Белькампо - Современная нидерландская новелла
— Будьте добры, предъявите разрешение на разбивку туристского лагеря, — без долгих слов потребовали они.
Тут уж я совсем растерялся. Составив протокол и засунув свои книжечки в нагрудный карман, они сказали:
— Со вторым нарушением, может быть, все и обойдется, но к тому, что ваша незаконная постройка в ближайшие дни будет снесена, вы должны быть готовы.
От меня не ускользнуло, что дело принимает все более мрачный оборот. Господин Ван Амеронген тоже догадался об этом по моему виду. В этот вечер, когда, поужинав, мы встали из-за стола, он молча положил мне на плечо свою честную крестьянскую руку.
Следующий день ознаменовался двумя письмами. Первое содержало ответ Отдела социальной помощи, куда я обращался за пособием по безработице. Оказалось, что в пособии мне отказано, поскольку я не явился, как положено, в течение суток на биржу труда по месту жительства. Я не могу отрицать, что действительно повинен в этом упущении. Мне рекомендовали обратиться в Управление по особым выплатам в связи с болезнью — совет, которому я не премину последовать.
Второе письмо было от генерального инспектора здравоохранения. В нем говорилось, что этот пограничный инцидент представляет собой совершенно новую проблему («скорее всего, проблему метафизического характера»), решение по которой может быть вынесено исключительно министром лично. Но министр в настоящее время находится в Замбии, после чего намерен посетить также Нигерию и Уганду. В ожидании его возвращения мне рекомендовали обратиться в Комиссию по разбору заявлений Второй палаты Генеральных Штатов.
Ваше Величество! Я понимаю, что, продолжая свой отчет в том же духе, я заставил бы Вас потратить на меня слишком много Вашего драгоценного времени. Важные государственные дела, касающиеся общего блага, без сомнения, ждут своего разрешения, Ваш огромный письменный стол завален штабелями папок, я словно бы воочию вижу их перед собой, здесь, на столе господина Ван Амеронгена. Ничтожные заботы отдельной личности должны, несомненно, отступить перед ними на задний план. Я еще раз хочу обратить Ваше внимание на тот уже неоднократно упоминавшийся факт, что во время всего этого хождения по мукам я почти никогда и ни от кого не слышал неприветливого слова. Все были со мной необычно терпеливы, хотя подчас я давал повод выйти из себя. И не для того, чтобы жаловаться, собрался я с духом и обратился лично к Вам. Нет, Ваше Величество, причина в том, что моя супруга внушает мне беспокойство. Что-то с ней неладно. Когда второго июня сего года ее домик пошел на слом, я увидел, что скелет ее в нескольких местах торчит сквозь кожу. Уже один тот факт, что к этому времени она целый месяц ничего не ела и не пила, возможно, объясняет мою озабоченность, пусть даже она преувеличена. Но полагаю, это простительно после тридцати шести лет брака. Сам я вот уже два месяца работаю по найму у господина Ван Амеронгена, который по доброте душевной пожалел меня, старика. Днем я чищу конюшню и хлев и обеспечиваю свиней помоями, вечерами чищу картошку и мою посуду, а мой благодетель предоставляет мне за это питание и кров. Так что в этом смысле мне пожаловаться не на что. Но между тем уже начало сентября, и под воздействием ветра, который всю неделю так страшно выл в проводах и который, надеюсь, не произвел никаких разрушений в дворцовых угодьях, моя супруга частично распалась на куски. Если помощь не придет немедленно, боюсь, что будет слишком поздно.
Моя последняя надежда — что лично Вы, Ваше Величество, собственной высокой персоной перевезете мою супругу в больницу в Вашем королевском автомобиле, носящем, как меня информировали, номерной знак АА-1. Ведь в конечной инстанции только Вы и никто другой стоите над партиями и над границами.
В надежде, что не слишком злоупотребил Вашим неоценимым вниманием, остаюсь, Ваше Величество, с величайшим почтением
Ваш покорный слуга
Й. Лихтбеелт.
УСОВЕРШЕНСТВОВАННЫЙ ЧЕЛОВЕК
База была в скале. Океан надвигался от горизонта и заполнял огромную пещеру, где, поблескивая, поднимались и опускались, движимые приливом, подводные лодки. Из мастерских, находившихся рядом, в скале, слышался шум машин, голоса и громкая музыка.
На плавучей платформе в резком электрическом свете стояла группа матросов в комбинезонах: они следили за чуть видным над гладью воды перископом, который сверкал на тропическом солнце, а потом вошел в сумерки пещеры. Еще немного — и лодка стала всплывать: показалась башня с номерным знаком «У-253» (с нее потоками стекала вода), затем пушка на форштевне, и внезапно, поднимая тучу брызг, с громким всплеском вынырнул весь корпус; такой длинной лодки они в жизни не видали. На баке была укреплена еще одна подводная лодка, лодка-дочка, симпатичная маленькая штуковина с треугольными крылышками, не более четырех метров в длину.
Под ними, в недрах скалы, располагались жилые помещения для офицеров и рядового состава, пакгаузы, штабные канцелярии и радиоузел. А глубже всего, в самом нутре голой скалы, торчащей посреди пустынного океана, находился электронный мозг, который снабжал базу всеми метеорологическими и стратегическими данными.
Там, внутри, Бернард Броуз стоял перед письменным столом адмирала и смотрел на его седые, косо зачесанные на черепе волосы. Адмирал проглядел две-три сколотые страницы машинописного текста. Поднял глаза.
— Это приказ, — сказал он. — Мы не можем позволить себе ни малейшего риска. Нам нужна полная уверенность. Ты ведь понимаешь всю важность задания: на борту — сама Зверюга. Со всей своей кликой.
Броуз стоял по стойке «смирно», и его медленно клонило вперед, так что ему пришлось прижать носки к полу, чтобы удержаться на мосте. На мгновение ему показалось, что сохранять равновесие на двух ногах не легче, чем ходить по канату, и он удивился, как человек справляется с этим всю жизнь.
Адмирал поднял бровь, так что монокль упал в его раскрытую ладонь, лежавшую на столе. Он заговорил уже другим тоном:
— Ты положишь конец войне, Броуз. К настоящему времени война только на нашей стороне унесла сорок миллионов жизней. Три четверти наших городов лежит в развалинах — там, далеко за горизонтом. Твой родной город навечно стерт с лица земли. Твои отец и мать погибли при бомбежке. Твой брат пал на Северном фронте; его труп вмерз в айсберг и дрейфует где-то у полюса. Одна из двух твоих сестер убита, другая умерла от тифа. Твоя жена находилась в поезде, который попал под обстрел по дороге из одной груды развалин в другую.
Адмирал — он время от времени заглядывал в машинописный текст — повертел в пальцах монокль и снова изменил тон.
— Ценой одной твоей жизни ты спасешь по меньшей мере сорок миллионов жизней только на нашей стороне. Ты останешься в памяти людской как один из величайших героев в истории человечества. Нет, не как герой. — Он шевельнул растопыренными пальцами. — Это что-то другое… что-то более захватывающее и грозное… не могу найти слово.
Адмирал ощупал взглядом пространство позади Броуза, потом встал и вышел из-за стола.
— Я завидую тебе, Броуз, — сказал он и направился к двери; поравнявшись с Броузом, он мимоходом положил руку ему на плечо.
Броуз, по-прежнему в стойке «смирно», сделал поворот в его сторону. Адмирал взялся за ручку двери.
— Я не хочу рисковать, — сказал он. — Если бы я спросил добровольцев, ты бы вызвался?
Броуз посмотрел на него и задумался. Но ответ пришел сразу.
— Да, господин адмирал.
— Но я не спрашивал добровольцев.
— Нет, господин адмирал.
— Это приказ.
— Да, господин адмирал.
Адмирал открыл дверь и протянул ему руку.
— Мы еще увидимся, Броуз. Произвожу тебя в чин младшего лейтенанта.
Броуз щелкнул каблуками и пожал руку адмирала. Она была прохладная, сухая и приятная на ощупь. Вдруг он нерешительно произнес:
— Так это приказ, господин адмирал?
— Да, приказ.
Броуз почувствовал, как адмирал удержал его руку в своей.
— Когда это должно произойти, господин адмирал?
— Послезавтра. Завтра ты сможешь изучить и опробовать машину. Она предельно проста в обращении. Она только что прибыла. Сейчас ее выгружают. — Не выпуская руки Броуза, адмирал посмотрел на часы и сказал: — Вот в это самое мгновение Зверюга поднимается на борт.
«У-253», посланная родиной, лежала у платформы, словно огромное животное, на теле которого кишат паразиты. Вдали простирался недвижный океан, сейчас, на закате, он отливал розовым. Под сводами пещеры раздался пронзительный свисток — он означал, что снаружи начинает смеркаться и через десять минут надо погасить все огни, кроме ряда слабых ламп, замаскированных со стороны океана. Броуз как бы в оцепенении, прислонясь к скале, наблюдал за суетой разгрузки. Крылатую машину уже выгрузили на сушу и на дрезине повезли в мастерские. Она походила скорее на самолетик, чем на подводную лодку. Никто не знает, что она предназначена для меня, подумал Броуз. Вся эта суматоха ради меня. Послезавтра в это время я буду мертв.
