Мария Некрасова - Учительница с того света
– Я готова.
– Вечно ты заставляешь себя ждать! Ладно уж, поехали.
Всю дорогу до вокзала Надежда рассказывала, что я должна буду сделать, чтобы получить зачет. Выходил целый квест: зайти в школу к Марлидовне, выкрасть журнал. Принести его Надежде, чтобы она расписалась, а потом подкинуть в учительскую. Как объяснить директрисе, что вчера еще никакого зачета не было, а сегодня – вот он, причем Надеждиной рукой? Тогда я об этом не думала, и, как выяснилось, правильно делала.
Да, меня совершенно не волновало, что у меня нет билета. С Надеждой я почему-то чувствовала себя уверенно и не сомневалась, что билет на ближайший поезд для меня найдется и что доедем мы в лучшем виде, быстро и без приключений.
Так и вышло. Правда, нам достался сидячий вагон и не в экспрессе, но билетов вообще не было, так что я радовалась и этому. С сидячим местом глупо вышло. Билет я взяла один (а кто бы мне продал билет на духа?!) и место получила одно. На плацкартной полке мы бы спокойно расселись, а тут... Конечно, я уступила единственное место Надежде и всю дорогу простояла в проходе над пустым на вид креслом. Конечно, пассажиры, как и я, различали полоски струящегося воздуха у спинки, но если не знать и не приглядываться, то мало ли какой там рисунок на обивке кресла! В общем, со стороны, наверное, смотрелось придурковато: пустое сиденье и я рядом стою, никого не пускаю (пытались присесть пару раз, может, безбилетники, может, так, ошиблись). За ночь я, конечно, вымоталась, но зато была ужасно рада, когда наконец увидела Москву. Я хотела заскочить домой, хоть умыться нормально, но Надежда не пустила, сказала, что у нас мало времени. Она была права: ведь тем же вечером нас ждали в спиритическом клубе, чтобы вернуть дух туда, откуда он пришел. Так что к школе мы поехали прямо с вокзала.
– Ты все запомнила? Повтори!
– Значит так: захожу в школу, говорю охране, что иду в библиотеку, забыла кое-какие учебники сдать.
– Если просят показать?
– Показываю вот это. – Я извлекла из сумки «Историю музыки», свою личную, без библиотечного штампа, но вряд ли охрана будет столь дотошной.
– Дальше.
– Иду на третий этаж, где библиотека и учительская. В коридоре взрываю вот эту штуку и забегаю в библиотеку, там почти наверняка никого нет, Еленсанна вечно не на месте...
– А если на месте?
– Если на месте, говорю: «Ой, там что-то кинули в окно!» и спокойно копаюсь на стеллажах, пока все не выбегут из учительской.
– Как ты узнаешь?
– Оставлю дверь приоткрытой. Когда из учительской все выбегут, пойду туда. Третий стеллаж слева, вторая полка, там журнал. Возьму, положу в рюкзак, быстро выбегу и принесу вам.
– Если поймают?
– Все отрицаю. Говорю, что пришла узнать, нет ли у меня долгов в библиотеке, а журнал в коридоре нашла...
– ...И несла сдавать в милицию, – пошутила Надежда, но смеяться я не могла. Может, и кощунственно так говорить, но бесплотный дух Надежды был куда занимательнее оригинала. То, что она меня подговорила выкрасть журнал, – еще куда ни шло, надо же куда-то зачет поставить! Хотя могла бы и просочиться в школу одна, никто бы ее не заметил... Но чтобы выкрасть этот журнал, мне предлагалось взорвать в коридоре огромных размеров петарду. Не буду врать, что никогда не делала ничего подобного, но не в школе, это точно. Меня, конечно, уже почти выгнали к тому времени, и мне решительно было нечего терять... Все равно неловко и страшновато. И Надежда-то, оказывается, хулиганка, а я не знала.
– Ой, а как вы подпись-то ставить будете?
– Твоей рукой... Да ты не волнуйся, почерк будет мой. Ты просто возьмешь ручку, остальное сделаю я.
– Как это?
– Да элементарно! Вон кусочек кирпича подбери.
Я глянула под ноги, взяла кусочек кирпича на асфальте, захотела выпрямиться, но не смогла, так и осталась на корточках. Рука же с кирпичом, как чужая, сама собой вывела на асфальте «Юлька дура». И почерк был Надеждин.
– Ой...
– Иди уже! Время теряем.
– Ой!.. А почему тогда вы сами не идете... Подписались бы хоть рукой Марлидовны, вас же не увидит никто.
– Потому что это надо тебе! Иди и принеси мне журнал. Можешь самостоятельно хоть что-то сделать?!
Что ж, не поспорить. Я поправила рюкзак на плечах, представляя, как запихиваю туда классный журнал между полотенцем и зубной щеткой, пожелала себе удачи и пошла.
Охранник сидел в той же позе, в какой я видела его последние шесть лет, а вот книжка с кроссвордами была новой – умнеет рядом с музыкой. Хотя, может, старую он просто выкинул, не разгадав... Быстро, пока он не успел поднять глаза и открыть рот, я пробормотала что-то про библиотеку и была удостоена кивка: проходи, мол, разрешаю. До третьего этажа спокойно дойти не дали: встретила на лестнице Тоху и полчаса выслушивала, как я не права, что не прихожу на репетиции. И группа-то без меня пропадет, и вообще. «Хоть бы в сквере показывалась, без тебя скучно...» Он мне это все говорил-говорил, а я видела, что не издевается парень, не смеется надо мной, а правда не понимает ни черта. Некоторые басисты – редкие дурачки.
Про группу я не вспоминала со дня смерти Надежды. Не потому что забыла, а потому что приказала себе забыть. В тот день уже стало понятно, что из школы я вылечу. И как я могла после этого петь в школьной группе? Меня бы, конечно, потерпели там полгодика, а потом... Иногда лучше выгнать себя самой, не дожидаясь, пока это сделают другие. А сквер? Да то же самое: в сквере сидят все наши, обсуждают уроки, новые игрушки и кто сколько раз кого на перемене послал. Тем, кто не в теме, там делать просто нечего. Не хочу быть не в теме, не хочу быть изгоем. Лучше уж вовсе не приходить, чем сидеть в уголке и слушать, как другие болтают, и думать: «О чем это они?» Но Тохе этого не объяснишь, он такой попрыгун-стрекозел, ничего серьезнее инструкции к зубочистке в жизни не читал. Сказала ему, что занята с пересдачами, но как освобожусь, обязательно приду. Он, похоже, поверил.
– Правда придешь? Когда? А то Леха скоро уезжает, опять не в полном составе будем...
– Сегодня-завтра постараюсь сдать, значит, в среду ждите. – Я вообще-то надеялась, что в этот момент не вру. Даже сама поверила: а что? Подпишет сейчас Надежда зачет, сегодня-завтра Марлидовна допустит меня к летним экзаменам, которые сдавать все равно не раньше осени, но на душе будет уже легче, и времени свободного будет хоть отбавляй... Поверила. И на третий этаж бежала уже веселая и с петардой наготове.
Взорвать школу оказалось удивительно просто: купленную по приходе Надежды петарду я сунула за щиток батареи, оставив снаружи фитиль. Подожгла, убрала зажигалку и спокойно зашла в библиотеку.
– Юля? – Еленсанна оказалась на месте, но это не порушило моих планов. Я сказала, как научили:
– Пришла узнать, не должна ли я вам каких учебников. Дома вроде нет, но проверьте... Да, там это... В окно что-то кинули.
В этот момент должен был раздаться взрыв, и Еленсанна, и все учителя из учительской должны были как миленькие выскочить в коридор, освободив мне подступ к журналу. Но случилось странное.
Вошла Марлидовна, злющая. Она держала в руке мою петарду с горящим фитилем. Она сказала:
– Юля! Зачем ты сунула это за батарею?!
Я завопила:
– Сейчас взорвется! – И Марлидовна среагировала. Глянув округлившимися глазами на горящий фитиль, она без промедлений швырнула петарду в стеллажи с книгами. Да еще и крикнула: «Вспышка справа!» – хотя, может, мне и показалось.
Бабахнуло хорошо. Петарда оказалась явно посильнее обычной новогодней. Препарированные взрывом книги летели в окно, в нас, в потолок и шумно плюхались на пол. Дощатые стеллажи разнесло на составные части, но, к счастью, разлетелись они недалеко: в глаз доской вроде никто не получил.
На взрыв, как было задумано, сбежались все, кто был в школе. Они врывались, хлопая дверью, видели дым и убегали обратно, наверное, за водой, а может, и восвояси. Я стояла у входа рядом с Марлидовной и думала, что теперь мне ни за что не отмазаться. Обстановку неожиданно разрядила Еленсанна. Она вынырнула из-за стойки, как в кукольном театре – глаза у нее были стеклянные, – и выдала:
– Марина Леонидовна, вы взорвали библиотеку!.. Родителей в школу! – Последнее относилось ко мне.
Марлидовна сориентировалась быстро. Цапнула меня за плечо и поволокла по коридору к себе в кабинет, на ходу шипя:
– Зачем ты это сделала? Я же видела, что это ты!.. – Последнее, наверное, затем, чтобы я не вздумала врать, будто петарду кинули в окно.
Больше всего хотелось разреветься и свалить все на Надежду. Ведь это ее идея. И я тогда чуть не проговорилась, но вспомнила вовремя: ведь никто не поверит, что школу взорвал бесплотный дух недавно умершей учительницы. А что подумают про меня, если я такое ляпну, лучше и не думать. И не ляпать.
Я молча ревела в кабинете Марлидовны. Так паршиво мне не было с того дня, как я в первый раз завалила зачет. Марлидовна ворчала: «Если ты на отчисление, так что же теперь, школу взрывать?!» – и звонила моей матери. Я уже представляла, что она скажет, что скажет мать... В общем, кошмар.
