Валерий Гриньков - Баксы для Магистра
Я последовал за ней. Мы вошли в подъезд, поднялись на второй этаж, и прежде, чем я что-либо успел сказать, Мария уверенно и без капли сомнения нажала на кнопку звонка у одной из дверей. Что она делает?! Я смотрел на дверь с замиранием сердца. Что я ожидал увидеть? Что откроется дверь и оттуда выйдет таинственный Магистр?
Никто не вышел. Мария еще раз нажала на кнопку. Звук у звонка за дверью был дребезжащий. Мария когда-то говорила, что эта квартира всегда казалась ей нежилой. Там пахло пылью. И этот дребезжащий звук звонка чем-то неуловимо соответствовал моим представлениям об обстановке этой квартиры.
– Никого, – констатировала Мария. – Я так и думала.
Все-таки зря она так отважно звонила. Вот открылась бы дверь – и что бы мы делали? Тут не нам надо действовать. Тут Мартынов должен быть. И те, кому положено. А когда в дело вмешиваются дилетанты, получается так, как получилось с бедным Сергеем Михайловичем, который исчез и которого неизвестно где теперь искать.
Я жестом показал Марии, что надо уходить. Мы спустились вниз: женщина впереди, а я шел за ней. Я отстал от нее на несколько шагов. Мария вышла из подъезда, а дверь не придержала, и та дверь с грохотом захлопнулась перед моим носом, и в наступившей в подъезде тишине я вдруг услышал, как наверху, на втором этаже, открылась дверь. Это был щелчок замка и едва слышный скрип – дверь распахнули, и более никаких звуков, будто кто-то там, на втором этаже, стоял и вслушивался, как и я, в пугающую тишину подъезда.
Мария, видимо, обнаружив мое отсутствие, открыла дверь подъезда, и произведенный ею шум спугнул того, кто был наверху: там скрипнула дверь и щелкнул язычок запираемого замка. Там кто-то был, в той квартире. Кто-то, кто не решился нам открыть, но кому было очень интересно знать, кто же там такой приходил в гости. И мне очень захотелось увидеть этого человека. До дрожи захотелось, до беспамятства. Я мгновенно позабыл про свои недавние размышления об осторожности. Втянул Марию в подъезд и прошептал ей на ухо:
– Сейчас еще раз поднимемся с вами к той квартире, вы позвоните, постоите немного, а потом спуститесь вниз и хлопните дверью подъезда.
– А вы? – так же шепотом спросила Мария.
– Я вам потом все объясню, – пообещал я.
Мы вернулись на площадку второго этажа. Здесь по-прежнему было безлюдно и тихо, но этой тишине я уже не верил. Мария, повинуясь моему жесту, нажала кнопку звонка. Никто нам не открыл, разумеется. Я показал Марии, что ей пора уйти. Она спустилась по лестнице, и я слышал, как хлопнула внизу дверь. И кто-то слышал это вместе со мной. Я ждал. И это случилось. Но совсем не там, где мне представлялось. Дверь открылась, но не та, перед которой я стоял, а та, что была напротив, у меня за спиной. Я резко обернулся. Это был старик в возрасте за семьдесят. Он думал, что мы ушли, и не ожидал никого увидеть, и потому мое присутствие его на миг парализовало, и этого мига мне хватило на то, чтобы переместиться к двери его квартиры и придержать ту дверь рукой, прежде чем старик успел бы ее захлопнуть. Резкость моих движений напугала старика, и он по причине ветхости своей и своего здоровья запросто мог бы заработать инфаркт, наверняка не первый в его жизни, но он, к счастью, меня узнал, что, вполне возможно, спасло ему жизнь.
– Колодин! Женечка! – прошепелявил он обрадованно и посмотрел на меня такими счастливыми глазами, будто я был почтальоном, который принес ему долгожданную пенсию.
– Да, это я! – подтвердил я, стараясь улыбаться как можно шире. – К вам можно? Я к вам по конфиденциальному вопросу.
– Передачу будете снимать? – обмер восторженный телезритель.
– Ага. Розыгрыш очередной.
Я вошел в квартиру старика, легонько его потеснив, и плотно закрыл за собой дверь.
– Вы один? – спросил я.
– Один.
– Вот и хорошо. Никто нам не помешает.
– А кого вы, Женечка, разыгрывать собрались? – спросил старик и замер в предвкушении сладких подробностей телевизионной жизни.
– Соседей ваших, – ответил я. – Из квартиры напротив.
Что-то я не то сказал. Что-то не продумал. Потому что старик перестал улыбаться и посмотрел на меня с недоумением.
– Так ведь нет там никого, – сказал он озадаченно.
– Разве? – вполне правдоподобно изобразил я удивление.
– Ну конечно! – подтвердил старик. – Никто не живет. Уже давно.
– Давно – это сколько?
– Года три.
– А вы ничего не путаете? – посмел усомниться я.
– Нет. Там раньше Пал Сергеич жил.
– Сабадаев?
– Какой такой Сабадаев? – не понял старик.
– Вам такая фамилия не известна?
– Нет.
– А у Пал Сергеича какая была фамилия?
– Вершков.
– А потом этот Вершков куда делся?
– Он в Дмитрове сейчас живет.
– А чего это он из Москвы в Дмитров подался? – не уловил я логики в географических перемещениях неведомого мне Пал Сергеича Вершкова.
– Продал он квартиру.
– Кому?
– Не знаю. Уж три года как кому-то принадлежит. А кому – не понятно.
– А вы хоть видели этого человека? Нового хозяина.
– А как поймешь, кто хозяин? Люди туда разные ходят. Кто такие – они не докладывают.
– Но кто-то там живет?
– Мне думается, что нет. Может, на будущее квартиру купили. Вложили деньги. Или с другими какими целями. Но никого там нет, кажется. Приходят и сразу уходят.
– Но вы их хотя бы видели, этих людей? – с надеждой спросил я.
– Так, случайно если только, – засмущался старик.
– Сможете их описать?
– А вам зачем?
– А нам для передачи.
– Помогу, конечно, – с готовностью кивнул мой собеседник. – Мне ваша передача нравится. Особенно про самолет.
– Про какой самолет?
– Ну, товарищ один лететь собрался, самолет уже на взлетную полосу выехал и тут разваливаться начал. А экипаж пьяный, – захихикал счастливо старик. – Довезем, говорят. Нам не впервой.
Точно, был у нас такой сюжет.
– Вот и сейчас мы что-то подобное планируем, – заговорщицки сказал я.
– Снова про самолет? – обмер счастливый старик.
– Почти, – ответил я. – Только нам без вашей помощи не обойтись. Значит, так, давайте договоримся. К вам придет человек…
– Когда?
– Скоро. Скажет, что от меня. И вы ему все, что знаете, расскажете. Договорились?
Старик с готовностью кивнул. Я с ним попрощался. Расставались мы друзьями. Старик открыл дверь квартиры. На лестничной площадке стояла растерянная Мария, которая никак не могла понять, куда я подевался. Увидев ее, старик поспешно захлопнул дверь и с ловкостью фокусника закрыл ее на все запоры. И только когда мы, по разумению старика, оказались в полной безопасности, он прошептал, испуганно тараща глаза:
– Это она!
– Кто?
– Она приходила в эту квартиру!
Ого! Глаз – алмаз у дедушки. С такой зрительной памятью ему бы в милицейской патрульно-постовой службе работать. Глянул – зафиксировал. Посмотрел – запомнил. И никакого фотографа не надо. Уж год прошел, как Мария здесь не появляется. А старик ее сразу вспомнил.
– Это наш человек, – сказал я старику-следопыту. – Так надо!
– Понял! – поджал он губы.
– Так мы договорились?
– Железно!
Я крепко пожал ему руку. Он сразу подрос на пару сантиметров.
* * *Стасик Нихарадзе, несмотря на его подозрительную с точки зрения любого постового милиционера фамилию, внешность тем не менее имел самую что ни на есть славянскую, и все-таки природу не обманешь – был у него в роду кто-то из тех краев, где горы, где небо близко и где орлы летают в облаках. Потому что даже в лишенной гор Москве Стасик нашел себе такую работу, чтобы быть поближе к небу. Он был промышленным альпинистом. Трубу стометровую покрасить или окна московской высотки снаружи помыть – это была его, Стасика, работа.
Разыграть парнишку нам предложил его шеф, причем руководствовался он при этом самыми благими намерениями. Дело в том, что за участие в нашей передаче мы обязательно платим деньги. А Стасику Нихарадзе деньги как раз были очень нужны. Стасик провинился. Или попал на деньги, как сейчас говорят. Произошло это так. Стасику поручили прикрепить к стене жилого дома тарелку телевизионной антенны. Воспользовавшись альпинистским снаряжением, Стасик с крыши дома спустился до нужного ему этажа и приступил к работе. Когда он висел между небом и землей, внизу, под домом, сработала автомобильная сигнализация. Стасик на это и внимания не обратил. Поначалу. Потому что был поглощен работой. Но очень скоро внизу поднялись шум и суета: какие-то разъяренные мужики метались вокруг припаркованной у дома иномарки и призывали Стасика немедленно спуститься, потому что… Ну, далее непечатно, и это я пропускаю. В общем, тяжелый предмет, позднее идентифицированный как молоток, упав с высоты, пробил капот иномарки, а это как-никак пятьсот долларов. Ну, и в подкапотном пространстве молоток, хотя и потерял уже разрушительную энергию, бед все-таки наделал. Еще, по уверениям мужичков, долларов на пятьсот. Пятьсот плюс пятьсот – в сумме тысяча пятьсот. Так мужички посчитали. Может быть, они, учась в школе, уроки математики прогуливали. А может, не прогуливали, а просто им правила сложения-вычитания трудно давались. У Стасика в школе по математике все время были хорошие отметки, и он попытался объяснить своим разъяренным собеседникам, что пятьсот плюс пятьсот – это не тысяча пятьсот, и тогда один из мужичков, самый из всей троицы разъяренный, поскольку он и был хозяином изуродованного авто, насчитал уже не тысячу пятьсот, а две, и только тогда бедный Стасик понял, что тут не математическая олимпиада, а суровая жизнь, и ему не в арифметике надо упражняться, а деньги побыстрее собирать. Его догадку тотчас же подтвердил пострадавший автовладелец, который повадками походил на какого-либо крестного отца местной мафии. Он сказал Стасику, что если ты, мол, козел… Далее снова непечатно, но очень доходчиво.
