Михаил Сухачев - Дети блокады
«Вот бы покататься!» – У Валерки заблестели глаза.
«Не, из него броневик надо сделать. Тогда „война“ будет как настоящая», – возразил Витька.
Они подошли поближе к счастливому обладателю автомобиля. Витька держал в руках рогатку.
«Пацан, ты чей?» – спросил Витька.
«Пирожков, – ответил толстячок, пристально разглядывая рогатку. – Дай стрельнуть», – попросил он.
«Где живешь?» – не отставал Витька.
«На Боровой, – с готовностью ответил тот и снова попросил: – Дай стрельнуть».
«На», – протянул Витька рогатку.
«А куда стрелять?» – спросил обрадованный мальчик, поспешно вылезая из автомобиля.
Ребята оглянулись вокруг. Валерка вытащил из урны консервную банку и повесил на ветку в десятке шагов, не веря, что этот неженка на таком расстоянии попадет в нее.
Но мальчик оказался удачливым. Целился он долго, и вот банка со звоном упала с ветки. Радости его не было предела.
«Давай меняться на автомобиль», – предложил Пирожков, умоляюще глядя на Витьку и не выпуская из рук рогатку.
«Ну да! Тебе потом… надерут», – откровенно назвал Витька ту часть тела, которая у него-то страдала за все проделки.
«Нет, бабушка добрая, а папа с мамой уехали в Крым».
Крым для Виктора был таким же далеким географическим понятием, как Индия, потому что сам он дальше Сиверской света белого не видел. Витька подумал, что, приехав из далекого Крыма, родители карапуза наверняка не вспомнят об автомобиле.
«Давай, – согласился он. – Бери еще в придачу камни для рогатки и маялку со свинцом».
Это было все, чем он располагал.
Ребята схватили автомобиль, быстро вернулись во двор и в считаные минуты спрятали его в одном из многочисленных сараев.
Через неделю, переоборудованный под броневик, автомобиль Пирожкова получил первое боевое крещение под градом камней отступающих «белых». Вскоре на нем царапин и вмятин стало больше, чем собственной краски.
…Теперь не до игры в войну. Война настоящая напоминала о себе на каждом шагу окнами с белыми полосками бумаги, светомаскировочными шторами, наклеенными на стены домов приказами начальника МПВО[5] о поведении во время воздушной тревоги, о трудовой повинности…
«Вот бы на фронт попасть! – мечтательно подумал Витька. – Есть же счастливые ребята там, где уже идет война. А тут, наверное, так все и обойдется – учениями МПВО да командами по радио: „Воздушная тревога“, „Отбой воздушной тревоги“, которые слышали еще до войны».
Прикрыв досками «броневик», Витька уныло направился домой.
Глава 3
Семья Стоговых обедала. Мать Александра Алексеевна вышла на кухню в тот момент, когда по радио сообщили, что в саду Госнардома[6] выставлен фашистский бомбардировщик, сбитый зенитчиками на подступах к Ленинграду.
– Во здорово! – вырвалось у Витьки. – Сейчас поеду смотреть!
– Никуда не поедешь, – строго сказала сестра Галя. – Совсем от рук отбился, избродяжничался. Мать пожалей.
– А что ты командуешь? Сейчас придет ма, я отпрошусь, – заартачился Виктор.
– Витька! – В окне появилось взволнованное лицо Валерки. – Слыхал? В Госнардоме, возле «американских гор», немецкий самолет сбили! Едем!
– Вот еще один шалопай явился! Никуда он не пое…
Галя не успела договорить, как Витька стрелой метнулся к двери. Но она перехватила его. Тогда Витька дернулся назад и через мгновение мелькнул в открытом окне. Догнать его никто не сумел, тем более Галя, у которой с детства были больные ноги.
У ворот стояли готовые к поездке друзья – Борька Угольков и Санька Фуражин.
Чтобы добраться до Марсова поля, пришлось сменить четыре трамвая. У моста через Мойку повезло: они догнали грузовой трамвай с тремя платформами.
– Красота! Едем без остановок! – закричал Витька и стал взбираться на бухту[7] толстенного кабеля.
От Кронверкского пролива уже были видны вышки аттракциона «Американские горы». Виктор катался на этих горах всего один раз, весной прошлого года, и то ему просто повезло.
К старшему брату Андрею пришла девушка-однокурсница. Это для семьи Стоговых было сногсшибательным событием. Младшим приказали убраться из комнаты и не показывать носа. Витьку это вполне устраивало: он в кухне доделывал модель самолета.
Когда в коридоре хлопнула дверь, он выглянул из кухни и громко, на всю квартиру, выпалил:
«Ма! А к Андрюшке девушка Валька пришла!»
Выскочивший из комнаты Андрей дал Витьке подзатыльник. Мать как будто бы даже одобрила это, а девушка, шедшая вслед за Андреем, стала упрекать его. Если бы не жалость Вали, Витька воспринял бы это вполне нормально, ведь его дома все так воспитывали. Но заступничество девушки разжалобило его самого, и он тихо всхлипнул.
Все ушли в комнату. Но спустя немного времени Валя вышла и спросила:
«Хочешь с нами в Госнардом поехать?»
«Чего я там не видел? А потом этот, – он кивнул в сторону комнаты, намекая на брата, – опять руки распустит».
«Не распустит. Ты на „Американских горах“ катался?»
«Нет».
«А хочешь?»
Витька молча кинулся к умывальнику и только краем уха услышал разговор Андрея с матерью.
«Ма, дай рубля два-три», – попросил он тихо, чтобы не слышала Валя.
«Ты с ума сошел! Зачем так много?»
«Ну, на трамвай, мороженое и на этого балбеса».
…Витьку посадили прямо за спиной водителя тележек. Он без особого восхищения наблюдал, как канат медленно поднимал их на очень крутую вершину. Потом началось что-то невообразимое. Прямо с вершины они стали падать. Мальчик отчетливо видел, что рельсы уходят куда-то вниз, сливаясь в узкую ниточку. Казалось, сейчас все они кубарем, через голову водителя, покатятся в пропасть. Сзади раздался женский визг, испуганные возгласы. Все это слилось с шумом колес и свистом ветра.
Витька съежился и, хотя бы пристегнут ремнями к тележке, изо всех сил вцепился в ее борта. Только мальчишечье самолюбие не позволило ему завизжать от страха. И в этот момент водитель встал во весь рост. Это казалось невероятным. Его поведение тотчас подействовало успокаивающе.
В самом низу, сделав крутой изгиб, тележки стремительно взлетели вверх. Сильная перегрузка вдавила людей в сиденья. Выскочив на новую вершину, поезд покатился по пологой изгибающей, отчего возникло такое ощущение, будто тебя вытаскивают из тележки. Рельсы круто метнулись влево, увлекая тележки в вираж. Потом поезд понесся по пути, проложенному на опорах, поднятых высоко над землей, отчего создавалось впечатление свободно парящего полета.
Видно было, как люди на земле, подняв головы, с любопытством наблюдают за движением поезда. Сделав еще несколько головокружительных взлетов и спусков, поезд стал полого спускаться, постепенно замедляя ход. Прекратился визг, раздались возгласы облегчения.
Теперь, когда Витька почувствовал, что остался цел и невредим, его обуяла безудержная храбрость. Он готов был кататься еще и намекнул об этом брату и Вале. Но ему купили пятнадцатикопеечное мороженое, после чего брат шепнул, чтобы он катился на все четыре стороны, и чем быстрее, тем лучше.
…Сейчас «Американские горы» не работали. Возле них было пусто. Зато площадка около сбитого фашистского самолета кишела людьми. Над толпой торчал серо-зеленый киль[8] с желтой пугающей свастикой.
Ребята пронырнули в толпе и оказались рядом с веревочной оградой, за которой лежал самолет, собранный из обломков. Несколько военных стояли около него.
– Дядь, а можно заглянуть в кабину? – обратился к одному из них Витька.
– Да внутри все разбито – нечего смотреть, – ответил тот.
– Все равно интересно, – умоляюще поддакнул Валерка.
– Ладно, ныряйте под веревку, – разрешил военный.
Ребята бегом помчались к самолету и вскарабкались на борт возле кабины. Там действительно все было разбито. Множество приборов с поломанными стрелками замерли в тот момент, когда стервятник закончил свое разбойничье существование.
– Тьфу, Гитлер проклятый! – Витька плюнул в кабину.
…Дома был переполох. Срочно собирали в эвакуацию близнецов Сашу и Лену, работавших на одном из оборонных заводов. Виктор позавидовал им: всего-то на пять лет старше, а уже едут одни, без старших, и не куда-то близко, а на Урал.
Он подступил к матери.
– Ма, пусти меня с ними, – попросил робко, чувствуя, что лезет под горячую руку.
– Ты что, свихнулся? – удивилась она, продолжая завязывать фанерный чемодан. – Это не твои дурацкие игры в войну.
– Да, а чем они лучше меня? Тогда я все равно убегу!
– По ремню соскучился? Так и скажи, – пригрозила Александра Алексеевна. Но потом, смягчившись, добавила: – Андрей и Гриша воюют, Саша и Лена уезжают на Урал. Что же, я с одними девчонками останусь? В деревне такие, как ты, уже по хозяйству помогают.
Сборы были короткие. Мать сдвинула чемодан и клеенчатый узел к стене, скомандовала:
