Герман Матвеев - Тайная схватка
– Это когда один, трудно. А если с родными, так ничего. Поделятся.
Она посмотрела ему в лицо, но в темноте разглядела только его строгие глаза.
– Да, когда с родными, тогда хорошо, – сказала она и отвернулась, чтобы скрыть снова выступившие слезы.
Некоторое время шли молча, чувствуя какую-то неловкость.
– Вы учитесь? – спросила наконец девочка.
– И да и нет. Я работаю, а на работе учусь.
– В ремесленном?
– Нет. Я на судне работаю.
– Вы моряк?
– По названию я моряк, – улыбнувшись, сказал Миша. – А только в море ни разу не ходил.
– Почему?
– Мы на Неве стоим. Вот когда война кончится, тогда поплывем. А вы учитесь?
– Нет. Я работаю.
– Где?
– В мастерской. Мы ватники для фронта шьем.
– Это важное дело, – серьезно сказал Миша. – Все равно как и снаряды.
– Да, конечно. После войны тоже учиться поступлю в ветеринарный институт.
– Почему в ветеринарный?
– Потому что я очень люблю животных. Буду их лечить.
Постепенно неловкость исчезла, и они начали чувствовать себя свободнее. В этой девочке была какая-то привлекательная простота, и Мише приятно было говорить с ней. Коснувшись любимой темы, она забыла о своем горе и рассказала, как до войны у нее дружно жили кошка, две белые мыши и две птички.
– А где они сейчас? – спросил Миша.
– Когда нечего стало есть, я птичек выпустила, а кошка и мышки умерли от голода.
– Кошка не съела мышей?
– Нет. Она их любила, как своих детей. Дуся погибла первая. Мышки еще долго жили, но они так скучали без Дуси. Наверно, от тоски умерли.
– А я люблю собак, – сказал Миша.
– Да, собаки самые умные и преданные…
Разговаривая, дошли до перекрестка, и девочка остановилась.
– До свиданья. Я сюда.
– Я вас провожу.
Они свернули и тем же медленным шагом пошли вдоль улицы.
– А как вас зовут?
– Елена. А вас?
– Михаил.
– У меня был чижик, звали Мишкой. Пел замечательно. Но ужасный был забияка…
Миша не отозвался, смущенный, что чижик-забияка оказался его тезкой.
– Лена, а вам дома не попадет за карточки? – спросил он через минуту.
– У меня никого нет.
– Как никого?
– Папа на фронте, а мама и бабушка умерли зимой.
У Миши сжалось сердце. Вот почему она так горько плакала. Остаться без карточек в таком положении…
– Ну а родные?
– Никого здесь нет… – вздохнула девочка. – Тетка живет в Курске, а больше никого.
– Как же вы будете без карточек?
– Не знаю. Что-нибудь придумаю. Да мне немного и надо.
– Огород у вас есть?
– Нет.
– Как же вы проживете? Знаете что… я вам помогу. Обязательно! – горячо сказал Миша.
– Ну что вы! С какой стати? Я вам чужой человек. Вы меня первый раз видите.
– Совсем не чужой, – вырвалось у мальчика. – Мы же ленинградцы. Можете мне не верить, а только даю вам слово…
– Спасибо, Миша. Вы… хороший.
– Где вас можно увидеть?
Лена молчала. Ей было приятно это искреннее сочувствие, но она была уверена, что завтра мальчик забудет про нее…
В это же время по набережной шагал Пашка Леонов.
– Пропал, Пашка! Ни за что пропал! Последний ты теперь подлец! Ох, батя, худо мне! Погубили твоего Пашку. На веки вечные… – бормотал он, размахивая руками.
Во рту держался противный привкус от выпитой водки, в горле першило от табака. Жалко было проигранных денег, жалко самого себя, злоба сменилась отчаянием.
Что теперь делать? Деньги все проиграны, и снова он должен Брюнету тысячу рублей.
Свежий воздух постепенно прояснял его мысли.
Как же это случилось, что он в такой короткий срок проиграл все свои сбережения и стал вором? Неделю-две тому назад он ходил радостный и счастливый. Что бы он ни задумал, все выходило как нельзя лучше. Немного усилий, труда, сообразительности – и Пашка всегда оказывался на первом месте.
Вспомнилась деревня, родной дом. Давно ли он бегал в школу, строил весной в канавах мельницы, а потом, когда организовали МТС*, пропадал целыми днями с трактористами! Смышленый мальчишка быстро научился управлять машиной, и в обеденный перерыв ему доверяли даже пахать. Все говорили, что он толковый, и отец отправил его в ремесленное училище. Город понравился Пашке. Он быстро освоился, быстро догнал и перегнал в учебе свой класс, и все хорошо относились к этому способному деревенскому пареньку…
Сунув руку в карман, Пашка нащупал что-то холодное. Самодельный ключ его работы. Теперь он больше не нужен. Мальчик размахнулся и бросил его далеко в Фонтанку. Слышно было, как булькнул ключ, унося на дно тайну Пашкиного преступления.
Ключ напомнил Пашке о кладовщике училища Степане Степановиче. Ребята звали его Стакан Стаканович. К Пашке старик относился особенно хорошо и не раз ему говорил, что он способный парень и из него выйдет толк.
Теперь Пашка проклинал Брюнета, Кренделя. Это они втянули его в игру. Они погубили Пашку… «Вот и Мишку они хотели сегодня обыграть… Но с Мишкой они ничего не сделают. У него другой характер. Как он обрезал! Сказал – „конец!“ – и ушел. Брюнет ему денег давал в долг, а он не взял. Вот это парень!» – подумал Пашка и пожалел, что он не вышел вместе с ним и не познакомился как следует.
Впереди вспыхнул и погас огонек. Там были люди. Пашка ускорил шаги и достал папиросу. Какая-то сила толкала его вперед. Хотелось скорее отряхнуться от грязи. Хотелось быть среди хороших людей с чистой совестью…
– Эй, паренек! Одолжи закурить, – окрикнул мужской голос.
Пашка остановился. Синяя лампочка под воротами соседнего дома слабо освещала военный грузовик. Около него копошился водитель, что-то исправляя, а в кузове сидел бородатый солдат.
– А у тебя огонь есть? – спросил Пашка, подходя к машине и протягивая солдату папиросу.
– Найдем. Вот спасибо, малый… Весь день не курил.
– А ты куда едешь, дядя?
– Приехали вот в город Ленинград с фронта.
– С Финского?
– Точно.
Солдат зажег спичку, прикурил и дал прикурить Пашке.
– У нас в батальоне два таких же пострела, вроде тебя…
– А что они делают?
– Де́ла на фронте хватает… Разведчики. Один с отцом вместе воюет, а второй приблудный.
Помолчали. Пашке не хотелось отходить от солдата. В голосе его услышал он родные, деревенские ноты.
– Дядя, а что такое «совесть»? – неожиданно спросил мальчик.
Солдат ответил не сразу.
– Совесть? Вот, скажем, у тебя есть мать?
– Ну так что?
– Вот, скажем, велит тебе фашист родную мать застрелить, чтобы себе жизнь спасти. Если совести у тебя нет, ты застрелишь…
– А если не мать, а другого человека?
– А это какой человек… Тут тебе твоя совесть в аккурат и подскажет. Врага стреляй, а друга грудью заслони. Или вот, скажем, предатель, кто против своих пошел. У того тоже совести нет…
Солдат не успел досказать. Шофер зашел в кабинку, и машина начала фырчать. Пашка вернулся на тротуар. Его не удовлетворило объяснение солдата. В представлении мальчика совесть была чем-то более мелким, обыденным. Вот, например, он начал воровать, – есть у него совесть или нет? А если нет, если он ее потерял, то навсегда или снова может ее найти? Пашке казалось, что стоит ему бросить игру в карты, раззнакомиться с ворами, и все станет на свое место и, наверное, совесть вернется к нему обратно. И это никогда не поздно.
Грузовик зафырчал, несколько раз громко хлопнул, выбрасывая из трубы огонь, и уехал. Снова тишина.
Пашка стоял неподвижно, забыв, что приближается одиннадцать часов и надо торопиться. Ровно в одиннадцать движение по городу прекращалось, и всех опоздавших, не имеющих ночных пропусков, патрули забирали в отделение милиции, где они и сидели до пяти часов утра.
Какое-то отупение охватило Пашку. Очнулся он, услышав быстро приближающиеся шаги…
– Мишка, ты?
Миша остановился. В первую секунду он удивился, узнав Пашку.
– Ты домой?
– Ага.
– Идем скорей, а не то заберут.
– Мне наплевать! Пускай хоть повесят, – мрачно сказал Пашка. – Хочешь папиросу?
– Я не курю. Идем, идем.
Они пошли по безлюдной набережной.
– Проиграл? – спросил Миша.
– Все продул. Ободрали как липку. Мишка, давай вместе воровать. Я бы с тобой не боялся.
Миша молчал. Он только что простился с Леной, узнал адрес мастерской и думал о том, как приятно будет помочь этой славной девочке. От этих мыслей на душе у Миши было тепло. И вдруг такая встреча! Но делать нечего, приходится разговаривать. Ведь он разведчик…
– А ты давно воруешь? – небрежно спросил он.
– Нет.
– Какой же ты мне помощник? Сразу и попадешься. Посадят тебя в тюрьму, и меня выдашь.
– Нет… я буду молчать.
– Ты лучше скажи, где деньги достал?
– Украл.
– У кого украл?
– Ключ сделал от кладовой и мясо украл у Стакан Стаканыча.
– А кто это такой?
Пашка рассказал о кладовщике, сознавшись, что тот хорошо к нему относился. И он, воспользовавшись доверием старика, смастерил второй ключ.
