Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Наследство Колдуна
– А почему именно ваш отец был придворным художником? – спросила она.
– Для всеобщего удобства, – улыбнулся Гарамонд. – Отец увековечивал знаменательные события и пером, и кистью, ведь он больше всех знал о том, что творится во дворце. Кстати, при его жизни дневник даже показывал картинки – стоило открыть нужную страницу, и над ней всплывало изображение того, что описано. Но потом, после… – Гарамонд запнулся, – когда дневник утратил хозяина, он утратил и это волшебное свойство.
Вот и хорошо, с облегчением подумала Лиза. А то показали бы мне сейчас маму с папой, живыми и невредимыми, я бы заревела в три ручья, и, может, не я одна!
Лева посмотрел на Лизу с молчаливым укором – мол, не по делу спрашиваешь. Затем полез в карман пестрого жилета, вязаного подарка Маргариты, и, как заправский сыщик, извлек блокнот и ручку.
– Нам нужно выяснить, при каких обстоятельствах был написан королевский портрет и кто мог его заколдовать. – И Лева вкратце рассказал Гарамонду обо всем, что случилось за последние дни.
– Волшебная картина? Но мой отец не был волшебником, – уверенно ответил Гарамонд. – Другие обязанности для королевства он исполнял, – тут Лева и Гарамонд многозначительно переглянулись, – а вот колдовать – нет, не колдовал.
Значит, чары на картине все-таки от мамы, убедилась Лиза. Знать бы, почему Уна то колдовала, то нет…
– Гарамонд, – решилась Лиза. – А вдруг чары на картину навела сама королева Уна – пока позировала? Или потом?
Лева посмотрел на нее удивленно. Лиза ответила ему умоляющим взглядом.
– Никогда не слышал, чтобы ее величество Уна колдовала, – подумав, произнес Гарамонд. – Отец говорил, что она никогда не проявляла интереса к магии. Он ведь учил королевских детей истории, как и я – вас. И упоминал в дневнике о том, что королева Таль распорядилась пресекать любые разговоры, касающиеся магии, да дети и не задавали подобных вопросов.
– А почему Ба… королева Таль не разрешила ему говорить о магии? – спросила Лиза.
– Неизвестно. Я знаю лишь, что это произошло после того, как Инго и Уна исчезли на целый день. – Гарамонд зашуршал отцовским дневником, поглаживая обложку, будто спинку живого существа. – Здесь говорится, что во дворце тогда поднялся ужасный переполох, а когда дети нашлись, то или не смогли, или не пожелали объяснить, где были. Уну в наказание заперли в ее покоях. Инго наотрез отказался идти на урок без нее, и отец получил от ее величества Таль распоряжение – о магии с Уной впредь ни слова. Отец пишет, что хотел посоветоваться с Филином, но его тогда в Радинглене не было.
– Ничего себе, – сказал Лева, не поднимая головы от блокнота, и непонятно было – о потеряшках он или об отъезде Филина. Лиза уже слышала эту историю от старенькой горничной Фифи.
– Господин Филин уезжал неоднократно, – пояснил Гарамонд. Лиза насупилась. Она слышала, что Филин иногда обижался на Бабушку и исчезал надолго, чуть ли не на год, но всегда возвращался, и оказывалось, что лучше него придворного мага найти так и не удалось. Ох уж эти взрослые с их тайнами! И она решила перевести разговор на другое:
– А про ключ ваш отец не упоминал? Мне сказали, что мама… Уна принесла с собой какой-то ключ, когда терялась и нашлась, а потом спрятала, и Таль велела его отыскать…
– Впервые слышу, – удивился Гарамонд. – Таких подробностей в отцовском дневнике не значится.
– Вот так задачка… Картину никто не заколдовывал, но ведет она себя как заколдованная. – Лева задумчиво щелкнул по носу резную драконью голову, украшавшую ручку трости. Голова имела явное портретное сходство со старшим Конрадом. – Запутанная история…
– Я просмотрел записи о создании портрета, – с готовностью отозвался Гарамонд, – но не нашел ничего сколько-нибудь примечательного. Захотели Уна с Инго сразу после свадьбы, не дожидаясь коронации, сделать двойной портрет, а уж после коронации – парадный парный – ну так что ж? Отец написал оба. – Он зашуршал дневником. – Та-ак, позировали сами, без манекенов…
– Чтобы не утомлять королей, придворные художники писали с них только лица, а парадные мундиры и все такое надевали на манекены, – обстоятельно пояснил Лева Лизе. – На придворных подходящего сложения нельзя было – считалось, что это непочтение и кощунство, нацеплять королевские регалии.
– Ну, без манекенов так без манекенов, это еще не… как это… не улика колдовства! – вспомнила детективное слово Лиза. – А Филин тоже сам позировал?
– Нет. Господин волшебник был тогда в очередной отлучке… поговаривали даже, что ему ищут замену на посту придворного мага. Но король изъявил желание, чтобы Филин на портрете присутствовал, да еще в птичьем своем обличье. Думаю, магия тут ни при чем, просто Инго Третьему очень хотелось, чтобы Филина на картине все-таки изобразили, и не на память, а потому, что король верил: господин волшебник обязательно вернется.
Очень интересно, подумала Лиза. То-то Филин ничего и не рассказал про картину, и даже не очень помнил, что его там запечатлели! И еще интереснее, что нарисовать его просил именно папа, а не мама. Хотя воспитывал Филин их обоих.
– Может быть, вот важная подробность, – задумчиво сказал Гарамонд. – Королева каждый раз позировала с живой розой. Но и эта деталь еще не указывает на магию…
– А потом роза с картины пропала, – задумчиво сказала Лиза. – То есть превратилась в вышитую, а из нее в кованую…
– Вот! – Лева даже подпрыгнул на стуле. – Я все понял! Гарамонд, скажите, ведь начни картина начала меняться до нашествия Мутабора, это бы обязательно кто-нибудь заметил?! Мы спрашивали – никто ничего подобного не видел! А ведь тогда радингленцев еще не заморочили, а королева Таль еще не бежала в Петербург с Лизой и Филином! Во дворце было полным-полно народу! Да ваш отец первый бы и заметил, он же автор и постоянно бывал во дворце!
Гарамонд кивнул.
– Отсюда делаем вывод. – Лева поднял палец. – Когда бы картину ни заколдовали, меняться она начала уже после Мутабора. Так что очень может быть, что ее заколдовали в последний момент… – Он вдохновенно стукнул тростью об пол и тычком поправил на носу очки. – Смотрите, что получается: Мутабор приходит в Радинглен. Неожиданно приходит. С соратниками. Мы знаем только, что Уна и Инго увели его прочь и одолели – хотя бы на время. Но они ведь не знали, чем это для них кончится.
У Лизы побежали по спине мурашки.
– Может, король с королевой решили, что идут на верную смерть. У Уны не было времени написать записку. И вот она, хотя всю жизнь и не колдовала, в последний момент взяла и решила попробовать, и оставить такое послание, чтобы чужие не поняли, а свои догадались. – Лева говорил все убежденнее. – И только теперь картина начала нам что-то сообщать! Про яблоки и про Сад! Илья Ильич даже видел его, когда лазал внутрь! Почему только теперь? Потому что раньше мы не присматривались и Мутабор еще был жив. Я вам больше скажу: нет никаких сомнений, что чары наводили те, кто на нашей стороне. Потому что иначе бы она не откликалась на наши разговоры и не отвечала на наши вопросы!
Лиза смотрела на Леву в немом восхищении. Гарамонд тоже.
– Я тоже кое о чем догадался, друзья мои, – торжественно произнес он. – Королеве Уне в решающий миг кто-то помог. Ведь она никогда не училась волшебству и не пробовала колдовать, а такие чары требуют большого искусства. И помощник этот был сильным магом, потому что мутаборский морок его не взял. А ведь тогда, в день нашествия, Мутабор остановил время, мы все застыли как изваяния и не могли даже пальцем пошевельнуть! Я это очень хорошо помню, мне было шестнадцать лет. Даже дракон Конрад завис в небе и ничего не мог поделать…
«Так вот как Конрад сдал город! – поняла Лиза. – Притворился, будто бессилен! Только по словам Инго выходило, что Конрад сделал это намеренно…»
– Отлично! – Лева удовлетворенно потер руки. – Кое-что полезное мы все-таки узнали, спасибо вам, Гарамонд. Картина не врет и, кто бы ее не зачаровал, он был молодец. Это надо обдумать. А теперь, Ваше Высочество, нам с Гарамондом надо побеседовать о другом.
– Мне выйти? – гордо спросила Лиза.
– Иди лучше книжки полистай, – благодушно предложил Лева.
Лиза хмыкнула – ишь, распоряжается! – но все-таки встала и отошла к книжным полкам. Она водила пальцем по корешкам и старалась ничего не слушать, но Лева с Гарамондом на сей раз соблюдали тайны Гильдии лишь для виду и даже не особенно шептались. Может быть, они решили, что Лизе тоже полезно быть в курсе дела.
Оказывается, Черный замок видели не только в Петербурге. Оказывается, он появляется по всему миру – и везде оставляет следы. Пожары, обвалы, и каждый раз страдают или прекрасные здания – храмы, музеи, или больницы… Вот в Венеции обрушились два дома и мост – и Хранители ничего не смогли сделать, как ни старались. Хорошо хоть, никто не погиб, – но где гарантия, как справедливо заметил Лева, что так будет и дальше?
