Джон Стейнбек - О мышах и людях. Жемчужина (сборник)
– Что ж, придется его изловить. Как думаешь, где он?
Джордж ответил не сразу, с трудом выдавливая из себя слова:
– Он… наверное, он пошел на юг. Мы пришли с севера, так что теперь он должен был пойти на юг.
– Придется его изловить, – повторил Рослый.
Джордж подошел к нему вплотную.
– А нельзя ли будет привести его сюда да посадить под замок? Он ведь чокнутый. Сделал это без умысла.
Рослый кивнул.
– Можно, – сказал он. – Ежели только удержать Кудряша. Но Кудряш беспременно хочет его пристрелить. Кудряш не забыл про свою руку. Но даже ежели Ленни посадят под замок, то отхлещут ремнем и навсегда упекут за решетку. Хорошего тут мало, Джордж.
– Знаю, – отозвался Джордж. – Знаю.
В конюшню вбежал Карлсон.
– Этот подлец украл мой револьвер! – крикнул он. – Его нет в мешке!
Вслед за ним вошел Кудряш, неся в здоровой руке ружье. Теперь он был спокоен.
– Ничего, ребята, – сказал он. – У черномазого есть дробовик. Возьми, Карлсон. Как увидишь его, смотри не упусти. Пали прямо в брюхо. Он сразу и свалится.
– А у меня вот нету ружья, – сказал Уит с досадой.
– Ты поезжай в Соледад и сообщи в полицию, – сказал Кудряш. – Привези сюда Ола Уилтса, помощника шерифа. Ну, двинули. – Он подозрительно глянул на Джорджа. – И ты тоже с нами пойдешь.
– Да, – сказал Джордж. – Пойду. Но послушай, Кудряш. Ведь он, бедняга, полоумный. Не убивай его. Он сам не знал, чего делает.
– Не убивать? – заорал Кудряш. – Да у него револьвер Карлсона! Пристрелим его, и дело с концом.
– А что, ежели Карлсон сам потерял револьвер? – нерешительно возразил Джордж.
– Я его видел сегодня утром, – сказал Карлсон. – Нет уж, дело ясное, его украли.
Рослый все стоял, глядя на жену Кудряша. Он сказал:
– Кудряш… может, тебе лучше остаться здесь, с ней?
Кудряш побагровел.
– Нет, я пойду, – сказал он. – Я выпущу этому подлецу все кишки. Сам это сделаю, хоть у меня только одна рука здоровая. Ему теперь не уйти.
Рослый повернулся к старику Плюму.
– Ну, тогда останься хоть ты с ней, Плюм. А мы пойдем.
И они ушли. Джордж задержался подле Плюма – оба смотрели на мертвую женщину. Но тут Кудряш крикнул:
– Эй ты, Джордж, не отставай, а то как бы мы про тебя чего не подумали!
Джордж медленно побрел следом, едва волоча ноги.
Когда они ушли, Плюм присел на корточки, разглядывая мертвое лицо.
– Бедняжка, – сказал он шепотом.
Шаги и голоса затихли вдали. В конюшне становилось все темней, лошади в стойлах били копытами и звенели уздечками. Старик Плюм лег на сено и прикрыл глаза рукой.
VI
В эту предвечернюю пору зеленая вода в глубокой заводи реки Салинас была недвижна. Солнце же не освещало долину, лучи его скользили лишь по склонам хребта Габилан, и горные вершины розовели в этих лучах. А на заводь, окруженную корявыми стволами сикоморов, ниспадала благодатная тень.
Водяная змейка бесшумно скользнула по воде, поворачивая голову, как перископ, из стороны в сторону; она переплыла заводь и очутилась у самых ног цапли, неподвижно стоявшей на отмели. Цапля стремительно ухватила клювом извивающуюся змейку за голову и проглотила ее.
Порывистый ветер налетел откуда-то издалека и волной прокатился по кронам деревьев. Листья сикомор обернулись против ветра серебристой подкладкой, бурая палая листва взметнулась в воздух и, пролетев несколько футов, снова опустилась на землю. Зеленая вода подернулась мелкой рябью.
Ветер улегся так же мгновенно, как и поднялся, и на поляне снова все замерло. Цапля стояла у берега, недвижная, выжидающая. Другая водяная змейка плыла по заводи, поворачивая голову, как перископ, из стороны в сторону.
Вдруг из кустов появился Ленни. Он ступал тихо, будто медведь, подкрадывающийся к улью. Цапля взмахнула крыльями, поднялась над водой и полетела к низовьям реки. Змейка скрылась в прибрежном камыше.
Ленни тихо подошел к заводи. Он встал на колени и напился, припав губами к воде. Какая-то птичка затрепыхалась у него за спиной в сухих листьях. Он вздрогнул и прислушался, озираясь, потом увидел птичку, пригнул голову и снова стал пить.
Напившись, он сел на землю, боком к реке, чтоб видеть тропу. Обхватил колени руками и положил на них подбородок.
Свет медленно меркнул в долине, и вершины гор, казалось, засверкали еще ярче.
Ленни сказал тихо:
– Я не забыл. Нет. Спрятаться в кустах и ждать Джорджа. – Он низко надвинул шляпу на лоб. – Джордж задаст мне жару, – прошептал он. – Скажет: «Эх, ежели б я был один и ты не висел у меня на шее…» – Он повернул голову и поглядел на залитые солнцем вершины гор. – Я могу уйти туда и сыскать себе пещеру, – сказал он, а потом добавил с тоской: – И никогда не есть соуса. Но это все одно. Ежели Джорджу я не нужен… я уйду, уйду.
И тут Ленни почудилось, будто из его головы вышла седоволосая толстушка. На носу у нее были очки с толстыми стеклами, на животе – широкий полосатый фартук с карманами. Вся одежда была чистая, накрахмаленная. Толстушка стояла перед Ленни подбоченясь и неодобрительно хмурилась.
Вдруг она заговорила голосом самого Ленни.
– Сколько раз я тебе втолковывала, чтоб ты слушался Джорджа, – сказала она. – Он такой хороший человек и так добр к тебе. Но ты и ухом не повел. Ты одно знал – как бы чего-нибудь натворить.
И Ленни ответил:
– Я старался, тетя Клара. Все время старался. Но у меня ничего не выходило.
– Ты совсем не думал о Джордже, – продолжала она голосом Ленни. – А он все время об тебе заботился. Когда у него был кусок пирога, он всегда отдавал тебе половину, даже больше половины. А ежели был соус, он отдавал тебе весь.
– Знаю, – сказал Ленни жалобно. – Я старался, тетя Клара, очень даже старался. Все время.
Она перебила его:
– А ведь ежели б не ты, он и горя не знал бы, вот как. Получил бы свои денежки да развлекался с девочками или на бильярде играл. Но ему надо было об тебе заботиться.
Ленни застонал от раскаянья.
– Я знаю, тетя Клара, знаю. Я уйду в горы, сыщу пещеру, стану там жить и больше не буду доставлять Джорджу хлопот.
– Ты это только так говоришь, – сказала она резко. – Ты всегда так говорил, а сам знаешь, распросукин ты сын, что никогда этого не сделаешь. Так и будешь тянуть из Джорджа жилы.
– Но я могу уйти. Все одно Джордж теперь не позволит мне кормить кроликов.
Тетя Клара исчезла, а из головы у Ленни выпрыгнул огромный кролик. Он присел на задние лапы, пошевелил ушами, сморщил нос. И тоже заговорил голосом Ленни.
– Кормить кроликов, – сказал он презрительно. – Дурак полоумный! Да ты недостоин пятки кроликам лизать. Ты позабудешь про них, и они останутся голодные. Только и делов. Но что тогда скажет Джордж?
– Я не позабуду! – крикнул Ленни.
– Позабудешь, – настаивал кролик. – Ты не достоин тех ржавых гвоздей, которыми черти тебя в аду распнут. Видит Бог, Джордж сделал все, чтоб вытащить тебя из грязи, да только без толку. Ежели ты думаешь, что Джордж позволит тебе кормить кроликов, стало быть, ты вовсе с ума спятил. Как бы не так. Он выбьет из тебя дурь палкой, вот что он сделает.
Ленни возразил вызывающе:
– Он не сделает этого. Даже и не подумает. Я знаю Джорджа с… не помню уж, с каких пор… и он никогда на меня палкой даже не замахнулся. Он меня любит. Он добрый.
– Но ты ему осточертел, – сказал кролик. – Он из тебя выбьет дурь, а потом плюнет и уйдет.
– Он этого не сделает! – завопил Ленни в отчаянье. – Даже и не подумает! Я знаю Джорджа. Мы с ним давно вместе.
Но кролик твердил свое:
– Он тебя бросит, дурак ты полоумный. Бросит здесь одного. Он тебя бросит, дурак полоумный.
Ленни зажал уши.
– Не бросит, говорю тебе, не бросит.
И закричал:
– Эй, Джордж, Джордж, Джордж!
Джордж тихо вышел из кустов, и кролик юркнул обратно в голову Ленни.
Джордж спросил вполголоса:
– Ну, чего ты кричишь?
Ленни привстал.
– Ты ведь не бросишь меня, правда, Джордж? Я знаю, ты меня не бросишь.
Джордж медленно подошел и сел рядом.
– Нет.
– Я это знал! – воскликнул Ленни. – Ты не такой!
Джордж молчал.
Ленни сказал:
– Джордж.
– Ну?
– Я опять чего-то натворил.
– Это не важно, – сказал Джордж и снова замолчал. Теперь только самые макушки гор были освещены солнцем. В долине царил мягкий, голубоватый сумрак. Вдалеке послышался мужской голос, ему откликнулся другой. Джордж повернул голову и прислушался.
Ленни сказал:
– Джордж.
– Да?
– Ты не задашь мне жару?
– Тебе жару?
– Ну, как всегда. Вот так: «Ежели б не ты, я взял бы свои полсотни долларов…»
– Господи, Ленни! Ты не помнишь ничего, что с тобой случается, но помнишь каждое мое слово.
– Разве ты не скажешь мне это?
Джордж кое-как совладал с собой. Он ответил безжизненным голосом:
– Будь я один, я б и горя не знал. – Голос его звучал однотонно, бесстрастно. – Работал бы себе, и никаких неприятностей.
