Люси Монтгомери - Энни с острова принца Эдуарда
– Даже если я произнесу Его имя так же серьезно и размеренно, как наш пастор?
– Даже тогда.
– Хорошо, я больше не буду. Людовик Спид и Теодора Дикс – из Мидл Графтона. Миссис Линд сказала, что он волочился за ней тысячу лет. Энни, а они не слишком старые, чтобы жениться? Надеюсь, Гильберту не придется так же долго ухаживать за вами? Когда вы женитесь, Энни? Миссис Линд говорит, что с вами все ясно!
– Миссис Линд просто… – с возмущением начала Энни, но замялась.
– Ужасная старая сплетница, – спокойно закончил фразу Дэви. – Да все ее так называют! Но правда ли это, Энни? Я хочу знать.
– Ты глупый, маленький мальчишка, Дэви! – резко произнесла Энни и выбежала из комнаты. На кухне никого не оказалось, так что она могла спокойно посидеть в тишине у окна и понаблюдать за тем, как быстро зимою наступают сумерки. Солнце уже село, и снежная буря улеглась.
Бледная, холодная луна выглядывала из-за гряды багровых облаков на западе. Небосклон уже потемнел, но на западе все еще горела яркая желтая полоска. Казалось, в ней слились все точки света уходящего дня. А вдали виднелись очертания холмов, на которых темные ели стояли словно молчаливые монахи.
Энни взглянула на «белое безмолвие» пустынных полей в жестком свете этого безрадостного дня и вздохнула. Она снова почувствовала себя такой одинокой! Сердце сжала тоска. Сможет ли она вновь вернуться в Редмонд на следующий учебный год? Сейчас это казалось почти невозможным. Стипендии, которые они получили на втором курсе, были мизерными. Разве на них проживешь! А залезать в кошелек Мариллы она не собиралась. Поработать летом? Да, но за летние каникулы едва ли удастся заработать достаточно денег.
– Наверное, придется пропустить следующий год, – с грустью думала она. – Вернусь в районную школу и буду преподавать до тех пор, пока не заработаю достаточно денег для того, чтобы продолжать обучение. Мои теперешние однокурсники уже к тому времени окончат колледж, а о проживании в Пэтти-Плейс нечего будет и думать! Но… нельзя мне распускать нюни! Это же счастье, что можно самой строить судьбу и зарабатывать себе на хлеб!
– Там мистер Харрисон прокладывает себе путь по снегу! – воскликнул Дэви, вбегая на кухню. – Надеюсь, он принес нам почту! Мы уже три дня не получали свежих газет. Интересно, что предприняли с тех пор эти надоедливые либералы? Я – за консерваторов, Энни! Скажу я вам, за либералами нужен глаз да глаз!..
Мистер Харрисон принес газеты и веселые письма от Стеллы, Присциллы и Фил, которые вскоре развеяли тоску девушки. Тетушка Джеймсина тоже прислала весточку, в которой уверяла Энни, что поддерживает огонь в домашнем очаге, пестует кошек и ухаживает за комнатными растениями.
«Погода установилась такая холодная, – писала она, – что я позволила кошкам спать в доме. Так что Расти с Джозефом облюбовали софу в гостиной, а кошка Сара всегда дремлет, свернувшись клубочком у моих ног. Это бальзам на душу – слышать, как она мурлычет в ночи, когда я просыпаюсь и думаю о моей бедной девочке, которая где-то там, на чужбине!.. Если б они жили в любой другой стране, но не в Индии, можно было бы не волноваться. Но там же полно ядовитых змей! Кошка Сара мурлычет изо всех сил, чтобы отвлечь меня от мыслей об этих ужасных змеях! Никого никогда не боялась так, как их. По-моему, сотворил их вовсе не Создатель! Уж Лукавый-то точно над ними потрудился!»
Энни вначале отложила в сторону тонкую страничку машинописного текста, сочтя ее не столь важной. Когда же она прочла это извещение, – слезы навернулись ей на глаза. Девушка долго сидела молча.
– Что стряслось, Энни? – спросила Марилла.
– Мисс Жозефины Берри больше нет, – тихо ответила та.
– Все-таки это случилось. – сказала Марилла. – Больше года мисс Берри ужасно себя чувствовала, и семейство Берри ожидало день ото дня услышать печальное известие… Значит все кончилось! Наверное, оно и к лучшему, так как уж очень она мучилась, пока болела! Мисс Жозефина всегда была к вам очень добра, Энни.
– Да, до последних своих дней, Марилла! Это письмо от ее нотариуса. Он сообщает, что мисс Жозефина оставила мне тысячу долларов. Так написано в завещании…»
– Батюшки! Да это же куча денег! – воскликнул Дэви. – Это та пожилая леди, к которой вы с Дианой прыгнули в кровать, когда ворвались в комнату для гостей? Диана рассказала мне про ваши похождения! Поэтому тетушка Жозефина и оставила вам столько денег?
– Не надо, Дэви, – мягко сказала Энни и направилась на веранду; сердце ее было переполнено благодарностью. Марилла с миссис Линд остались на кухне обсудить эту новость.
– Как вы думаете, а теперь Энни выйдет замуж? – в тревоге спросил Дэви. – Когда Доркас Слоан выходила замуж прошлым летом, она сказала, что если б была богата, то никогда бы этого не сделала. А еще она говорила, что лучше уж жить с вдовцом у которого восемь детей, чем с мужем, у которого злая сестра…
– Дэви Кейт, попридержите-ка язык! – строго сказала миссис Линд. – Такое нельзя говорить маленьким мальчикам! Это же скандал! Так-то вот.
Глава 19. Антракт
– Подумать только, мне исполняется двадцать, и я уже больше не тинейджер, – сказала Энни, нежась на коврике у камина вместе с Расти, который ни за что не хотел слезать с ее колен. Обращалась она к тетушке Джеймсине, которая читала, сидя в своем любимом кресле. Они были вдвоем в гостиной. Стелла с Прис отправились на заседание студенческого комитета, а Фил прихорашивалась у себя наверху, готовясь к вечеринке.
– Полагаю, вам немножко грустно, – сказала тетушка Джеймсина. – Юность – такая чудесная пора! Я вот, например, вечно юная!
Энни засмеялась и кивнула в ответ:
– Вы всегда такой останетесь, дорогая тетушка Джеймсина! Когда вам будет сто лет, никто не даст вам больше восемнадцати… Но вы правы, мне немного грустно, и я чуточку разочарована. Когда-то давно мисс Стэси заверила меня, что к двадцати годам мой характер уже сформируется, и я буду знать, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Но со мной все как-то иначе. Я не удовлетворена собой.
– Как и все! – весело заметила тетушка Джеймсина. – Мой характер «трещал по швам» раз сто. Ваша мисс Стэси, вероятно, имела в виду другое. А именно то, что вы определитесь, какого курса придерживаться в этой жизни, каким идеалам следовать. Не волнуйтесь, Энни. Просто выполняйте свои обязательства перед Богом, людьми и самой собой и наслаждайтесь жизнью. Таково мое кредо и, знаете, оно всегда давало положительный результат… А куда это сегодня вечером исчезает Фил?
– На вечеринку с танцами. Ее новое платье – просто сногсшибательное! Оно из мягкого, желтого шелка и отделано тонким, словно паутинка, кружевом. Очень идет к ее каштановым волосам.
– В словах «шелк» и «кружева» есть своя особая магия, не правда ли? – заметила тетушка Джеймсина. – При одном упоминании о них хочется вскочить и закружиться в танце! Подумать только, желтый шелк! Воображение рисует платье, сотканное из солнечного света! Мне всегда хотелось иметь желтое шелковое платье, но вначале моя матушка, а после и муж, не желали ничего об этом слышать. Первое, что я сделаю, оказавшись на небесах, – это раздобуду платье из желтого шелка.
Под веселый смех Энни Фил сошла вниз, шурша шелками и обозревая себя в длинное овальное зеркало на стене.
– Хорошее зеркало – залог чудесного настроения, – молвила она. – То зеркало, что висит у меня – словно из комнаты смеха. Ну как я выгляжу, Энни, ничего?
– Вы представляете себе, Фил, как вы хороши? – в искреннем изумлении спросила Энни подругу.
– Конечно. Для чего еще созданы зеркала и мужчины? Я задала вопрос вовсе не об этом. Ничего не вылезает? Юбка не мятая? А может эту розу опустить пониже? Боюсь, она приколота слишком высоко и кривовато. Не люблю, когда что-то щекочет мне уши.
– Все на месте, дорогая. А эта ваша ямочка на подбородке – «юго-западная» черта! – просто очаровательна…
– Что я особенно обожаю в вас, Энни, так это ваше великодушие. В вас нет ни капли зависти!
– А чему ей, собственно, завидовать? – фыркнула тетя Джимси. – Может быть, она и не такая смазливая плутовка, как вы, дорогуша, но нос ее гораздо красивее, чем ваш!
– И я это знаю, – призналась Фил.
– Мой нос всегда служил мне огромным утешением, – сказала Энни.
– А еще мне нравятся вот эти хорошенькие завиточки над вашим лбом, Энни. Например, вот этот, крошечный, лежит так небрежно, что кажется он вот-вот упадет, но никогда не падает. Это так мило! А вот что касается носов, то мой меня очень беспокоит. Я знаю, когда мне стукнет сорок, он станет такой же формы, как у всех Бирнов… И это ужасно! Какой я буду к сорока годам, Энни?
– Почтенной, замужней матроной, – поддразнила ее та.
– Ну нет, – возразила Фил, усаживаясь с комфортом, чтобы спокойно дождаться своего эскорта. – Джозеф, брысь отсюда, пятнистая бестия! Нечего прыгать мне на колени! Очень надо идти на танцы сплошь в кошачьих волосах! Нет, Энни, я не буду походить на матрону, хотя замуж, разумеется, выйду.
