Кэндзи Маруяма - Дорога к замку
Манекенщица принимает разные позы, затвор фотоаппарата щёлкает и щёлкает.
— Кривляка, — говорит Длинный, но я вижу, что он тоже взбудоражен.
Потом девица поднимается на пятиметровую вышку и по указанию фотографа делает вид, что изготовилась к прыжку: разводит в стороны руки, сгибает колени и приподнимается на цыпочках. "Сильнее наклонись вперёд! Вдаль смотри!" — кричит снизу мужчина. Мне вдруг кажется, что и трамплин, и небо, и солнце, и равнина созданы специально Для этой девушки.
Съёмка заканчивается, и манекенщица собирается спускаться. "Ой, высоко, боюсь!" — кричит она фотографу, и он, поднявшись по лесенке, сводит её вниз за руку.
— Фу–ты ну–ты, — роняю я.
— Не говори, — соглашается приятель.
Толпа расходится, все потихоньку расползаются на свои прежние места, обсуждая манекенщицу. Никто не говорит о ней доброго слова: женщины утверждают, что красоты тут никакой нет — сплошная косметика, мужчины считают, что она слишком дерёт нос. Мы промеж себя тоже отзываемся о ней не слишком лестно.
Наш больной товарищ уснул. Рот у него приоткрыт, он по–настоящему спит. Я накрываю его лицо полотенцем.
— Ничего, что он здесь спит? — спрашивает Длинный.
— Он может разболеться не на шутку, — говорю я. — Давайте отправим его домой, в деревню, а?
— Это ещё зачем? — спрашивает Головастый.
— Ничего, проживём и втроём, — говорю я. — Каждому придётся платить за комнату немного побольше, только и всего.
— Это уж как он сам захочет.
— Да он хочет вернуться, просто нас стесняется.
— Если хочет, пускай едет.
— Так что, отправим его домой?
— Как это "отправим"?
— Ну, уговорим, все вместе.
— Вот ты и уговаривай, — заявляет Головастый. — А я не буду.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Я ему скажу.
— Когда?
— Сегодня же вечером или завтра.
— Торопишься, да?
— Долго тянуть нельзя, — говорю я. — Мало ли что.
Длинный подобрал где‑то журнал и перелистывает его.
Тот, который блевал, спит беспокойным сном. Жарко, но здесь, ближе к морю, все время дует лёгкий ветерок, и, в общем, терпеть можно. У меня пересохло в горле, и я, зажав в кулаке мелочь, иду к палаткам. Вдруг мне делается странно оттого, что я шагаю сам по себе, один. Тело кажется непривычно лёгким, в руках не чувствуется силы, и весь я какой‑то незащищённый. Обернувшись, я смотрю на товарищей, но толпа уже заслонила их. Пересчитав мелочь, иду дальше, решаю: чем покупать сок, лучше попить из водопровода. Поэтому я сворачиваю к фонтанчику, смываю с лица пот и надуваюсь водой по самые уши. Внезапно меня охватывает жуткое озлобление. В последнее время такие неожиданные, беспричинные приступы ярости накатывают на меня часто, сам не знаю отчего. Вдруг хочется схватить кого‑нибудь и бить, бить, бить — все равно кого. И плевать, что будет потом. Я распрямляю плечи, сжимаю кулаки и с ненавистью смотрю в лица встречным. Мысленно я одним ударом сбиваю с ног каждого из попадающихся мне по пути парней. Но никто не обращает на меня внимания, и все проходит само собой.
Мои товарищи сидят на газоне и разговаривают с незнакомым пожилым дядькой. Когда я подхожу, он приветливо здоровается со мной. На нем плавки, в каких ходят молодые ребята, и он, видно, пару раз искупался, потому что волосы у него мокрые. Я сажусь на траву между двумя приятелями. Тот, который блевал, все ещё спит.
— Я тут расспрашивал кое о чем ваших друзей, — обращается ко мне мужчина.
— Есть местечко, где вроде платят побольше, — объясняет мне Головастый.
— А на сколько побольше? — спрашиваю я.
— Вдвое.
— Иди ты!
— Нет–нет, он не шутит, — говорит мужчина. — А через год зарплата повышается.
— А какой рабочий день?
— Такой же. Восемь часов. И никаких сверхурочных.
— А что за работа?
— Работа приятная, даже очень.
— Какая?
— А вот приходите завтра по этому адресу. — Мужчина Достаёт из бумажника, который у него в руке, визитную карточку и протягивает нам. — Тогда и поговорим обо всем не спеша.
Мы передаём карточку друг другу, но там только название фирмы, телефон и адрес, а чем они занимаются — непонятно.
— Ваша, что ли, фирма? — спрашиваю я.
— Нет, что вы! — отвечает мужчина. — Я так, мелкая сошка. Моё дело — подыскивать таких ребят, как вы.
— Что‑то чудновато, — говорит наш Головастый.
Мы с Длинным доверяем вести переговоры ему, а сами сидим и слушаем.
— Почему чудновато? — удивляется мужчина.
— Что значит "таких, как вы"? Вы нас впервые видите.
— Я имею в виду, молодых и здоровых.
— Здесь таких и без нас навалом.
Мужчина в затруднении. Хочет что‑то сказать, но не может подобрать слов.
— Я так думаю, — говорит Головастый, не дожидаясь объяснений. — Ты, дядя, набираешь кого ни попадя, только бы комиссионные сорвать. Дело ясное.
— Да ничего подобного! Наша фирма расширяет дело — вот и все.
— А может, мы какие‑нибудь не такие, откуда ты знаешь?
— Вижу. Глаза у меня есть, я вижу, что вы отличные ребята.
Мы смеёмся.
— Стало быть, зарплата вдвое больше, работа приятная, фирма — первый сорт и берут всех подряд, так?
— Так.
— Зачем же тогда ходить и подыскивать работников? Дали бы объявление в газету, и дело с концом.
Мужчина не кажется смущённым, но и не отвечает. Головастый тоже замолчал, ждёт, как тот будет выкручиваться. Я не свожу глаз с лица незнакомца.
— Почему вы мне не доверяете? — говорит наконец он. — Я‑то вам троим доверяю.
— Тот, который спит, тоже с нами.
— Ну, четверым доверяю.
— Можете не стараться.
— Почему?
— А потому, что мы вам все равно не поверим.
— Прямо не знаю, как с вами говорить, — вздыхает мужчина.
— Уж больно мягко стелете.
— Просто такие хорошие условия.
— А какая работа, не объясняете.
— Эх, была не была, расскажу.
— То‑то, нас не проведёшь.
— Ну слушайте.
Мужчина устраивается поудобнее и наклоняется к нам поближе. Лицо у него делается серьёзным, и он, понизив голос, говорит:
— Это работа на корабле.
Мы удивлены.
— На каком ещё корабле?
— На рыбацком.
— Наверное, какое‑нибудь дырявое корыто.
— Суда у нас небольшие, это верно, но все содержатся в идеальном порядке.
— А зачем тогда надо было тень на плетень наводить?
— Пожалуй, вы правы, незачем… Ну как, согласны?
— А мы подойдём? Никто из нас моря и не нюхал.
— У нас все начинают с нуля. А что зарплата вдвое больше — гарантирую. И небольшие подъёмные дадут.
— А куда плавать?
— К берегам Африки, на Марианские острова — в разные места.
— Далековато.
— Извините за вопрос, вы как, довольны своей нынешней жизнью?
— Довольны. Даже очень.
— А у нас вам будет ещё лучше.
— Ну ладно. Мы между собой обмозгуем и завтра скажем.
— Что ж, будем вас ждать.
Мужчина, слегка поклонившись, закрывает бумажник.
— Жизнь человеку даётся одна, — говорит он на прощание, снова кивает нам и деловитой походкой уходит прочь. Мы смотрим ему в спину. У трамплина он останавливается возле группы молодых парней и заговаривает с ними.
— Ну как, сходим завтра? — спрашиваю я.
— Не–а, — отвечает Головастый. Он рвёт визитную карточку на клочки и подкидывает их вверх. — Все это сплошная брехня.
— А мне бы хотелось поплавать на корабле, — говорит Длинный.
— И мне, — поддерживаю его я.
— Бросьте, — урезонивает нас Головастый. — Вам что, жить надоело? Пусть они платят хоть в десять раз больше, жизнь‑то дороже.
— Живём‑то и впрямь один раз, — говорю я, — этот тип правду говорит.
— Ну и плевать.
— На что?
— Да на это.
Скоро вечер, но народу меньше не становится. Все торговые палатки забиты людьми, кругом кучи бумажек из‑под мороженого и груды пустых бутылок. Из динамиков гремят без конца одни и те же мелодии. Мы лежим на траве и ничего не делаем. Тот, который блевал, все дрыхнет, как будто не спал несколько ночей подряд. Остальные двое тоже вроде как дремлют. Я начинаю разглядывать людей вокруг, но скоро мне это надоедает. Лица и фигуры разные, а в общем все похожи друг на друга, как близнецы. Все делают одно и то же, да и мысли, наверное, у каждого одинаковые. По эту сторону колючей проволоки ничего интересного нет, это ясно.
Я перевожу взгляд на море. Тихое, тёмное, оно вспыхивает ослепительными блёстками. Кораблей нигде не видно, только вдали торчит островок со скалистыми берегами, возле которых пенятся волны. В самой высокой точке островка установлен маяк. Я, в общем‑то, особой любви к морю не испытываю, но острова мне нравятся. Я бы хотел немного пожить на маленьком островке — тихом, уютном, где круглый год тепло и есть все необходимое для жизни. Когда мне не спится по ночам, я всегда представляю, как жил бы на таком острове. Иногда мне хочется, чтобы я был там один, иногда — чтобы с друзьями. В иные ночи я представляю, что оказался на острове вместе с девушкой. Но её лицо каждый раз меняется, его черты вообще рисуются мне расплывчато, отчётливо я вижу только тело — от шеи и ниже.
