, что я немножко разбираюсь в людях, сами понимаете, иначе я не занимал бы этот пост… ошибки бывают всегда и везде, время от времени каждый из нас становится их жертвой… Я прекрасно понимаю вашу… как бы это выразиться… досаду. Конечно, я не могу вот так сразу предложить вам что-нибудь конкретное, тут надо поразмыслить, но будьте уверены, я не стану откладывать это дело в долгий ящик.
Тут дверь отворяется, и в комнату, переваливаясь с боку на бок, входит безобразно толстая женщина с подносом, на котором стоят две чашки кофе.
— А, — улыбается Фоогт, — вот и Анна, моя правая рука.
Анна не смеется шутке, с бесстрастным видом она ставит кофе на стол и молча выходит.
— Тоже фрукт — эта Анна, — говорит Фоогт доверительно, пытаясь создать непринужденную атмосферу, но Яхек ничего не воспринимает. Из всего сказанного он понял одно: его не отпускают, а заставляют вернуться в отдел. А это исключено. Конечно, он может встать и уйти навсегда, но ведь ему нужна характеристика, нельзя пренебрегать своим общественным лицом. Не говоря уже о том, что он от природы не способен на столь решительный поступок. Его охватывает ужас, все оказалось еще хуже, чем он опасался, какое все-таки счастье, когда один день похож на другой и никто тебя не замечает! В полной растерянности он выдавливает из себя, что ни в коем случае не вернется на третий этаж.
Фоогт как раз поднес чашечку к губам; резкие слова Яхека так испугали его, что он делает непроизвольное движение и проливает кофе на рекламный проспект. Он снова внимательно разглядывает Яхека. Крупное лицо с грубыми чертами и волевым ртом чуть-чуть покраснело, в голосе еще явственнее звучит металл. «Господи помилуй, — думает Фоогт, — глубоко же это в нем засело, двадцать лет ведь подавлял в себе агрессивность и жажду действия, в общем-то его можно понять. И все же, не будь нам позарез необходимы парни такого сорта, я бы с наслаждением вышвырнул его из кабинета пинком под зад! Но куда бы его сейчас сунуть?»
Он медленно ставит чашечку на поднос, а тем временем мозг его лихорадочно работает. Этот Яхек — прирожденный надсмотрщик. И вдруг его осеняет. Он ведь слышал вчера от Бастенакена — директора, который курирует заграничные филиалы, — что на новом консервном заводе не то в Анголе, не то в Мозамбике, словом, в какой-то забытой богом негритянской дыре, никак не наладят производство. «Туда, — сказал Бастенакен, — надо послать крепкого парня, который сумел бы по-настоящему взяться за ленивых черных выродков». Но разве сейчас найдешь такого идиота, который бы согласился поехать в Африку, где нет ни телевидения, ни хороших автострад, а если у тебя заболит зуб, придется полдня болтаться в самолете, чтобы попасть к нормальному врачу? Он еще раз оценивающе смотрит на Яхека. «Да, черт побери, если даже я побаиваюсь этого молодчика, так негры и подавно сдрейфят. Но тогда он должен занимать высокий пост, быть как минимум заместителем заведующего производством, а это слишком уж большой скачок, учитывая, что сейчас он работает всего-навсего на третьем этаже. Как бы мне провести это через дирекцию?» Он размышляет, поглядывая на Яхека, который в отчаянии уставился на носки своих ботинок, — со стороны же он производит впечатление незыблемой скалы. «Старикан, — думает Фоогт, — вот он, выход: старикан любит такие неожиданные штучки, они дают бедняге возможность проявить свое так называемое чутье».
— Менеер Яхек, — говорит он, — это случай исключительный, и я должен в него как следует вникнуть. Полагаю, что во избежание всяких осложнений в третьем отделе вам лучше сейчас посидеть дома и подождать. В течение двух-трех дней я свяжусь с вами. Не возражаете? Скажите мне только одно: как вы в принципе относитесь к работе — на весьма значительном посту — в одном из наших заграничных филиалов?
