Илона Волынская - Конкурс неприятностей
– Не лей на конюшню, тут уже не поможешь! Сюда давай! – Петрович бегал вокруг конемойки, где пятиборцы работали шлангами, заливая водой землю, траву, дорожки вокруг конюшни и сеновала. Оба здания яростно пылали, выбрасывая клубы дыма и снопы искр, внутри что-то рушилось, и новые огненные плевки взлетали в празднично-голубое небо. Черные бабочки золы реяли в воздухе, садясь мне на подставленные ладони.
– Ни один огнетушитель не сработал! – зло бросил папа. – Вот что у вас в школе творится?
Рядом раздался короткий, задушенный и очень злой всхлип. Светлана Викторовна глядела на пожар, и лицо ее было так неподвижно, что если бы не этот всхлип, я бы и не поняла, что она плачет. Возле нее, скрестив руки на набалдашнике своей палки, замерла директриса.
– Что, Сашка? – появившаяся вдруг Полинка ткнула меня в плечо так, что я покачнулась. – Есть женщины в русских селеньях, которым всегда не везет: то кто-то коня не привяжет, то кто-то избу подожжет? – ее дергало от ненормальной, истеричной веселости.
– А Настя где? – огляделась я.
– Домой удрала, – отмахнулась Полинка.
– Правильно сделала! Единственная разумная девочка! – воинственно объявил папа. – Мы тоже уезжаем, Саше надо в больницу! Я сейчас такси вызову.
Я решительно скинула с плеч одеяло и встала: обожженная кожа натянулась, я тихо зашипела сквозь зубы… Ничего, жить можно, после падения иногда хуже бывает.
– Знаете, папа-мама, у нас тут вроде как аврал. Так что в больницу чуть-чуть потом, – и перебивая их крики, припечатала: – Если реально хотите помочь, надо коней на леваду загнать, туда огонь не дотянется, и проверить, все ли на месте, – и пошагала туда, где Бахтат нежно положил голову на шею мелко дрожащей Симке – серая шкура кобылы четко выделялась на его вороной.
И почему-то меня не остановили, не выругали и не отправили домой мерить температуру и пить горячий чай – мамин метод лечения от всех болезней. Включая отвагу на пожаре, ага.
– Не хватало еще, чтоб она дома командовать начала, мало мне тебя! – только и буркнул папа. – Которая тут эта самая левада?
Издалека доносился вой сирен – пожарные ехали. Потом мы собирали лошадей, и ветврач соревнований чуть не заработала нервный срыв и копытом по голове, пытаясь осмотреть каждую, потом стали возвращаться те, кто ускакал, примчалась милиция и начала опрашивать, и что-то громко и попеременно кричали им завуч и директриса, админдама безуспешно пыталась стряхнуть с костюма копоть, а наш Администратор гнусно лыбился. Потом мы грузили в коневозки приехавших лошадей и выяснилось, что Мишка выбил двери конюшни не нашим фургоном, и снова начали орать: Мишка, Петрович, хозяин фургона, зачем-то подключился мой папа – и переорал всех.
Только к концу дня мы поняли, что Дамы и обоих пони нет – они бесследно исчезли.
Глава 7
Миша
– Я не могу на ней ездить! Она свечит![19]
– Ни под кем Симка не свечит, а под тобой вдруг начала? Самую тихую кобылу дали! – Лидка дернула поводья, серая кобыла только укоризненно вздохнула и выразительно повела кроткими очами – ну да, тихая она, спокойная, не видно разве? – Поводья проверь! Подпругу тоже. Ты ей где-то больно делаешь.
– Сама проверяй! – Настя, с головы до ног изгвазданная землей и зеленью после недавнего катапультирования из седла, швырнула хлыст Лидке под ноги. – Я уже три раза проверила! И перепроверила! А она свечит!
Демонстративно фыркнув, Лидка и правда принялась проверять узду, седло, стремена. По напрягшейся спине видно было – уверенность, что сейчас она торжествующе закричит: ну вот же затянуто/передавлено/натирает (нужное подчеркнуть), постепенно исчезает.
– Просто ты безрукая! И безногая – коленями нормально работай! Не вались из седла как куль! Свечит – на шею ей ляг, чтоб опустилась.
– Я там скоро кровать поставлю, у нее на шее! – обычно тихая, как сама Симка, Настасья вдруг развоевалась: то ли от удара об землю стеснительность вылетела, то ли это на нее третье место на соревнованиях так подействовало.
На губах у Лидки зазмеилась коварная улыбка:
– Есть один метод: сделаешь – ей больше в жизни не захочется на свечку встать, – она заговорщицки поманила Настю к себе, всем видом обещая посвятить в тайные секреты мастерства. Заинтересованная Настя сунулась поближе, Лидка наклонилась и громким шепотом выдохнула: – Яйцо!
Настя шарахнулась:
– Что – яйцо?
– Если лошадь начинает свечить под седлом… – размеренным лекторским тоном продолжала Лидка, – ты размахиваешься… и как стукнешь ее сырым яйцом по затылку! Скорлупа – хрясь! Желток, белок течет, лошадь офигевает… И делай с ней потом что хочешь!
– Правда? Ой, Лидочка, спасибо тебе большое! – Настя рванула к Симке. Взлетела в седло… и погнала прямо к воротам школы.
– Куда понесло?! Кто разрешил?! – заорал от ворот дядя Гриша.
– Сейчас вернемся! – прокричала Настя, гоня коня прямо к импровизированному мини-рыночку, который бабки из ближайшей деревни устраивали тут в расчете на родителей, привозивших девчонок на занятия. Груши из своего сада, домашний творог… Настя перегнулась с седла, протягивая деньги… и через минуту уже шагом ехала обратно, одной рукой придерживая поводья, а в другой бережно держа целлофановый кулечек… с коричневыми домашним яйцами.
– Умпс! – Лидка шумно сглотнула… и наконец прогундосила: – А я как раз собиралась ей сказать, что единственная проблема – где взять яйцо в тот самый момент, когда лошадь встает на свечку.
– Из кулечка. Целлофанового. Настя с яйцами… – пробормотал я, наблюдая торжественный въезд Настюхи в ворота.
– Пошляк! – огрызнулась Лидка.
– Чего я пошлого сказал – разве что «Настя»? – невинно поинтересовался я.
Солнышко весело поблескивало на натянувшемся под тяжестью яиц кулечке.
Настя остановила Симку рядом с нами, озадаченно посмотрела на Лидку, на кулечек, снова на Лидку:
– Слушай, а как с ними на галоп переходить? Они ж побьются!
Я уткнулся носом в плечо и тихо затрясся.
– А про галоп никто ничего не говорил, метод – только если свечит, – ласково сказала Лидка.
Все, тихо не получится! Я взвыл от хохота. Лицо у Настьки стало… интересное.
– Прикололись? Очень весело, да: Настя дура, на все ведется? – выпалила она и выразительно взмахнула кульком с яйцами…
Тень от кулька метнулась над головой лошади. Похоже, для Симки это было уже слишком. Пожар, вместо нормального денника в леваде ночевать приходится, люди злые, суматошные, бегают, орут, молотки стучат, теперь еще всадница эта… руками не по делу машет… Симка заплясала и… встала на свечку!
Настя истошно завопила, зависая параллельно земле, ноги у нее начали отвисать назад, чтоб не вывалиться снова из седла, она попыталась ухватить лошадь за шею… Кулек с яйцами описал полукруг и… вмазал Симке промеж ушей. Лошадь на миг застыла, балансируя на задних копытах… качнула головой… зацепившийся за уши прозрачный пакетик вывернулся… и бело-желтая масса потекла Симке по лбу и в правый глаз. Звук, изданный кобылой, больше всего походил на изумленный всхрюк… и она грянулась обратно на все четыре копыта. И помчалась вдоль ограды, мотая башкой и то и дело подпрыгивая!
– Ну что сказать… – глядящая на это чудное зрелище Сашка выдавила слабую улыбку. – Не знаю, как с одного яйца, но если десятком по башке приложить, свечить действительно перестает.
– «А про галоп никто ничего не говорил», да? – передразнила сама себя Лидка и с воплем кинулась в погоню за козлящей кобылой. – Симка, стой! Настька, повод набери, чтоб она голову подняла!
Меня сложило пополам. Саша глядела на меня сверху вниз, губы у нее подрагивали. Смеяться я перестал, зато понял, что, глядя на нее, лыблюсь как полный идиот. А у меня есть девушка, да!
– Что ты смотришь, как мой кот на сметану? – Сашка нервным движением заправила выбившуюся прядь за ухо – кончик уха медленно краснел.
– Мур-р! – я изогнулся, будто хотел потереться об ее ногу.
Она отскочила и поглядела на меня испуганно – уши и щеки стали как фонари:
– Сдурел?! Увидят!
Ха, пусть смотрят – у меня теперь есть девушка!
– Сашка-а… А у тебя раньше парень был?
Саша нервно покосилась на меня – ну чисто норовистая кобылка, серьезно, похоже! Круг общения влияет.
У классных девчонок в пятнадцать лет парень есть всегда. А вот у парня в семнадцать… с этим делом случаются напряги. Если, конечно, не считать балетную Ритку, с которой мы встречались всего-то два дня и которая бросила меня эсэмэской, потому что ей, видите ли, в театре, прям на премьере, крутой мажорик подвернулся. Показывали мне, кстати, того мажорика: курносый белобрысый хиляк, но, говорят, при бабках. И имя еще такое поганое – Сева. Но говорят, он ее тоже бросил, чуть ли не на первом свидании, и уж мне-то Ритку точно не жаль[20]. Зато теперь моя девушка – красавица-спортсменка и вообще крутая. Как она через окошко в конюшню влезла! Ну и я вроде тоже нормально справился с той коневозкой. Я пощупал плотную повязку под футболкой – об руль меня при ударе в ворота нехило приложило, – а потом погладил Сашку по перевязанной руке:
