Владимир Гриньков - Санитар
Паша оглянулся и увидел, как мелькнул на мгновение силуэт Подбельского. Закрылись двери особняка. Водитель машину с места тронул, освобождая дорогу троллейбусу. Сказал сквозь зубы:
– Это черт-те что, конечно.
– Что именно? – поинтересовался Паша.
– Все! – сказал водитель, озлобляясь.
Подошел Виталий Викторович, склонился к окну:
– Барсуков! Зайди к Дмитрию Николаевичу!
– Прямо сейчас?
– Да.
И начальник охраны не в себе был сегодня, кажется.
Паша поднялся на второй этаж. Секретарша голову подняла, когда он в приемную вошел.
– К Дмитрию Николаевичу.
– Да, – кивнула она. – Он ждет вас.
Подбельский из-за стола поднялся и даже пошел навстречу, чего никогда прежде не делал. Руку пожал, предложил сесть в кресло. От него все тот же запах исходил. Запах уверенности в собственной силе, как Паша для себя определил.
– Я поблагодарить тебя должен, – сказал Подбельский. – Ты молодцом вчера себя показал.
Паша не ответил ничего.
– Рад, что в тебе не ошибся.
Благодарность благодарностью, а фразы так строит, что сразу видно, кто хозяин.
– Будем считать, что экзамен ты сдал.
"Я жизнь тебе спас, сволочь. Неужели ты не понимаешь этого?" – хотелось крикнуть Паше. Он никогда себя уверенно не чувствовал, находясь рядом с Подбельским.
– Как же ты рассмотрел его?
– Кого?
– Киллера этого.
– Машина подозрительной показалась.
– Почему?
– Очень уж в удобном месте она стояла.
– Вот как? – вскинул брови Подбельский и головой покачал.
– А потом, он на красный свет поехал, – продолжал Паша. – Когда мы у особняка появились. Потому я за ним и следил.
– Страшно было?
– Нет.
Подбельский на Пашу взглянул испытующе, потом отвел глаза:
– Премию получишь.
Паша молчал.
– Тысячу долларов.
Повернулся, опять посмотрел испытующе.
– Молчишь почему? – не выдержал Подбельский. – Мало, что ли?
– Да нет. – Паша пожал плечами. – Нормально все.
В кабинет заглянул без стука Виталий Викторович.
– Заходи, – сказал Подбельский.
Начальник охраны прошел по кабинету, в руке какие-то бумаги держал, хотел на диван сесть, но Подбельский произнес нетерпеливо:
– Что там у тебя?
Виталий Викторович на Пашу быстро взглянул, мешал ему Паша, наверное. Подбельский понял, усмехнулся:
– При нем говорить можешь.
Свое расположение к Паше демонстрировал. Виталий Викторович губы поджал и листки положил на стол перед Подбельским. Тот их один за другим перебрал торопливо, поднял глаза непонимающе.
– Что? – спросил коротко.
– Заявления об уходе, – сказал начальник охраны. – Шесть человек разом написали.
Выглядел он мрачновато.
– После вчерашнего, да? – произнес Подбельский понимающе. – Вот так гвардия. Одни паникеры.
Начальник охраны побагровел.
– Хорошо ты людей подбирал в охрану, – сказал Подбельский, все больше раздражаясь.
Его, кажется, злоба душила, и он уже сдержаться не мог.
– А они после первых же выстрелов в стороны сыпанули, как шавки! – закричал Подбельский.
Паша вздрогнул от этого крика и на начальника охраны быстро взглянул. Тот совсем бледный стоял, глаза опустил, а руки – это Паша видел – дрожали. И Подбельский эти руки дрожащие тоже видел, наверное, потому замолчал вдруг, а когда вновь заговорил, голос его был тих и бесцветен, будто и не кричал он только что:
– Так вот что, Виталик, шестерку эту великолепную гони на все четыре стороны. С треском, чтоб шуму побольше было. И на их место новых набери. Надежных. Понял? Чтобы я в них уверен был, как в тебе.
Последнюю фразу специально сказал, наверное. Чтобы начальник охраны грубость прежнюю ему простил.
Виталий Викторович кивнул, спросил глухо:
– Можно идти?
– Иди, – махнул рукой Подбельский.
Начальник охраны из кабинета вышел и дверь за собой прикрыл осторожненько, а Подбельский ему вслед смотрел задумчиво, будто и не было Паши в кабинете. Но вот встрепенулся, и взгляд наполнился жизнью.
– В охрану ты почему пошел? – спросил неожиданно.
– Потому что вы позвали, – ответил Паша первое, что на ум пришло, а сам растерялся, не зная, как следовало бы ответить, и даже эту свою растерянность не смог до конца скрыть, но Подбельский ничего не заметил, кажется, взглянул на Пашу понимающе.
– Я серьезно спрашиваю, – сказал.
– Не в грузчиках же мне всю жизнь ходить, – произнес осторожно Паша.
Он будто нащупывал безопасную тропинку в болоте разговора.
– Грузчик – это, может, даже более завидная работа, чем охранник.
– Чем же? – не сдержался Паша.
– Охранник – как-то слишком уж это зависимо.
– На побегушках, да? – уточнил Паша.
– Да.
– А я не собираюсь на побегушках быть.
– А я знаю, – засмеялся Подбельский, но глаза серьезными оставались. – Потому и спрашиваю – почему пошел на эту работу.
Очень серьезный разговор начинался. Паша это почувствовал, и сердце у него сжалось. Здесь тебя прощупывают, даже благодарность вынося за спасенную жизнь.
– Время приходит, когда все в жизни надо поменять круто, – сказал Паша. – У каждого человека так бывает, наверное.
Специально последнюю фразу произнес. Хотел, чтобы Подбельский ситуацию эту и на себя примерил, это его отвлечет.
Но Подбельский не задумался ни на мгновение, сказал:
– Такое бывает. Но тогда только, как правило, когда не все ладно в жизни.
Паша уже знал, о чем Подбельский его в следующий миг спросит. И тот спросил:
– А что у тебя в жизни неладно?
– Нормально все, – отозвался Паша глухо.
Взглянул Подбельскому в глаза и понял, что тот ответом не удовлетворен. Лучше уж не лгать. Говорить как есть, но не все. Полуправда – она всегда правдиво выглядит.
– Я не знаю, – сказал Паша. – Просто вдруг такой момент пришел, когда чувствую – самим собой недоволен. Все поменять захотелось разом.
– А тут – я, – сказал понимающе Подбельский.
– Да.
– Вот это похоже на правду.
Подбельский засмеялся вдруг и пальцем шутливо погрозил:
– И все равно не все мне рассказываешь.
И Паша тоже засмеялся. С облегчением, потому что понял – не будут ему больше сегодня вопросов задавать.
– Не все рассказываю, – кивнул. – Да и зачем оно вам?
– И то правда, – согласился Подбельский. – Ладно, иди. Мне работать надо. Зайдешь к Виталию Викторовичу, он тебе скажет, какие документы принести.
– Для чего?
– Разрешение на ношение оружия тебе оформим.
– Оружия? – переспросил Паша, еще не до конца поверив.
– Да. Негоже тебе без оружия в охране работать.
56
Дегтярев позвонил сам. Паша его голос в телефонной трубке не сразу и узнал. Даже спросил в первый момент:
– Кто это?
– Дегтярев.
– А, Игорек. Давно не слышал тебя.
Это правдой было. Казалось, целая вечность прошла с того дня, когда в последний раз виделись.
– Как дела?
– Нормально, – сказал Паша.
Он искренне сейчас говорил.
– Работаешь?
– Угу.
Пауза повисла между ними. Пустота, вакуум, ничто.
– Может, встретимся? – предложил Дегтярев.
– Зачем? – сорвалось у Паши с языка.
И опять возникла пауза.
– Ну ладно, – пошел на попятный Паша. – Ты где сейчас?
Дегтярев молчал первое время, будто и сам еще не решил, соглашаться ли ему на встречу.
– Алло! – позвал его Паша. – Ты не слышишь меня разве?
– Слышу.
– Знаешь, где я живу? Подъезжай.
Дегтярев вдруг трубку положил, не ответив ничего, и Паша в догадках терялся, приедет ли тот. Дегтярев приехал, позвонил в дверь коротким звонком, и когда Паша ему открыл, даже отступил на шаг и сказал, не сумев сдержаться:
– Ну ты даешь, Дегтярь!
Он плохо выглядел. Он очень плохо выглядел. Такой вид бывает у тех, кому жить осталось до следующей электрички. Электричка приближается, и человек вдруг бросается под нее. Все. Конец. Занавес жизни опускается.
– Случилось что? – спросил Паша. – С работы выгнали? Квартиру обокрали?
– Нет, ничего, – Дегтярев качнул головой как-то безвольно.
Лицо у него серое было.
– На мое место взяли кого-нибудь? – поинтересовался Паша, чтобы хоть чем-нибудь его отвлечь.
– На склад?
– Да, на склад?
– Нет еще.
– Как же ты один управляешься?
– Никак. Я на работу не хожу.
– Не ходишь? – удивился Паша.
Он Дегтярева за плечи взял и встряхнул сильно:
– Что с тобой, Дегтярь?
Тот вдруг голову в руки уронил и заплакал. Безутешно, по-бабьи.
Паша налил в стакан водки, встал над плачущим:
– Возьми, выпей.
Дегтярь все еще руки от лица не мог оторвать, и Паша его голову запрокинул силой. Лицо у Дегтярева было мокрое.
– Выпей! – сказал Паша, брезгливо поморщившись.
Смотрел с неприязнью и потом стакан обратно не принял, отступил на шаг.
– Что за истерика? – спросил Паша.
Дегтярев рукавом рубашки вытер лицо:
– Это не истерика, Паш.
