Януш Корчак - Король Матиуш Первый
– А эти северные обезьяны ядовитые?
– Что ты! У нас только змеи ядовитые.
Клу-Клу подробно расспросила, как они выглядят, посмотрела картинки с изображением ядовитых змей и отправилась в лес. Она пропадала целый день. Где только её не искали! Но всё напрасно. Лишь под вечер явилась она домой: голодная, вся в ссадинах и царапинах, зато в банке принесла трёх живых змей.
– Как это тебе удалось? – удивились ребята.
– Очень просто, – простодушно ответила Клу-Клу.
Деревенские ребята сначала побаивались Клу-Клу, но потом привыкли и полюбили её.
– Вот это девчонка! Любому мальчишке нос утрёт. Интересно, какие же у вас в Африке мальчишки?
– Не хуже и не лучше меня. Это у вас девочки носят длинные волосы и юбки и поэтому не умеют ничего делать.
Клу-Клу не только лучше всех метала камни в цель, стреляла из лука, собирала грибы и орехи – но была лучшей ученицей по ботанике, зоологии, географии и физике. Увидит на картинке какое-нибудь растение или насекомое и без труда отыщет его в поле или в лесу. Услышала она как-то про цветы, которые растут только на болотах, – и айда в деревню, разузнать у мальчишек, где здесь болота.
– Далеко. Вёрст пятнадцать отсюда.
Кому далеко, а кому – нет. Клу-Клу взяла ломоть хлеба, кусок сыра – и только её и видели!
Теперь, когда она пропадала, её даже не искали.
– Опять Клу-Клу хозяйничала в буфете, значит, в поход отправилась.
Вот уже вечер, а Клу-Клу всё нет.
Оказывается, она заночевала в лесу, а утром возвращается с триумфом и несёт букет кувшинок и в придачу лягушек, тритонов, ящериц и пиявок.
Гербарий у неё – самый лучший, коллекция насекомых, бабочек и камней – самая большая. Аквариум свой она содержит в образцовом порядке, и ни у кого улитки и рыбки не размножаются так хорошо, как у неё.
И всегда она улыбается, сверкая ослепительно белыми зубами. Но Клу-Клу умеет быть и серьёзной.
– Знаешь, Матиуш, когда я любовалась замечательным фейерверком и огненным водопадом, то пожалела, что этих чудес не видят африканские дети. У меня к тебе огромная просьба.
– Говори, какая.
– Пригласи к себе в столицу пятьдесят наших ребятишек. Пусть они учатся, как я, а потом вернутся домой и других научат всему.
Матиуш ничего определённого не ответил. Он решил сделать Клу-Клу сюрприз и в тот же вечер написал письмо в столицу.
Дорогой Фелек! – писал он. – Когда я уезжал, на крыше устанавливали беспроволочный телеграф и работу собирались закончить к первому августа. Беспроволочный телеграф нужен нам для связи с Бум-Друмом. Пожалуйста, сообщи ему в первой же телеграмме, чтобы он прислал к нам пятьдесят негритят. Я открою для них в столице школу. Пожалуйста, не забудь об этом.
МАТИУШ.Он послюнявил конверт и хотел уже его заклеить, но тут открылась дверь и в комнату собственной персоной вошёл Фелек.
– Фелек! Вот здорово, что ты приехал, а я как раз собирался отправить тебе письмо.
– Я, ваше величество, по делам службы, с ответственной миссией, – сухим официальным тоном заявил Фелек и, достав золотой портсигар, протянул Матиушу. – Попробуйте, ваше величество, сигары – высший сорт, экстра-прима, аромат прямо-таки королевский!
– Я не курю, – заметил Матиуш.
– Вот то-то и оно! – назидательно сказал Фелек. – Это очень плохо. Короля должны уважать. Миссия, с которой я прибыл к вашему величеству, состоит в том, чтобы ратифицировать мой контрпроект. Я предъявляю ультиматум! Пункт первый: отныне я не Фелек, а барон Феликс фон Раух. Пункт второй: детского парламента нет, а есть Прогресс-парламент, сокращённо Пропар. Пункт третий: до каких пор вас будут называть Матиушем? Вам, государь, уже двенадцать лет, вы должны торжественно короноваться и потребовать, чтобы вас величали императором Матиушем Первым. Не то все ваши реформы полетят к чертям.
– А у меня был другой план, – сказал Матиуш просто. – Пусть взрослые выберут себе другого, взрослого короля, а я останусь Матиушем – королём детей.
– Не смею возражать против примитивной конфекции (он перепутал «концепцию» с «конфекцией») вашего величества. Дело хозяйское. Но лично я желаю именоваться бароном фон Раух, министром Пропара.
Матиуш согласился.
Дальше – больше. Фелек потребовал собственную канцелярию, два автомобиля и жалованье в два раза больше, чем у канцлера.
Матиуш и на это согласился.
Но это ещё не всё. Фелек потребовал графского титула для редактора Прогаза, то есть Прогресс-газеты (так будет называться газета для детей).
Матиуш и на это дал своё согласие.
Фелек привёз заготовленные заранее указы и грамоты. Матиуш подписал их.
От этого разговора у Матиуша остался неприятный осадок. И он готов был согласиться на всё, лишь бы поскорее отделаться от Фелека. Матиушу жилось так привольно, что он и думать забыл о государственных делах, о разных совещаниях и заседаниях. Вспоминать о том времени, когда он работал, выбиваясь из последних сил, не хотелось; не хотелось думать, что будет, когда кончатся каникулы. Поэтому ему не терпелось, чтобы Фелек поскорей уехал.
Выручил его доктор.
– Фелек, я просил оставить Матиуша в покое! – ворвался в комнату рассерженный доктор, узнав о приезде Фелека.
– Господин доктор, попрошу не повышать голоса и называть меня настоящим именем.
– А какое же твоё настоящее имя?
– Барон фон Раух.
– С каких пор ты стал бароном?
– С тех пор как его величество милостиво пожаловали мне этот титул. – И Фелек величественным жестом указал на столик, где лежали бумаги со свеженькой, ещё не просохшей подписью Матиуша.
Многолетняя служба при дворе приучила доктора ничему не удивляться.
– Господин барон фон Раух, – спокойно, но твёрдо сказал он, – его королевское величество находится на отдыхе, и ответственность за его здоровье несу я. Поэтому, господин барон фон Раух, извольте немедленно убираться туда, куда Макар телят не гонял!
– Я тебе это припомню, противный старикашка! – проворчал Фелек, сгрёб бумаги в портфель и, надувшись как индюк, удалился.
Матиуш был бесконечно благодарен доктору за вмешательство. Тем более что Клу-Клу придумала новую игру: ловить лошадей с помощью лассо.
Делалось это так.
К длинной прочной верёвке привязывался свинцовый шарик. Дети, притаившись за деревьями, как настоящие охотники, ждали, когда конюх выпустит из конюшни десять пони. Тогда они набрасывали на них лассо, вскакивали им на спину и мчались вскачь.
Сначала Клу-Клу не умела ездить верхом. У неё на родине есть верблюды и слоны, а лошадей нет. Но скоро она скакала не хуже остальных. Только не любила ездить в седле и особенно по-дамски.
– Седло годится для стариков, у которых болят кости. Когда едешь верхом, сидеть надо на лошади, а не на подушке. Подушка хороша для спанья, а не для игры.
Весело жилось деревенской детворе в то лето! Почти ни одна игра не обходилась без них. Клу-Клу научила их новым песенкам, сказкам, показала, как мастерить лук, как сделать шалаш, сплести корзинку и соломенную шляпу, как лучше искать и сушить грибы. Но не только этому научились деревенские ребята. Клу-Клу, ещё два месяца назад не умевшая говорить на их языке, учила пастушат читать.
Чтобы легче было запомнить, она каждую букву сравнивала с каким-нибудь растением или насекомым.
– Как? – поражалась Клу-Клу. – Знать столько разных червячков, мушек, паучков, бабочек, трав и цветов и не запомнить каких-то несчастных тридцати букв! Вам только кажется, что это очень трудно. Так всегда бывает, когда учишься кататься на коньках или ездить верхом. Надо себе сказать: это легко, и сразу станет легче.
Ребята повторяли: «Читать легко» – и скоро научились читать. Их матери разводили от удивления руками.
– Ай да девчонка! Учитель целый год горло драл, аж охрип. И линейкой их лупил, и за вихры таскал, и за уши драл… И всё нипочём – сидели олухи олухами. А она сказала: буквы похожи на жучков да паучков, и ребята всё поняли.
– А корову как она доила – любо-дорого смотреть!
– Послушайте, заболела у меня тёлка. Так она, даром что девчонка, посмотрела на неё и говорит: «Ваша тёлка больше трёх дней не проживёт». Я и без неё это знала: у меня на глазах не один телёнок сдох. А она говорит: «Если у вас растёт одна такая трава, я телёнка вылечу». Я пошла с ней из любопытства в лес. Искала она, искала, видимо-невидимо трав перенюхала да перепробовала. «Нет, говорит, у вас такой травы. Попробую эту, она тоже горькая». Принесла траву домой, как заправский лекарь перемешала с золой, высыпала в молоко и дала выпить тёлке. А та будто почуяла, что в горьком пойле её спасение. Мычит, но пьёт и облизывается. И что вы думаете? Выздоровела! Разве это не чудо?..
