Екатерина Гринева - Единственный мой, или Не умею жить без тебя
Я задумалась, похоже, менялась не только ситуация вокруг меня. Менялась сама я. Только ли новая прическа в этом виновата? Я дотронулась до волос:
– А если честно: нравится?
– Честно… – Кирилл смотрел на меня немигающим взглядом, – хотелось бы очутиться с тобой в другое время в другом месте. Вот это я говорю – честно.
– Спасибо за откровенность, – я посмотрела на улицу. – Как подумаю обо всем этом… так тошно становится.
– А ты не думай. Ты – действуй!
– Минуту назад ты говорил по-другому.
– Разве тебя остановишь! – воскликнул он. – Я так понял, что это бесполезно. Вот и пытаюсь вскочить на подножку уходящего поезда.
– Правильно считаешь! – усмехнулась я. – Останавливаться я не собираюсь.
– Видела бы ты себя со стороны, – простонал Кирилл. – И это говорит еще недавняя образцовая домохозяйка.
– Жизнь учит!
– Мудрая ты моя! – И он протянул руку, словно хотел погладить меня по голове. Но быстро ее отдернул.
– Стараюсь, – в тон ему ответила я.
Немного позже было решено, что мы завтра утром выезжаем в Феодосию, не теряя времени. Я торопилась, потому что интуиция подсказывала: разгадку нужно искать там, на месте. Потом, мне не терпелось увидеть своих дочек, убедиться, что с ними все в порядке. Я вдруг только что поняла, как сильно по ним соскучилась.
Все нужное я сложила в большую сумку. Паспорт, деньги, разные мелочи. Брюки и пару футболок.
С невольным чувством сожаления я окинула квартиру прощальным взглядом, запоминая ее. Время пролетело так быстро, что кажется, только вчера мы уехали из Ведянска…
Стараясь не поддаваться сентиментальным воспоминаниям, я быстро закрыла дверь и спустилась вниз по лестнице.
Кирилл все больше молчал, что-то взвешивая и размышляя про себя. Однажды я даже не выдержала и прямо спросила, о чем он думает. Он вскинул на меня глаза и сказал, что ни о чем. Я понимала, что он лжет, но спорить не хотелось. Кирилл выжимал из своей машины все, на что она была способна.
Разговаривали редко, останавливались в придорожных кафе и там завтракали-обедали. При этом долго рассиживаться Кирилл мне не давал, он беспокойно оглядывался по сторонам и хмурился. Один раз он даже сказал мне, когда я уплетала жареную картошку и сосиски:
– Оставляй все, мы выходим.
– Что такое? – спросила я, поворачивая голову.
– Не оборачивайся, – резко бросил мне Кирилл, – один тип мне тут не нравится.
Я замерла на месте.
– Что-то подозрительное?
– Мне теперь все везде мерещится, – усмехнулся он. – В таком деле лучше всего перестраховаться. Ты не находишь?
– Выходим? – спросила я.
– Да.
Кирилл вел себя как чужой человек, и я уже начала сомневаться, что я ему нравилась или он был в меня влюблен. Я позвонила домой и сказала, что скоро приеду. Папаня обрадовался и крикнул матери:
– Анна! Давай готовься к приезду.
– Чего ты там говоришь? – донесся до меня голос матери.
– Готовься, – закричал он. – Дочура наша едет в гости.
Через минуту трубку взяла мать, я сказала ей, что ненадолго приеду домой, навестить девчонок, а потом опять уеду.
Кирилл внимательно слушал наш разговор, а затем, когда я повернулась к нему, сказал:
– Лучше им не говорить ни о чем заранее.
– Да ну тебя! – рассердилась я. – Тебе уже везде шпионы мерещатся.
Почему-то теперь он меня раздражал, может быть, тем, что все время молчал?
И от этого моя тревога только усиливалась. Когда же пыталась повернуть разговор на смерть Дашки и исчезновение Алексея, он его обрывал. Словно ему было неприятно говорить об этом. Однажды я его прямо спросила:
– Зачем ты поехал со мной?
– Присмотреть за тобой, – последовал внезапный ответ.
– Я не маленькая.
– Хуже.
– Что ты хочешь этим сказать? – разозлилась я.
– То, что ты нуждаешься в присмотре.
– Это твое мнение. Я вообще тебе не навязывалась.
– Ты хочешь сказать, что тебе навязался я? – услышала я в ответ.
– Типа того.
– Думай как хочешь! – пожал плечами Кирилл. – Если честно – мне без разницы.
– Странный тип странствующего рыцаря! – не выдержав, хмыкнула я. – Сопровождает девушку без ее просьбы по собственному велению души.
– Тебя что-то не устраивает?
– Твое молчание.
– А вот здесь уж – уволь. Строить версии на пустом месте я не стану, а сказать – нечего.
Когда мы въезжали в мой родной город, у меня невольно екнуло сердце: вспомнились глупые наивные мечты, желание прожить всю жизнь с одним-единственным человеком. Если бы я могла прокрутить свою жизнь назад, я бы все сделала в ней по-другому. А как? Не вышла бы замуж за Алексея? Разве это было возможно?
Я вздохнула. Кирилл истолковал мой вздох по-своему.
– О чем-то мечтаешь? – спросил он, прищурившись.
– Ни о чем, – ответила я, отвернувшись и смотря в окно.
– А я-то подумал…
– Что? – вскинулась я.
– Ничего, – буркнул он.
На моих глазах выступили слезы. Мы были с Алексеем счастливы здесь, счастливы в Ведянске; наша жизнь стала рушиться в Москве. Москва нас разъединила. Там появилась рыжая стерва Дашка, и там же Алексей ушел от меня. А теперь я не знаю, где он. И жив ли вообще? Говорят, что в отношении близких людей у нас всегда сильна интуиция, или, как говорила моя мама: «Сердце-вещун». То ли Алексей перестал быть мне близким, то ли моя интуиция умерла вместе со всеми чувствами… я не знала.
– Подтянись! Мы уже приехали.
– Вижу. Неслепая.
– Но сентиментальная.
– Не лезь!
Когда мы проезжали мимо роддома, где я родила старшую, Татьяну, я быстро отвернулась. Мне не хотелось глупых сентиментальных воспоминаний. Но и избавиться от них я не могла…
Родители жили на окраине Феодосии. Я достала сотовый и набрала номер:
– Мам! Мы подъезжаем.
– Все уже готово…
– Как я тебя представлю? – повернулась я к Кириллу.
– Двоюродный брат троюродной тетки.
– А если серьезно?
– Коллега.
– Я же не работаю.
– Тогда сама включай фантазию. Будущий муж не устраивает?
– Твоя фантазия – чисто крейзи. Что мои родители скажут?
– Думай! Тебе же не пять лет.
Я прекрасно понимала, что мои консервативные родители воспримут Кирилла как бойфренда или кандидата в будущие мужья. Мне не хотелось ни того ни другого. Я скрыла от матери факт исчезновения Алексея, но как ей объяснить присутствие Кирилла рядом со мной – я не знала.
Я не была в Феодосии несколько лет, и мне показалось, что она не особо изменилась. Может быть, народу стало больше. Курортный сезон был в полном разгаре, и по улицам фланировали девицы в коротких шортах и топиках, а также семейные пары с облупленными от загара чадами. Родной город вызвал умиление; я знала в нем каждую улочку и тропинку, когда-то я была здесь очень счастлива с Алексеем, но те времена пролетели, будто их и не было.
Пять лет назад родители построили новый дом: добротный, двухэтажный. Умерла родственница отца, жившая в Киеве. Наследников у нее не было, и квартира перешла к моему папане. Старый наш дом купила соседка. У нее сын вот уже пятнадцать лет занимался мелким бизнесом и давно хотел построить отдельный дом для своей семьи – жены и трех пацанов, которые не давали покоя моим родителям, мечтавшим о тишине. Все сладилось довольно быстро: наш дом и киевская квартира были проданы, и родители, купив участок на окраине города, построили новый дом – более просторный и удобный.
Подъезжая к родительскому дому, я чувствовала, как у меня пересыхает во рту. Я волновалась от того, что скоро увижу своих девочек, по которым соскучилась. И от того, что увижу родителей, от которых очень трудно будет скрыть правду.
Кирилл словно прочитал мои мысли.
– Не вздумай ничего говорить родителям, – предупредил он. – Помочь они ничем не смогут, только разволнуешь их понапрасну. Да и лишние разговоры здесь не нужны.
– Я все понимаю, – буркнула я. – Не один ты такой умный.
– Слушай! – Кирилл неожиданно резко затормозил. Я схватилась за ручку дверцы.
– Ты чего?
– Слушай! – повторил он. – Прекрати разговаривать со мной в таком тоне. Поняла? – И он сжал мою руку повыше локтя.
– В каком таком?
– Иронично-издевательском. Ясно?
– Я-ясно, – от волнения я стала заикаться.
– Ну, вот и хорошо, – он выпустил мою руку и сказал, не глядя на меня: – Просто я этого не люблю. Да и, кажется, не заслужил. Ты не находишь?
Я потерла руку – она болела.
– Где твой дом? Говори…
– Предпоследний слева. С красным балкончиком.
– Уже вижу. Чаи любишь на балконах распивать? – и Кирилл подмигнул мне.
Первой меня увидела Настенька, она копалась около клумбы и, увидев меня, издала пронзительный крик:
– Мама!
– Сейчас, сейчас, – шептала я, открывая дверцу машины. – Одну минуту, моя хорошая.
– Мама! – звенел Настенькин голос.
Она раскрыла калитку и понеслась ко мне; с размаху кинулась на шею и повисла на мне.
