Мартти Ларни - Современная финская новелла
Ханнес перевел дыхание.
— Хватит, к черту… А другие видели?
— Видели, смеялись. Теро хотел разогнать нас, но ты едва его не побил.
Ораторы сменяли друг друга. Подуставшая финская делегация пыталась вникнуть в тексты, лежавшие грудой перед ней. В четвертом часу Теро сгреб бумаги и отправился в гостиницу.
— Там ознакомлюсь подробнее. А вы сидите здесь.
В половине четвертого Теро вернулся сказать:
— Я забыл объявить, что сразу после ужина соберемся обсудить вечернюю программу.
На другой день финская делегация прибыла в зал заседания только после обеда. Теро нес пачку документов, остальные — черные папки. Председатель сменился. Человек, записывающий желающих выступить, говорил по-английски. Каке, как мог, переводил речи выступающих.
— Сейчас говорят об ущербе, который наносит сплав… Этот толстый мужик требует, чтобы в приходах были уполномоченные по охране водного пространства… А эта визгливая баба вроде бы против толстяка… Нет, она его тоже поддерживает…
За обедом Каке попросил у Теро разрешения не приходить на вечернее заседание. У Сайкконена снова появились боли в животе, и он тоже исчез. Теро, Хуусконен, Пулли и Ханнес остались на вечернее заседание. Голова Ханнеса еще гудела с похмелья, но на душе было хорошо: он помнил теперь все, что было накануне вечером. Деньги, до последнего франка, ушли, но Хуусконен обещал одолжить ему для покупки подарков домой. После ужина все собрались в комнате Теро «подвести итоги», как сказал руководитель делегации. Они выпили Бакарди и отправились в город. Посетив несколько полупустых пивных баров, заказали такси. «В казино», — скомандовал Теро.
— Распрекрасный денек, — заключил Хуусконен в дверях казино.
«Прощайте, последние франки», — промолвил про себя Ханнес.
Ханнес приплелся на заседание после десяти — остальных финнов еще не было. Сидевший рядом с ним руководитель делегации Франции понимающе улыбнулся, когда Ханнес сорвал пробку с бутылки минеральной воды и выпил ее прямо из горлышка. Через четверть часа появился Теро — бледный как смерть. «Проспал немного», — пояснил он. К обеду подошли остальные, но все чувствовали себя отвратительно. У Каке на шее виднелись синяки.
Ели молча и без аппетита.
— Остается еще один день, — сказал Ханнес.
Теро даже вздрогнул:
— Действительно.
После обеда на трибуну взобрался оратор, сказавший длинную речь на английском. Две женщины раздавали какие-то анкеты с вопросами.
— Что с ними делать? — мучался Ханнес.
— Напишем опять фамилию и адрес, — ответил ему Теро.
Человек на трибуне начал медленно, тщательно выговаривая слова, читать какой-то текст. Каке заинтересовался:
— Послушайте, очень важно.
Ханнес пытался вникнуть в эту декларацию — многое было непонятно. Когда выступающий закончил, Каке сказал:
— Теперь пора нам в туалет.
Теро забеспокоился:
— Не все сразу, нельзя же демонстративно.
— Дело такое, что лучше всем пойти.
— Неужели? — заикаясь, спросил Теро.
— Точно.
Вся делегация встала, пытаясь незаметно отойти к дверям. На вопросительные взгляды из зала они кивали и улыбались. Теро, протискиваясь, говорил направо и налево: «Момент, момент».
В туалете Теро спросил:
— Как дела-то?
— Плохо, — ответил Каке.
— Чего наговорил этот мужик? — спросил Ханнес.
— Я понял из его речи, что каждая делегация должна представить на вечернем заседании свой проект мероприятий по охране водного пространства.
— Какие к черту мероприятия? — испуганно спросил Теро.
Каке пояснил:
— Как я понял, каждая делегация должна назвать реку, которую страна считает необходимым поставить под охрану международных организаций. Тебе в министерстве перед отъездом, наверно, говорили об этом.
Теро побледнел еще больше.
— Никто ни о какой реке не говорил. Сказали — послушаешь интересные доклады, захочешь — сам выступишь.
— Дело дрянь, — забеспокоился Хуусконен.
Делегация молча стояла посреди туалета. Теро — втянув голову в плечи, остальные с озабоченным видом.
— Давайте предложим реку Кийминки под международную охрану, — внезапно выпалил Ханнес.
— Реку Кийминки! А где она находится? — спросил Теро.
— В наших краях, на севере, в окрестностях Оулу, — ответил Ханнес.
Все глядели на него в изумлении. Хуусконен долго шевелил губами, прежде чем промолвил:
— Гидростанции на ней есть?
— Ни одной. Собираются, правда, построить.
— Ну вот и река нашлась, — подхватил Каке.
Хуусконен зашел в кабину и оттуда сказал:
— Имеем ли мы на это полномочия?
Теро выругался:
— Черт побери, мы официальная делегация Финляндской республики! Конечно же, имеем широкие права! Если мы на международном конгрессе поставим какую-нибудь реку под охрану, сам черт не отменит такого решения!
— Я того же мнения, что и Теро, — вставил Каке и состроил гримасу. — У нас нет выбора. Либо мы поставим под охрану реку Кийминки, либо, войдя в зал, объявим о неучастии Финляндии в этом деле.
— Это будет скандал! — ужаснулся Теро.
— Чего мы тут раздумываем — дело ясное, — обрадовался Каке.
Теро выступил на конгрессе с короткой, деловой речью, состоявшей всего из нескольких английских фраз и длившейся три с половиной минуты — Ханнес точно засек по часам. Докладчику бурно аплодировали. К написанным на доске названиям рек председательствующий приписал толстым фломастером: река Кийминки, Финляндия. В верхней части доски крупными печатными буквами было выведено: Project Aqua.
4В истопленной стариком бане было жарко, как в аду.
Обмахиваясь веником, сквозь фырканье, будто сам себе, старик бормотал:
— Должно, трудно было… фы-фы… добиться… такого решения.
Ханнес, глядя в потолок, спросил:
— Ты чего фырчишь?
— Все о том… фы… как это вам удалось реку Кийминки поставить под охрану?
Ханнес весь вечер ждал этого разговора.
— Ты не поверишь, как трудно было это сделать. Зарубежным делегатам надо было представить целых семь доказательств прежде, чем они согласились.
Старик, покряхтывая, рассмеялся:
— Да верю я. Поди, груду папок приволокли?
Ханнес изумленно поглядел на отца:
— Может, ты думаешь, что им под нос можно сунуть какие угодно каракули?
— Да нет, не думаю. Поработали славно. На конгресс ведь не всякого пошлют.
Ханнесу показалось, что в голосе старика была особая нотка, с годами ставшая такой родной. Он глянул на отца — в глазах старика блеснуло ехидство. «Вот дьявол, все насквозь видит», — мелькнула мысль.
Старик зачерпнул ковшом воды и плеснул на камни.
— Вон твой камень — еще мальчишкой ты его себе выбрал. Кинь на него водички. Ты заслужил, сынок, хороший пар.
От камней поднялось горячее облако. Ханнес спрятался от него, нагнув голову. Старик же сидел на лавке — изо всех сил старался расправить плечи.
Райя Оранен
Женщина, которая съела в поезде апельсин
Перевод с финского Р. Виртанен
Женщина села в поезд на промежуточной станции. Пройдя в середину вагона, отыскала свободное место. Ей было не по себе — кругом чужие люди. Подобрав юбку, она уселась поудобней. Проверяя, цел ли багаж, то и дело доставала из-под сиденья сетку, затем задвигала ее на место. Поезд остановился на следующей станции. Как только он стал снова набирать скорость, женщина вытащила сетку, извлекла из нее мешочек с апельсином. Из сумочки вынула маленький, потемневший, с затупившимся лезвием и красной ручкой ножик и стала счищать кожуру с апельсина. Казалось, будто рука женщины всегда держала этот ножичек. Движения были осторожные — женщина боялась запачкать юбку. Очистив апельсин, она собрала кожуру, сложила ее в мешочек и выбросила в ящик для мусора. И только тогда начала есть апельсин.
Почему она вдруг вспомнила Ээту? Его полное имя Эдвард, хотя никто этого не знал, кроме священника, записавшего имя в церковную книгу, да матери, побывавшей в молодости в Америке и позаимствовавшей там имена для своих сыновей. Брата Ээту назвали Георгием, хотя все звали его Юрьё. Сама мать так и не знала, как пишутся и произносятся имена ее сыновей. Главное — они были необычными.
Возможно, мысль об Ээту навеял ноябрь за окном: тяжелые тучи готовы вот-вот обронить снег на землю.
Считая осеннее межсезонье лучшим временем года, женщина любила его больше весны и лета. Бывало, после осенней вспашки земля лежит затвердевшими комьями, еще не укрытая снегом. А по весне из-под талых снегов снова потянет запахом земли.
Ээту и Хилма венчались в ноябре. Чуть морозило. Во дворе кое-где в уголках сбился первый снег. Остроконечные ветви деревьев неподвижно тянулись ввысь.
