Анастасия Мальцева - НГ (Не Говори)
– Теперь ты, Морена.
Печальная молодая девушка, появившаяся совсем недавно среди нас, начала рассказывать свою историю пока только в третий раз, поэтому внимание слушателей было приковано к ней без остатка.
С Младеном мы познакомились, когда нам было по шестнадцать. Он перевелся в нашу школу, когда его родители переехали в Любляну из Идрии, по какому-то служебному распределению. Высокий, крепкий он мне сразу понравился. И я заметила, что и он положил на меня глаз.
На перемене я первая подошла к нему, чтобы проявить гостеприимство и показать местные достопримечательности. Младен с радостью согласился на мое предложение прогуляться после уроков. Мы отправились шататься по округе и забрели на Драконов Мост. Младен пристально вглядывался в каменные изваяния с серьезным видом, а потом с хитрой ухмылкой изрек: «Странно, они не виляют хвостами». Я рассмеялась, сказав, что могу опровергнуть оплошность этих истуканов.
Он стал моим первым мужчиной. И последним…
Сразу после окончания школы Младен предложил мне стать его женой, и, конечно, я с радостью согласилась. Мы назначили день свадьбы, но каждый раз он откладывался на более отдаленную дату по различным причинам. Сначала надо было скопить денег, потом найти подходящее жилье, получить профессию, устроиться на работу, снова скопить денег… Прошло семь лет, а мы все еще не были женаты, хотя и жили вместе, исполняя обязанности супругов. Это были счастливые годы, и я старалась не думать о том, что вижу, что мой гражданский муж больше не стремиться узаконить наши отношения.
Младен стал инженером и успешно продвигался по карьерной лестнице. Я закончила хореографический и преподавала танцы детишкам в нашей прежней школе, не успевая следить за хозяйством. Это, конечно, расстраивало бы любого мужчину. Мой оказался не исключением. Недовольство копилось с каждым днем, и у нас стали возникать скандалы на бытовой почве. «Было бы лучше, если бы ты ушла с работы и занялась, наконец-то, домом!» Я видела, что мои сопротивления ничего хорошего не несут, поэтому сдалась и уволилась.
Поначалу казалось, что это спасло наши отношения. Мы практически перестали ссориться, не считая мелких перепалок, не влекущих за собой никаких негативных последствий. Младен с радостью возвращался с работы, делясь впечатлениями, накопленными за день. А мне оставалось только поддакивать и кивать головой, не имея собственных новостей. Что я должна была рассказывать: «Представляешь, сегодня в продаже появился новый стиральный порошок! Говорят, он отстирывает пятна в три раза лучше обычного!» С каждым днем я стала замечать, что теряю себя, погрязнув в домашней рутине. Ведь раньше я успевала так много: занятия, факультативы, кружки, экскурсии… А теперь не хватало и дня, чтобы управиться с тем, что завтра придется делать снова. Ну и что, что, работая, я не всегда успевала приготовить ужин? Ведь мы могли сходить поесть в кафе или заказать еду на дом. Но архаичные взгляды моего гражданского мужа перечеркивали любые возможности компромисса. Он ждал лишь полного моего подчинения и соответствия представлениям о назначении женщины.
Спустя полгода такого существования я взбунтовалась, сообщив, что возвращаюсь на работу. Младен сказал, что я могу поступать на свое усмотрение, но, приняв такое решение, потеряю его навсегда. У меня не было никакого желания проверять серьезность его намерений, и я сдалась… Он был самым важным в моей жизни, и, раз выбор стоял между ним и работой, то, конечно, не задумываясь, я выбрала его.
Подруги намекали на шаткость моего положения, говоря, что, уйдя с работы, я оказалась в полной зависимости от мужчины, на имущество которого я не имею никаких прав. И в случае расставания не смогу претендовать ни на что и останусь без единого цента. Я отмахивалась от их кудахтаний, говоря, что они его не знают, что мы вместе уже десять лет, в течение которых я имела возможность убедиться в том, что он самый лучший, честный и порядочный…
Как-то Младен сказал, что хочет, чтобы я родила ему сына. Я ответила, что сначала надо пожениться, а потом уже думать о продолжении рода. Тогда он предложил для начала посетить центр планирования семьи, чтобы проверить возможность зачатия здорового ребенка, а когда все будет известно, обещал подать заявление в ЗАГС. Я была так рада перспективе стать законной супругой любимого человека, что не удосужилась поинтересоваться, для чего нужна такая последовательность.
Подруги вновь стали говорить прагматичные вещи, не укладывавшиеся в мое представление о любви и мире в целом. «Он тебя как несушку проверяет, сойдешь ли ты для роли инкубатора. А, если обнаружит какой-то дефект, выкинет за ненадобностью».
Во время прохождения обследования у меня обнаружили рак яичников…
Теперь вопроса о детях не стояло. Главным было выжить. Никаких симптомов до обнаружения заболевания не наблюдалось, но после, видимо, эффект ноцебо заставил чувствовать себя инвалидом. Вопрос о подаче заявления Младен больше не затрагивал и всегда переводил тему, когда я предпринимала попытки поговорить об этом.
Я ждала от него поддержки и сострадания. Поначалу он мне помогал и не обращал внимания на то, что я перестала выполнять домашние обязанности. Но вскоре сказал, что его повысили и все позже и позже возвращался с работы. Во время прохождения курса химиотерапии я совсем расклеилась, теряя последние моральные и физические силы.
Стали выпадать волосы. Наша интимная жизнь свелась к нулю. Приближалось лето – пора отпусков, а мне было совершенно не до отдыха. Я попросила Младена взять отпуск, чтобы просто побыть со мной дома и поддержать, но он заявил, что отпуск в этом году ему не светит в связи с большим объемом работы, а вместо этого его отправляют в командировку на целый месяц. Четыре недели я боролась со смертью в одиночку…
Когда химия не дала результатов, меня решили оперировать. Полное удаление опухоли было возможно только с полным удалением яичников, на что я пойти не имела права, так как все еще надеялась, что смогу родить Младену детей. Опухоль удалили частично. Пока я лежала в больнице, проходя восстановительный послеоперационный период, человек, которого я считала самым родным, честным, заботливым и порядочным, ни разу не пришел меня навестить, говоря, что завален работой.
Спустя пару недель после выписки, я почувствовала себя гораздо лучше и решила сделать Младену приятное, прибравшись в его кабинете. Так мы называли небольшой чуланчик, оборудованный компьютерным столом. Разбирая кучу бумажек, я наткнулась на плотный конверт. Повертев его в руках, заглянула внутрь и обнаружила небольшую стопку фотографий. На них были запечатлены смуглые девушки в гавайских юбках, какие-то мужчины, которых, возможно, я где-то видела, и мой Младен…
Дрожащими руками я перебирала яркие картинки одну за другой, всматриваясь в смеющиеся лица. На всех фото мой самый родной на свете человек обнимал одну и ту же девушку.
Где и когда могли быть сделаны эти фотографии?
Догадавшись посмотреть на обороте, на одной из фотокарточек я обнаружила надпись на английском, гласящую: «Дорогой Младен, я буду ждать письма! Твоя Кекона», – а дальше адрес электронной почты и отпечаток напомаженных алым губ.
Стало трудно дышать. Я молила лишь о том, чтобы все это оказалось дурным сном.
Из последних сил я решилась включить компьютер и проверить почту Младена, пароль от которой я смогла обнаружить в записной книжке, спустя четверть часа поисков.
Там действительно были письма с и на указанный на фотографии адрес. Я читала и не верила своим глазам. Оказалось, что не было никакой командировки. Младен взял отпуск и отправился на Гаваи со своими друзьями с работы, пока я мучилась от химии. Все тогда и началось с этой Кеконой. Она оказалась местной студенткой, подрабатывающей развлечением туристов, танцуя хулу. Месяц назад ей исполнилось всего девятнадцать, оказывается, это и послужило причиной отсутствия посещений Младеном меня в больнице, так как он ездил поздравить ее.
Они клялись друг другу в вечной любви, строя планы на будущее, единственной помехой которому на тот момент была я. Мой самый близкий и родной человек писал этой малолетней и малознакомой девице про меня такие слова: «Она больна, и я должен быть благороден, оставаясь рядом и платя деньги за лекарства. Я делаю, что могу. Но лечение не помогает. Скоро она умрет, и мы, наконец-то, сможем быть вместе»…
Придя домой, Младен обнаружил меня сидящей в кабинете среди улик, которые тщательно скрывал. Он остолбенел. Я подняла на него заплаканные глаза и спросила: «За что?». Он молчал. «Мы же прожили столько лет вместе. Неужели я это заслужила? Если да, то скажи чем?».
Выдержав паузу, он надменно произнес слова, которые врезались в мою память навечно: «А как ты хотела? Ты же даже не женщина. Ты никогда не сможешь родить мне детей».
