Наталья Корнилова - Последняя охота
Смелый художник решил пойти дальше и осовременил имидж библейских героев. Если роскошные тела голливудских красавиц и супермоделей превосходно смотрелись и в иерусалимских хламидах, то мужчин мастер изобразил в джинсах и с серебряными цепями. Адам был длинноволосым хиппи. Сатана оставил устаревший костюм змия и предстал в облике, сочетающем панка и ирокеза, и в устрашающе аляповатой футболке с черепом.
«Авангард, – резюмировала Юлия, слегка разбиравшаяся в живописи. – Эклектичное смешение стиля эпохи Ренессанса, более позднего импрессионизма, фресковой росписи… В общем, довольно-таки оригинально и изобретательно».
Внимание девушки переключилось на иные подробности помещения, в котором она находилась. В просторном зале, сродни актовому, стояло несколько кроватей, сдвинутых в один угол. Рядом громоздилась куча пыльных матрацев и одеял. В центре находилось возвышение, наподобие алтаря, с грубо сколоченной трибуной, вокруг которой был очерчен круг с непонятными магическими символами. Несмотря на то что высокие готические окна были открыты, в зале царил полумрак – цементные стены, драпированные черной тканью, поглощали солнечные лучи, не отражая их, да и плотные черные занавески на окнах ограничивали доступ дневного света.
Общее впечатление от зала было гнетущим.
«Куда я попала? Мне только сейчас мистического сборища не хватало! Как говорится, из огня да в полымя…»
На трибуне стояли две пустые водочные бутылки. На дне одной из них еще плескалось немного жидкости. «Вот по какому поводу ругалась женщина, говоря, что надо меньше пить!» – догадалась Юлия. Там же лежал мобильный телефон… Смутная мысль шевельнулась в голове девушки.
Стоп, а где ее собственный телефон? Она же брала с собой в больницу «Эрикссон» и всегда клала его рядом на тумбочку. Хотя, когда она вдруг поняла, что подвергается опасности, и срочно решила покинуть больницу… Куда она дела телефон?
«Под подушку сунула», – ответила себе Юлия. Почему? Потому что действовала в горячечной спешке, так что совершила кучу дурацких поступков, не имеющих логического объяснения. Например, вместо куртки зачем-то напялила старушечий кардиган, вместо кроссовок ушла в шлепках, телефон же оставила в палате. Помнится, мелькала еще какая-то мысль насчет непонятной штуки в телефоне, по которой можно было запеленговать владельца…
«Эх ты, дура бестолковая! – укорила она себя. – Что ж ты самое важное-то оставила? Пусть телефон и не отличался особым качеством, зато как бы сейчас пригодился! В милицию бы позвонила, сообщила, что с ней и где она…» Правда, с последним труднее – кроме того, что в данный момент она лежала на кровати, Юлия не знала о своем местонахождении ничего.
Однако есть же какой-то метод, по которому спецслужбы определяют местонахождение объекта по радиосигналу.
«Я позвоню, – решила Юля, – в милицию, а уж они как-нибудь определят, где я сейчас нахожусь. Надеюсь, что определят».
Юлия заколебалась, тревожно поглядывая на открытую вдалеке дверь, но все же подбежала босиком к телефону, схватила его и метнулась к кровати, вновь принимая вид спящей. И вовремя – за открытой дверью, которая находилась в дальнем от Юлиной кровати конце зала, послышались слабые голоса. Их обладатели постояли возле двери, затем часть их удалилась, а один вошел в зал, приблизился к Юлиной кровати и сел рядом, придавив мощным задом – судя по жалобно скрипнувшим пружинам – соседнюю кровать с панцирной сеткой.
Юлия невольно напряглась, хотя тут же мысленно обругала себя за это – сидевший напротив мужчина внимательно ее рассматривал, в этом она даже не сомневалась. Юлия всегда отличалась повышенной чувствительностью к чужому вниманию, кожей, можно сказать, ощущала взгляды, даже мимолетные.
«Что ему надо? Если он сейчас не уйдет, я закричу! Закричу!»
Ее запястья легко коснулись. Это произошло настолько неожиданно, что Юлия, занятая мыслями о том, какой реакцией воспользоваться – закричать или завизжать, – не успела ни вздрогнуть, ни продемонстрировать свои мощные вокальные данные.
Неизвестного интересовал браслет. Он осторожно ощупывал приглянувшуюся безделушку, стараясь не касаться кожи девушки – однако Юля все же смогла понять, что мужчина, видимо, часто занимается физическим трудом, причем без перчаток – кончики пальцев там, где располагаются папиллярные линии, были похожи на дерево и слегка царапали кожу. Неожиданно со двора раздался громкий вскрик, настолько громкий, что вздрогнули и Юля, и неизвестный. Последний сразу же оставил попытки снять браслет и убежал из комнаты. В окно всунулся тот, кто кричал, и проорал вслед уходящему:
– Слышь, брат, да убереги свое сердце от неправедных мыслей о легкой наживе, а не то, бля, я тебя потом вразумлю! Учишь, учишь вас, дураков… А ты чего? Уже проснулась? – обратил он свое внимание на Юлю и дружелюбно оскалился, отчего едва пришедшая в себя девушка отползла в дальний угол кровати.
Внешность здешнего блюстителя нравственной чистоты, несомненно, заслуживала достойного места в учебнике по криминалистике – как образец настоящего бандита и преступника, у которого все природные низменные склонности явственно отразились в скошенном назад маленьком лбе, в выступающем подбородке, в жуткого вида шраме на левой щеке и в малюсеньких, глубоко посаженных глазках, над которыми нависали кустистые брови. И вся эта прелесть располагалась на абсолютно лысой голове.
– Как ты себя чувствуешь? – заботливо осведомилось чудовище. Юля нашла в себе силы только едва кивнуть. Она была не в состоянии произнести ни слова. – Я сейчас, – кивнуло чудовище и исчезло из окна.
Юля, несмотря на огромный риск, вытащила телефон и набрала ноль два.
– Дежурный слушает, – сказал усталый мужской голос.
– Спасите, – шепотом прохрипела Юлия. Отчего-то голос не слушался ее, как раньше. Видимо, последствия анафилактического шока давали о себе знать.
– Что? Громче говорите!
– Спасите, помогите! – отчаянно захрипела Юлия, но тут возле двери послышались шаги.
Девушка мысленно чертыхнулась и едва успела спрятать телефон в карман кардигана, который все еще был на ней, как в зал вошел лысый. Он снова трогательно оскалился и сграбастал Юлину руку, нежно пожимая ее, прежде чем девушка успела запротестовать.
– Корявый! – представился он. Девушка решила, что это его прозвище. Оно ему на удивление подходило.
– Где я? – губами спросила девушка.
– В Обители Светлого Образа, сестра. Располагайся, как тебе, бля, кхм… нравится! Извини за мат – я еще не достиг вершин в нашей философии, чтобы соблюдать чистоту речи, но, бля, человек буду, я этого достигну! Может, ты воды хочешь? – Он снова попытался ласково улыбнуться. – Тебя ж кумарить должно по-страшному. Нарики всегда пить хотят. И сладкого, – со знанием дела сказал он.
Юлия наморщила лоб. Несмотря на страх и полнейшую неизвестность, мозги ее еще не утратили способность думать. Нарики – это наркоманы, перевела она для себя. Поскольку тип говорит, что кумарить ее должно по-страшному, значит, он считает наркоманкой именно ее. А при чем тут философия? И обитель какая-то?
Видя, что девушка пытается заговорить, но не в силах произнести ни слова, Корявый треснул себя по лбу, сбегал за стаканом теплого чая, в котором растворил аж четыре ложки сахара, и снова сел на соседнюю кровать, умиленно рассматривая девушку.
«Дурак какой-то», – подумала Юлия, с отвращением глотая мерзкую жидкость. Чай, тем более сладкий, она терпеть не могла. Однако даже этот отвратительный на вкус напиток сделал свое дело – сухость ушла, и Юлия была в состоянии сказать несколько слов, не прибегая к малопонятным жестам.
– Погоди, я не поняла. Где я нахожусь? В обители?
– Ну да, – подтвердил парень.
– Что еще за обитель? Это церковь?
Корявый что-то невнятно промычал.
– Это секта? – Девушка пришла в ужас. – Боже мой…
От предположения девушки Корявый пришел в не меньший шок.
– Да че ты гонишь, сестра? Мы не секта, мы эта… как ее, обитель! Я же пояснил!
Оказывается, она сейчас находилась в какой-то непонятной обители, где жили столь странные люди пугающей внешности («светлого образа», надо думать), как этот Корявый. Ужасно! Было очень не по себе.
– И… зачем я здесь? – Юля не знала, о чем спрашивать, потому что не знала, добрые они, эти обитатели Обители, или злые. И зачем они привезли ее к себе? Однако слово «светлый» в названии общины как-то успокаивало.
– В смысле? – не понял Корявый.
– Как я здесь оказалась? Для чего?
– Да ни для чего, елки! Просто ехали мы с Синим, глянь, а ты под стеночку сползла, гибнешь на глазах, можно сказать. Нас учили быть милосердными. Вот мы и это, как его, проявили милосердие. Вот. А ты наркота, да? – деловито осведомился он.
– Кто? – не поняла девушка.
– Наркота?
– Нет, – замотала головой Юлия, мельком взглянув на свои исколотые капельницей руки, – я из больницы.
