Джордж Мартин - Шесть серебряных пуль
– А нельзя ли оставить экскурс в прошлое до более подходящего случая и сразу приступить к делу? – поинтересовался Уилли.
– Позади у нас – долгий путь, – будто не расслышав, продолжал Джонатан. – И негоже забывать, с чего мы его начали. А началось все с черного железа и красной-красной крови. Не забывай об этом, Уильям, как, впрочем, не забывай и о том, что дед твой был истинным Фламбо.
Уилли уловил в словах Джонатана оскорбление.
– А мать моя была полькой, – с жаром сказал он. – И поэтому я – полукровка: лишь наполовину человек, а наполовину лягушка. Но плевать мне на это. Как плевать и на то, что моему прадеду принадлежала половина штата, но шахты к концу столетия иссякли, а Депрессия окончательно разорила наше семейство. Меня не волнует даже, что отец мой был горьким пропойцей, а сам я стал всего лишь собирателем чужих долгов. – Внезапно почувствовав себя опустошенным, Уилли проговорил уже совсем тихо: – Так твой сыночек Стивен похитил меня лишь для того, чтобы тебе было не так одиноко чесать языком о войнах с французами и индейцами?
– Пойдем внутрь, – ровно, хотя уже без намека на теплоту, проговорил Джонатан и, тяжело опираясь на трость, медленно двинулся к двери. – Здесь сыро, да и ветер холодный, вот у меня и разболелись старые раны. – Джонатан остановился и, повернув голову, посмотрел на Уилли: – При последней нашей беседе ты, не дослушав меня, грубо швырнул трубку. Согласен, мы с тобой очень разные, но элементарная вежливость и уважение к моему положению и возрасту должны бы были…
– У меня давно барахлит телефон, – бросил Уилли.
С этими словами они вошли в крошечную гостиную. У зажженного камина, согнувшись, примостился Стивен. Его длинное тощее тело походило сейчас на не полностью сложенный перочинный нож. Стивен посмотрел на Уилли долгим непонимающим взглядом, припоминая, видимо, кто перед ним, а затем вновь уставился на огонь.
Уилли оглядел обставленную старинной, изрядно поношенной мебелью гостиную, выбрал самое удобное кресло и уселся в него. На столике перед ним стояли два низких широких стакана, до половины наполненные темно-янтарным бренди. Уилли взял ближайший стакан и, осушив его одним глотком, откинулся на спинку кресла. Джонатан с явным трудом опустился на край низенькой кушетки и положил обе руки на набалдашник трости. Уилли с удивлением воззрился на трость. Джонатан заметил это и, переместив руки так, чтобы полностью стала видна рукоятка, прокомментировал:
– Голова волка. Золото.
Пасть насаженного на трость зверя застыла в зловещем оскале. Глаза, отражая пламя камина, горели красным огнем.
– А глаза – из гранатов? – предположил Уилли.
Джонатан улыбнулся так, будто имел дело с умственно отсталым ребенком, и внес поправку:
– Рубины.
– Глупец, – поморщился Уилли. – Подонки в городе прикончат тебя, если увидят эту палку.
Джонатан улыбнулся одними губами.
– В гроб меня сведет не золото, Уильям. – Он посмотрел на луну за окном. – Славная луна для охоты. – Старик перевел взгляд на Уилли: – Прошлой ночью ты оскорбил меня. Будь добр, объясни, почему ты обвинил меня в смерти девчонки-калеки?
– Сам не знаю, – признался слегка захмелевший Уилли. – Возможно, потому, что ты не вспомнил ее имени. А возможно, потому, что ты возненавидел Джоан, едва услышав о ее существовании. Я уже не говорю о том, как к ней относился Стивен.
– И не говори, – ледяным тоном посоветовал Джонатан. – И без того ты наболтал более чем достаточно. Посмотри на меня, Уильям. Скажи, что ты видишь.
– Тебя, – обронил Уилли, который сейчас не был расположен к словесным баталиям.
– Ты видишь перед собой старика, – поправил Джонатан. – Мой артрит усиливается год от года, и теперь нередки дни, когда тело мое болит так, что я едва могу двигаться. Род мой истощился, остались только я да Стивен, и, буду с тобой откровенным, его вряд ли назовешь потомком, оправдавшим чаяния своего отца. – Голос Джонатана звучал громко, четко, но Стивен даже на мгновение не оторвал глаз от пляшущих языков пламени. – Да, действительно, девчонка-калека никогда не вызывала у меня восторга, как, впрочем, не вызываешь восторга и ты, – продолжал между тем Джонатан. – Но при всей моей неприязни к твоей подруге, этой Джоан Соренсон, мне не знаком вкус ее крови. Видишь ли, мы живем во времена всеобщего упадка, в проклятые времена, когда позабыта старая правда о крови и железе, а я устал, Уильям, чертовски устал, и все, чего я теперь хочу, – это прожить свои последние годы в покое и согласии с самим собой.
Уилли, решительно поднявшись, сказал:
– Избавь меня, пожалуйста, от старческих излияний. Да, мне прекрасно известно о твоем артрите и о твоих боевых ранах. Кроме того, мне известно, кто ты и на что способен. Допустим, не ты убил Джоан. Тогда кто же? – Уилли ткнул пальцем в сторону Стивена: – Может, он?
– В ночь убийства Стивен был со мной, – заверил Джонатан.
– Может, и был, а может, и не был. – Уилли пожал плечами: – Откуда мне знать?
– Не обольщайся, Фламбо, не настолько ты важная птица, чтобы я лгал тебе. И кроме того, вспомни, что мой сын тоже своего рода калека. Что же ты думаешь, Стивен способен был убить такую же несчастную, как и он сам?
Уилли с сомнением оглядел парня.
– Помню, однажды, когда я был еще ребенком, мой отец приехал к тебе, а меня прихватил с собой. Ведь мне тогда безумно нравилось кататься по твоей канатной дороге. Вы с отцом зашли в дом, а я остался играть снаружи. В лесу неподалеку я нашел Стивена. Он забавлялся с какой-то бездомной собачонкой. И знаешь, что придумал Стивен? Он прижал ее ногой к земле и отрывал одну лапу за другой так же спокойно, как нормальный ребенок – лепестки у ромашки. Когда я все это обнаружил, он уже приступил к третьей лапе: все лицо его было в крови. Кстати, тогда Стивену было лишь немногим больше восьми лет.
Джонатан Хармон, тяжело вздохнув, произнес:
– Согласен, с моим сыном… не все благополучно. Но он лечился, да и сейчас постоянно принимает препараты. К тому же со времени его последней дурацкой выходки прошли годы. Ведь так, Стивен?
Стивен Хармон повернул голову, с минуту не мигая изучал Уилли и наконец выдавил:
– Да.
Джонатан удовлетворенно кивнул, будто этот ответ сына что-то доказывал.
– Как видишь, Уилли, – заключил он, – ты был несправедлив в отношении нашей семьи. То, что ты счел угрозой, было лишь словами оправдания. Теперь, к счастью, недоразумение разрешилось, и я предлагаю тебе провести ночь у нас в гостевой комнате.
– Ты, наверное, предлагал свое гостеприимство и Зоуи с Эми? – предположил Уилли, памятуя, что Джонатан давно и безуспешно пытался женить своего отпрыска на одной из сестер Андерс.
Лицо Джонатана вспыхнуло, но он, быстро овладев собой, почти спокойно заметил:
– Андерсы, к сожалению, пренебрегли моим предложением, но ты, надеюсь, поступишь более благоразумно. Ведь в «Черном камне» безопасно, а вне защиты его стен я тебе ничего не могу гарантировать.
– В «Черном камне» безопасно? – переспросил Уилли. – А какую опасность ты имеешь в виду?
– Ничего определенного, но сдается мне, что там, во тьме ночи, кто-то охотится на охотников.
– «Там, во тьме ночи, кто-то охотится на охотников…» – нараспев произнес Уилли. – Может, положим эти слова на музыку? Получится сносный танцевальный шлягер. – Он поднялся и направился к двери. – Спасибо за радушный прием и за предложение переночевать здесь, но я, пожалуй, попытаю свою судьбу, покинув безопасные стены «Черного камня».
Джонатан, тяжело опираясь на трость, поднялся и быстро спросил:
– А хочешь знать, как в действительности умерла твоя девчонка?
Уилли, остановившись, вгляделся в глаза старика, а затем сел на прежнее место.
Южный район города располагался на клочке земли между рекой и старым каналом, русло которого пролегало вдоль скотобойни. Канал давно заполнили водоросли и нечистоты, и смрад от него доносился за многие кварталы. Улицы здесь были застроены дощатыми одноэтажными хижинами, которые и домами-то назвать не поворачивался язык. Последний раз Рэнди была в этих местах, еще когда работала скотобойня. С тех пор Южный район сильно изменился. На двери каждой третьей хижины висела табличка «Продается или сдается внаем», добрая половина домов по вечерам глядела на улицу черными окнами, а возле почтовых ящиков трава вымахала выше пояса.
Рэнди, конечно, не помнила номера дома, но зрительная память подсказывала, что строение расположено по левую сторону дороги: если ехать от центра города, сразу же за котельной.
Шофер такси кружил по району, наверное, с полчаса, но все же доставил Рэнди на место. Оказалось, что котельная давно бездействует, о чем свидетельствовали доски, крест-накрест прибитые к двери, зато искомый дом оказался на прежнем месте, и выглядел он почти так же, как ожидала Рэнди. На двери висела табличка «Сдается внаем», но за окнами угадывались световые блики. Была ли то свеча или фонарик, Рэнди определить не успела, поскольку, как только такси остановилось, свет немедленно погас.
