Галина Гордиенко - Хозяйка ночи
Кофе Гуля не признавала. Слишком долго прожила в Узбекистане, а чай там – всему голова. Особенно зеленый. Он нежный, пахучий, чуть терпкий и прекрасно утоляет жажду в любую жару.
Гуля всегда заваривала его в маленьком керамическом чайнике, ровно на одну порцию. И пила из узбекской пиалки.
Чайник старый-престарый, в нем тысячи раз заваривали чай. Гуле казалось: его пористые стенки впитали все эти ароматы. Если налить в чайник просто горячую воду (без всякой заварки!), и дать ей «настояться», то все равно получится чай.
Гуля вынула из микроволновки теплые блинчики с творогом. Поставила любимый диск и удивилась, как сегодня тревожно звучит Вивальди. Не солнечно-легко, как обычно, а будто… предупреждал ее о чем-то.
Гуля бросила взгляд в окно и подумала, что забыла, когда в последний раз видела солнце и синее небо. Уже недели три как город затянули темные тучи – рыхлые и низкие. Они поглощали звуки и краски, растворяли в себе улицы, дома, деревья, людей…
«На юге все по-другому, – Гуля погрустнела, вспоминая родной город. – Там как раз тучи – редкость. И дожди – тоже. Зато солнца и неба… много-много!»
Гуля машинально откусила от блинчика. Достала из шкафа любимую пиалу – небольшую, расписанную от руки яркими степными тюльпанами. Взяла чайник и… закричала от боли.
Только через несколько минут Гуля пришла в себя настолько, что смогла соображать. И порадовалась собственной реакции – иначе ожогов было бы больше. А так Гуля успела отпрыгнуть, и брызги горячего, только что заваренного чая попали лишь на щиколотки.
Счастье, что руки она не обварила. Руки и пальцы для скрипача главное, без них и жить незачем.
Конечно, музыка останется, даже если Гуля не сможет играть на скрипке, но… это уже будет другая музыка. И мир лишится какой-то из красок, может быть, самой важной, самой нужной для Гули.
Девочка изумленно повертела в руках ручку от чайника – совершенно целую, без малейших дефектов, каким-то невозможным образом оставшуюся в ее пальцах, когда чайник упал.
Если бы Гуля лично не видела в Ташкенте работу гончара, она бы решила – ручку плохо приклеили, клей оказался слабеньким или просто состарился. А может, работа небрежная, вот ручка и отвалилась в самый неподходящий момент.
Но Гуля твердо знала – ручка с чайником после обжига составляют одно целое. Как же такое могло случиться?!
Гуля еще раз осмотрела осколки, но так и не поняла, что произошло. Еще вчера утром она привычно пользовалась чайником, а сегодня…
«Нужно показать осколки папе, – хмуро подумала Гуля. – Интересно, что он скажет. А как чайник жалко…»
* * *Гуля закрыла дверь подъезда и невольно поморщилась: колготки под джинсами касались ожогов. Мазь из маминой аптечки лечила, но боль не снимала.
Гуля обвела взглядом двор и вдруг вспомнила вчерашний вечер и мрачную Анку с обледеневшей веткой в руках.
Курбанова смотрела на нее так странно! А потом легонько шлепнула по плечу своей ледяной палочкой. И сказала…
Гуля попыталась вспомнить, что же сказала Анка, и пожала плечами: какую-то глупость о выдуманном ею же предательстве.
А Гуля не предавала!
С чего только Анка это взяла?!
Это как раз Курбанова предала, подумав о ней плохо. А письмо и карикатура – просто чьи-то глупые шутки. О любой девчонке можно такое же написать, и абсолютно все поверят.
«Что же Анка мне вчера сказала? Она сказала…»
Гуля шагнула с крыльца и ахнула от неожиданности: подошвы новых сапожек словно маслом смазали, девочку понесло по обледеневшему тротуару, как на коньках.
Гуля пыталась притормозить, но уцепиться было не за что. Вдоль тротуара шла теплотрасса, здесь даже кусты запретили высаживать, только клумбы летом разбивали.
Легкий уклон, которого Гуля никогда раньше не замечала, показался сегодня крутым, скорость все росла и росла.
Гуля попыталась крикнуть, но не смогла – голос мгновенно сел, она даже хрипа своего не услышала. Зато увидела, как навстречу из-за высотного дома вынырнула машина. И поняла, что сейчас просто слетит с тротуара ей под колеса.
Гуле было не повернуть вслед за тротуаром, она не управляла движением.
Совсем.
Совершенно!
Будто в эти секунды трения, как явления природы, не существовало. Его отменили! Специально для нее, Гули.
«Шофер наверняка видит меня, но считает – балуюсь. Качусь себе как первоклашка по льду. Причем я на тротуаре, не на дороге, ему даже скорость снижать не обязательно. Он не понимает, что меня несет, как пушинку ветром…»
Гуля обреченно зажмурилась, не желая видеть машины и собственной гибели. И тут же вскрикнула от боли и неожиданного рывка.
Упала она, как ни странно, на что-то мягкое, и кто-то сердито воскликнул:
– Сумасшедшая!
Голос показался смутно знакомым, Гуля сквозь ресницы бросила осторожный взгляд и тут же широко распахнула глаза: Мишка Котов!
Гуля вспыхнула от смущения: она упала прямо на Мишку, и его лицо оказалось слишком близко. Ее нос почти касался Мишкиного, да и губы…
– Мамочка, – в ужасе пискнула Гуля, скатываясь в снег.
– Мамочка, – передразнил ее Мишка, с кряхтеньем поднимаясь на ноги. Стряхнул с себя снег и протянул Гуле руку. – «Мамочка» нужно было кричать, когда летела под машину! Тебе что, пять лет? Нашла где кататься!
– Я не каталась, – Гуля с трудом встала. – Я поскользнулась, а потом меня понесло, как… на коньках.
– Поскользнулась? – удивился Мишка. – Вроде бы и не очень скользко сегодня…
Он попытался прокатиться, но не смог и пожал плечами. Гуля, подражая ему, легонько разбежалась, но подошвы сапожек не скользили.
– А только что меня так несло по этому тротуару… – неверяще прошептала Гуля.
– Да уж, несло, – фыркнул Мишка. – Я боялся, мы сейчас вместе под машину вылетим. Потому и рванул тебя за руку, что не успевал остановить. Не думал, правда, что оба шлепнемся, извини.
– Лучше на газон упасть, в снег, чем… – Гуля поежилась от неожиданного озноба. До нее только сейчас дошло, что она едва не погибла.
Она попыталась поблагодарить Котова, но Миша лишь отмахнулся. Бесцеремонно отобрал у Гули спортивную сумку и предложил почистить куртку. Еще и помог ей, смахнув снег со спины.
Гуля опять вспомнила Анку: Курбанова что угодно бы отдала, лишь бы оказаться на ее месте. Странно как – она, Гуля, едва не погибла, зато впервые за несколько лет вот так запросто болтает с Котовым, раньше он и внимания на нее не обращал.
Гуля бросила быстрый взгляд на одноклассника и тут же отвела глаза в сторону: не хватало, чтобы Мишка заметил – она его разглядывает. Еще решит, что она специально эту «катастрофу» подстроила, чтобы ему в руки попасть.
«Фу, ну и глупости же в голову лезут, – Гуля поморщила нос от отвращения к себе. – Котову на меня плевать с высокой колокольни, подумаешь, помог… он бы любой помог в такой ситуации!»
И вздохнула еле слышно, внезапно вспоминая Мишкино лицо в нескольких сантиметрах от своего – раскрасневшееся и встревоженное. А глаза у Котова темно-серые, как небо сейчас. Вокруг зрачков светлые крапинки – яркие, серебристые. И ресницы не чета Гулиным – густые и длинные.
Гуля исподлобья покосилась на Котова, ее бросило в жар: он рассматривал ее, ничуть не скрывая этого. И взгляд его показался Гуле чуть удивленным.
«Будто впервые видит», – сердито подумала Гуля, резко отворачиваясь. А вслух сказала:
– Бежать нужно, а то опоздаем в школу.
И зачем-то отобрала у Котова свою сумку, которую Мишка уже перебросил через плечо.
Гуле внезапно почудился чужой недобрый взгляд, она обернулась, но никого не заметила. Тротуар был совершенно пустым, да и вся улица словно вымерла. Ни малышей во дворе с мамами-бабушками, ни прохожих, спешащих на работу, ни машин на дороге.
Собственный дом слепо таращил на Гулю тусклые глазницы окон, странно тихий и неживой. Ветки дерева у Гулиного крыльца облепили крупные черные птицы. Они сидели бок о бок, недвижные и суровые.
Гуля побледнела от внезапного страха, показалось: именно они так недобро на нее смотрят. Но ведь этого не может быть…
Не может быть!
* * *Гуля почти бежала в школу.
Миша шел на полшага сзади и рассматривал легкую хрупкую фигурку в алой куртке и светло-голубых джинсах.
Котов чуть подсмеивался над собой: надо же, будто впервые девчонку увидел! А сидят в одном классе уже… ну, лет пять – точно. И каждый день все эти пять лет она была рядом. Почему он никогда не замечал, что Бекмуратова… другая?
«И дело не в ее… слегка экзотичной внешности, – раздраженно размышлял Мишка. – Просто она… ну, больше девчонка, что ли, чем остальные. Что-то в Гульке есть эдакое… Ее опекать хочется. Нет, даже не хочется! Просто нужно, иначе пропадет. – Котов усмехнулся, перебирая в уме одноклассниц. – Ирку Овчаренко или Нельку Кудрявцеву никому в голову не придет защищать, они… «сами с усами». Нелька, например, третий год карате занимается, а Ирка чуть что, всем в классе доказывает, что девчонки от мальчишек ничем не отличаются – только голой физиологией. Смешно, но в отношении ее – чистая правда. Когда Овчаренко пытается кокетничать, смех разбирает. А вот Гулька… интересно бы посмотреть, как она кокетничает! Жаль, пока только краснеет…»
