Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Наследство Колдуна
– Конрад, не темни! – велела Лиза. – Каких тебе секретных сведений?
– Я ее совсем не понимаю, – признался Костя и смущенно поскреб когтем каменный пол… – Я бы с ней и потрепался, но… Заговоришь о чем-нибудь и – бумс, впросак попадаешь. Особенно насчет книжек! Я уже и вопросы задавать боюсь. Вот, например, – он завел огненные глазища к потолку, – вижу, сидит, читает. Написано – «Имя розы». Я спрашиваю – дамский роман? Мимо! Ладно. Опять читает, написано – «Медея и ее дети». Ага, говорю, античная мифология, уж это я знаю, мы проходили. И опять промахнулся! Ну, про «Степного волка» я даже спрашивать не стал, чтобы не позориться. Ежу понятно, что не про зоопарк.
Все эти книжки Лиза видела на полках у Инго, но решила Костика не расстраивать.
– Ты ни при чем, это все писатели, – утешила она дракона. – Придумают название, а мы отдувайся.
Утешение получилось слабое.
– Наверно, она Инго и Филина и Левку за мозги уважает? – вздохнул Костя.
Лизе вспомнилось, как Марго поедает глазами четкий профиль Инго, его рыжую волнистую шевелюру, зеленые глаза и, чего там, точеные пальцы и длинные ноги. Потом вспомнилась Костина неуклюжесть, голос, дающий петуха, и неумело замазанные прыщи. Что-то он, бедняга, подурнел за последние полгода.
– Да, – твердо сказала она. – Марго обожает умных, мозги для нее важнее всего. На остальное она не особенно смотрит.
– Значит, если придумать что-нибудь умное, ей это понравится?
– Наверняка! – кивнула Лиза. Часики у нее на запястье тоненько чирикнули.
Лиза поднялась с камня.
– Ладно, Костик, мне пора – к Гарамонду. Бабушка велела радингленскую историю учить.
На самом деле до урока оставалось еще больше часа, но Лиза рассчитывала за это время тихо-мирно перекусить, по возможности прямо на кухне и без дворцовых церемоний. Регулярно есть нужно не только драконам. А еще ей надо было переодеться: может, навещать дракона под землей, удобнее в джинсах, но по дворцу и Радинглену Лиза, в отличие от Инго и Филина, старалась ходить так, как принято в королевстве.
– Не скучай тут. Я скажу на кухне, тебе пришлют еще еды, – утешила звероящера Лиза.
– Ты тоже того… не расстраивайся. – Дракон осторожно ткнул ее под локоть горячим кожистым носом, на котором торчал облупившийся рог. – Я вот скоро выйду и вам помогу. Привет там всем! – Гулко добавил он в спину удаляющейся Лизы.
Едва очутившись за поворотом, Лиза услышала какой-то скребущий наждачный звук. Это дракон ожесточенно терся о камни, сдирая с себя старую шкуру. Он торопился поскорее полинять. Лиза решила, что дракон, меняющий шкуру, вполне считается за мальчика, переодевающего штаны, и из деликатности решила не возвращаться. У нее было смутное чувство, что она брякнула лишнее, однако что именно – сообразить не получалось.
… Из дворцовой кухни Лиза выбежала, неблаговоспитанно вытирая с подбородка шоколадную кляксу. Господин Циннамон, которого никакие обязанности не могли оторвать от любимого кондитерского ремесла, собственноручно готовил медовые коврижки – даже поварят и то разогнал, чтобы не мешали священнодействовать. Поэтому ее высочество он церемониями не донимал: напоил принцессу горячим шоколадом и клятвенно пообещал не обидеть королевского дракона.
На выходе из дворца Лиза неожиданно натолкнулась на Филина и Леву.
«Легок на помине», – подумала Лиза про бывшего верного пажа, а ныне важную персону и крупный авторитет среди подземного народа.
– Ты не забыла про урок? – спросил Андрей Петрович. – Очень хорошо, вот и Льву тоже надо к Гарамонду, вместе пойдете.
– Кхм. – Лева сокрушенно посмотрел на собственную ногу. – Пойти – это я бы с радостью…
«Ну да, конечно, тут тебя никто на руках и в паланкинах носить не будет», – подумала Лиза с некоторым ехидством, но удержалась от колкостей и вслух сказала лишь:
– Да-а, пешком тебе далеко, Левка. Как же быть? Не просить же фриккен Амалию…
– Лизавета! Настоящие принцессы в таких случаях требуют заложить карету! – подсказал волшебник. – Валяй, твое высочество, учись. Не вечно же Бабушка будет за тебя все реша… – Он побледнел и осекся.
– Давай, Лизка! – подбодрил ее Лева, тактично сделав вид, что не расслышал последнюю Филинскую фразу.
Почему-то все всегда знают, как поступать принцессам, подумала Лиза, а она сама – нет!
* * *… Карета бойко грохотала по булыжнику. За окошком мелькали знакомые улочки Верхнего города. Лиза сообразила, что до сих пор не успела толком рассмотреть Радинглен в новогоднем убранстве – не до того было. А горожане, невзирая на трескучий мороз, подготовились к празднику на славу: начистили толченым кирпичом дверные ручки и молотки, развесили гирлянды стеклянных сосулек и шаров на стенах и в арках, надели веночки из разноцветных лент на шеи и хвосты жар-птицам и прочей каменной живности на фасадах домов, так что зверюшки и птицы приняли польщенный вид. Кое-где на перекрестках сверкали, ловя солнечные лучи, ледяные скульптуры (самым шиком считалось изваять собственное изображение или, в крайнем случае, портрет соседа, но простые единороги, драконы и морские коньки тоже годились). Город, убранный белыми манжетами и воротничками снега на карнизах, словно приосанился. Даже ярко-красное от мороза солнце в ярко-голубом небе и то имело такой вид, будто его только что надраили от души.
Лизе кое-как удалось добиться того, чтобы ее отпустили с одним-единственным кучером и даже без лакея на запятках. До дверей книжной лавки они с Левкой как-нибудь дойдут, все-таки при карете имеется кучер, а у Левы – трость.
Горожане, завидев синюю звезду на серебряном фоне, украшавшую дверцы кареты, отрывались от своих будничных дел и кричали вслед «ура». Лиза все больше сникала: Радинглен и его обитатели знать ничего не знали о происходящем во дворце. В Первый день года они полюбовались на молодого короля, получили и поднесли подарки и простодушно радовались празднику. А может быть, подумала она, так и лучше, что народ ничего не знает. Засуетились бы – и все зря, чем они могут помочь?
Чувствуя, что лицо у нее перекашивает от подступающих слез, Лиза спряталась вглубь кареты. Нельзя с таким лицом махать подданным в ответ на их искренние крики «ура». И разговаривать с Левой тоже нельзя, а жаль – вот спросить бы у него, почему Марго в последнее время зачастила с ним в гномские подземелья…
– Мелиссина аптека, – заметил Лева, – до Гарамонда совсем близко. Да, совсем вылетело из головы, – спохватился он, – тебе зачем к Гарамонду на урок?
– Первое занятие… по истории Радинглена… – пробормотала Лиза. – Бабушка велела учить…
– Нет, – помотал головой Лева. – Сейчас не до уроков. Я заранее послал Гарамонду записку, чтобы он приготовился, так вот, мы его сейчас расспросим про портрет – помнишь, Илья Ильич советовал? История портрета – это ведь тоже история Радинглена, не придерешься.
Идея показалась Лизе здравой. Точно, ведь Гарамонд-старший и писал королевский портрет! А Бабушка про маму толком рассказывать не пожелала! Может, Гарамонд и про мамино волшебство что-нибудь знал? Вдруг?!
Карета миновала очередную ледяную скульптуру, изображавшую хозяина с миской рыбы и трех котов в придачу. Скульптура сверкала на ярком солнце, как алмазная.
Вот и лавка Гарамонда, и позванивают на ветру медные страницы вывески в виде книжки.
Летописец и Хранитель города Гарамонд уже поджидал их и помог Леве подняться на крыльцо. Гарамонд еще не успел оправиться от новогодней простуды, поэтому разговаривал тихо, сипловато, и был до самых ушей закутан в теплый шарф.
– Добрый день. – Поклонившись принцессе и Леве, Гарамонд снял с очага чайник и обстоятельно заварил чай. Похоже, чай составляла жена Гарамонда, Мелисса, потому что по заставленной книжными полками комнате поплыли летние запахи смородинного и земляничного листа. Чашки и прочее Гарамонд аккуратнейшим образом расставил на одном конце стола, а чернильницу, перо и несколько толстых томов с бумажными язычками закладок приготовил на другом.
– Начнем с картины, – сразу же предложил Лева, протирая платочком запотевшие очки.
– Превосходно. – Налив гостям чаю, Гарамонд вытащил откуда-то потрепанную тетрадь в кожаном переплете. – Вы пейте, а я пока буду рассказывать. Вот это, Ваше Высочество и доблестный Лео, дневник моего отца, Гарамонда-старшего. Наряду с официальной летописью Радинглена, – Гарамонд ласково похлопал по толстым томам, – он вел еще и записи для себя. Как вы, наверно, догадываетесь, личным впечатлениям и заметкам в летописи не место, поскольку летописцу не пристало говорить о себе, его дело – рассказывать историю королевства. Но вместе дневник и летопись дают достаточно сведений. Что именно вы хотели бы узнать?
Лиза нервно щипала плюшку, не зная, с чего начать.
– А почему именно ваш отец был придворным художником? – спросила она.
