Валерий Гриньков - Баксы для Магистра
– Он спит?
– Спит, – кивнул Оглоедов. – А я иду по дороге, вдруг вижу – где-то впереди между деревьями свет какой-то. Вроде как машина приближается. А кто – непонятно. Ну я тогда дерево поперек дороги положил…
– Где же ты его взял?
– Оно тут стояло, Евгений Иванович. Сломал я его. Оно сухое, легко ломается.
Ну что тут скажешь?
– А еще одну машину ты не видел? – спросил я.
– Видел. Я еще на дорогу не вышел, когда она проскочила. Вроде – джип.
Конечно, джип. Тот самый, на котором увезли несчастного Муханова.
– Дай твой мобильник, – сказал я Оглоедову.
Набрал номер телефона Мартынова.
– Женя! – услышал я в трубке встревоженный голос Мартынова. – Куда ты пропал? Ты где сейчас?
Я ему сказал – где. И что с нами случилось – тоже. Мартынов злился. Мне казалось, что я слышу, как он скрипит зубами.
– Ничего не предпринимай! – сказал он раздраженно. – Мы едем! Встреть нас! Дорогу покажешь!
– Во сколько вас ждать?
– Часов в восемь утра.
– Хорошо, – сказал я.
Мы договорились встретиться на центральной площади близлежащего городка, где накануне нынешней ночи меня дожидался Демин.
Я отключил мобильник и повернулся к Оглоедову.
– Как ты думаешь – он жив?
– Кто? – не понял Оглоедов.
Я кивнул на распростертое на асфальте неподвижное тело сабадаевского костолома.
– Жив, – ответил Оглоедов не очень уверенно. Подумал и добавил: – Наверное.
– Надо его в чувство привести, – сказал я. – Чтобы понять, что там такое в пансионате происходит.
* * *Сабадаевский красавец очухался минут через тридцать. Хорошо все-таки его Оглоедов приложил. Поднял голову, огляделся по сторонам и спросил:
– Где я?
Вид у него был как у пьяного.
– Ты у нас, – просветил его Оглоедов. – Звать тебя как?
Парень уставился на него, явно не узнавая, но потом вдруг что-то такое на лице парня проявилось, что стало ясно – не то чтобы он Оглоедова узнал, но догадался, что этот человек и есть причина всех его бед и несчастий.
– Ты не молчи, – посоветовал Оглоедов и отнятую у бандита металлическую зажигалку, которую держал у руке, вдруг сжал в кулаке и смял, как конфетную обертку.
Ощутимо запахло бензином. На парня подействовало.
– Урузмян Рубен Саркисович, – доложил он с готовностью. – Одна тысяча семьдесят восьмого года рождения. Место рождения – город Ереван. Семейное положение – холост. Ранее не судим.
Любо-дорого было смотреть. Нашему Оглоедову стоило бы работать в правоохранительных органах. У него бы все преступники давали стопроцентно правдивые показания. И раскрываемость преступлений достигла бы невообразимых высот.
– То-то я смотрю, лицо у тебя такое… Кавказской национальности, – задумчиво произнес Оглоедов.
– Мама у меня русская! – сообщил уроженец Еревана.
– Маму любишь? – спросил Оглоедов.
– Очень! – прижал руки к груди гражданин Урузмян.
Оглоедов посмотрел на меня. Я понял, что он хотел мне сказать этим своим взглядом: клиент созрел, с клиентом можно работать.
– Как фамилия твоего хозяина? – спросил я у парня. – Сабадаев?
– Да.
Да! Да!! Да!!! Так вот он какой, этот неуловимый Сабадаев!
– Что он здесь делает? – спросил я. – Почему в пансионате оказался?
– Прячется, – коротко ответил парень.
– От кого?
– От всех. Бизнесом его заинтересовались, в общем, и он решил залечь на дно.
– Что за бизнес? Камешки перебирать?
– Ага.
– Жульничество это сплошное, а не бизнес.
– Щас без жульничества ни один бизнес не обходится, – сообщил бестрепетно мой визави.
Оглоедов нервно хрустнул пальцами. Это оказало огромное влияние на формирование мировоззрения гражданина Урузмяна.
– Хотя то, что вытворяет Сабадаев, – это вообще беспредел, – сказал Урузмян. – Ну вот зачем он это все затеял? Зачем людей обманывает? Этого я не понимаю!
Он преданно заглянул в глаза Оглоедову.
– Молодец, – оценил Оглоедов. – Стараешься.
– А теперь-то Сабадаев что собирается делать? – спросил я.
– В смысле? – услужливо осведомился Урузмян.
– Ему сейчас и в пансионате неспокойно.
– А, вы об этом, – сказал догадливый Урузмян. – Да, припекло его здорово. Ну, теперь сами видите: драпать он собрался.
– Куда?
– Не знаю, – клятвенно произнес мой собеседник. – Нам он не докладывает. У нас служба такая: делаем, что велят.
– А что велят?
– Сами видите. Заложников – по разным адресам…
– Куда именно?
– Вас – в соседнюю область. Там деревушка заброшенная есть…
– Про меня – не надо. Я здесь, и моя деревушка уже отменяется. Вот второго заложника – куда? Того, которого передо мной увезли.
– Я не знаю.
Тут Оглоедов снова сердито хрустнул пальцами. Урузмян вздрогнул так, будто услышал оглушительные раскаты грома.
– Я правда не знаю! – всполошился он, испуганно глядя на оглоедовские кулаки. – Сабадаев нам порознь приказы отдавал! Он скрытный очень! Сволочь! – совершенно неожиданно завершил свою тираду Урузмян.
Кажется, он досадовал на своего скрытного шефа, осторожность которого не позволяла ему, Урузмяну, сделать нам приятное, рассказать все как есть на самом деле.
– Значит, одного заложника увезли, – сказал я. – Второй заложник – это я. Третий остался в пансионате… Это я про журналиста говорю… Еще в пансионате есть заложники?
– Нет.
До Магометыча они так и не добрались. Хоть это радует.
– Вот привез бы ты меня на место, – продолжал я. – Дальше что ты должен сделать?
– Сабадаеву сообщить.
– А он здесь так и сидел бы?
– Ну, наверное, – не очень уверенно ответил Урузмян.
– Чего же ему тут сидеть, если ему уже припекает, – уловил я несоответствие. – Если он при мне сказал, что в заложниках нас продержат до тех пор, пока вы все не разбежитесь.
– А и правда! – озадаченно сказал уроженец Еревана. – Сабадаев, значит, и сам хотел сбежать?
Он посмотрел на меня удивленно, словно вопрошая: что же это такое творится, люди добрые? Пока я буду с заложником в деревне сидеть, мой босс – фью-ю-юить! – и на Канары!
Мне нечем было его утешить. В отношении Сабадаева я не питал иллюзий.
– Вот гад! – сказал Урузмян в сердцах. – Ну что за шакал!
Он чуть не плакал. Он служил, как мог, а его предали.
– А что же Мария? – вспомнилось мне.
– А что Мария? – невнимательно отозвался Урузмян, больше занятый своими переживаниями, чем общением со мной.
– Там, в пансионате, есть еще Мария. И ее детишки. С ними-то как? Что Сабадаев может учудить? Какие у него в отношении Марии планы?
Урузмян хлопал ресницами, и мне показалось, что он никак не возьмет в толк, о чем это я.
– Он искал Марию, – попытался я донести до него свою мысль, – и вот наконец нашел. Что теперь? Искал-то он для чего? Чтобы расправиться?
– С кем расправиться? – совсем уж растерялся Урузмян.
– С Марией, ясное дело! – сказал я в сердцах. – Ну чего ты дураком прикидываешься?
Оглоедов сжал кулаки и придвинулся к подследственному. Подследственный, поняв, что через секунду он превратится в пострадавшего, торопливо произнес:
– Я правда не понимаю! Вот хотите – поклянусь?
Я вздохнул, представив эту пионерскую клятву.
– Ну почему вы мне не верите! – заканючил Урузмян. – Хоть объясните мне, про что разговор!
– Мария пряталась здесь, в пансионате, – сказал я, пытаясь добросовестно все разложить по полочкам, чтобы собеседнику было понятнее. – Она не хотела, чтобы Сабадаев ее нашел. Но он все равно каким-то образом здесь оказался. Оказался – зачем? Он убить Марию хочет?
– Да как же убить?! – изумился Урузмян, причем изумление его было так велико, будто я только что сообщил ему нечто совершенно невообразимое. – Зачем убить?
– Но ведь он ее искал? Искал! А почему?
– А потому, – ответил Урузмян. – Ведь она жена ему.
– Что?!
– Жена. А вы разве не знали?
* * *– Надо Каратаева оттуда вытаскивать! – сказал я Оглоедову. – Они им будут прикрываться, как щитом. Я сначала думал, что Мария и ребятишки будут заложниками. А Мария Сабадаеву жена, оказывается. Но кто бы мог подумать!
Я замотал головой. Я все понимал. Но не верил. Оглоедов смотрел на меня с сочувствием.
Мы с ним стояли на некотором расстоянии от моего недавнего конвоира. Я не хотел, чтобы Урузмян слышал наш с Оглоедовым разговор. А тот решил сложившуюся ситуацию использовать к собственной выгоде. Я ничего не заметил, но Оглоедов среагировал. Всполошился и гаркнул:
– Куда?!
Я резко обернулся. Оставленный без присмотра Урузмян, оказывается, навострился совершить побег. Пригибаясь, он успел отбежать шагов на десять, но тут-то его и настиг грозный оглоедовский окрик, и Урузмян шлепнулся в придорожную траву, будто его скосила шальная пуля.
Я наконец-то смог забыть о Марии. Хотя бы на время. Надо было действовать.
– А у тебя связь с твоим другом есть? – спросил я у Урузмяна. – С тем, который второго заложника увез. Ты ему позвонить можешь?
