Герман Матвеев - Зеленые цепочки
– А там разве нет электричества?
– Нету. Вывернули лампочку, а то через щели свет видно.
Захватив лампу, Мишка вышел в прихожую. Дверь на улицу он сразу увидел. Он, крадучись, сделал несколько шагов к ней, поставил лампу на пол, снял крюк и распахнул дверь. Холодный воздух охватил его, и Мишка невольно вздрогнул. «Может быть, остаться до утра? – подумал он, но тут же отбросил эту мысль. – А вдруг придет однорукий? Нет. Времени терять нельзя». Он вышел на улицу. Глаза, как это бывает при переходе от света к темноте, ничего не видели. Вытянув руку вперед, мальчик нащупал забор и пошел вдоль него. «Надо хотя бы чем-нибудь отметить дом», – подумал он. В конце забора он сорвал пучок мокрой травы и торопливо запихнул ее между рейками. Захрустел песок, затем Мишка споткнулся о дощатый тротуар и наконец почувствовал под ногами булыжники мостовой. Где-то вправо от него блеснул фонарик. Мишка быстро зашагал на огонек. Глаза постепенно привыкали к темноте, он уже различал вокруг себя силуэты домов и деревьев. Вдруг перед ним выросла темная фигура и загородила ему дорогу. Яркий луч фонарика ослепил глаза. От неожиданности Мишка шарахнулся в сторону.
– Кто такой? Стой! Пропуск есть?
– А ты кто такой, чтобы пропуска спрашивать? – ответил мальчик, разобрав по голосу, что перед ним какой-то старик.
– Я ответственный дежурный. Предъяви пропуск!
– А чего ты мне в глаза светишь? Отверни фонарь! – рассердился Мишка. – Какая это улица?
– Белосельская, – неуверенно сказал старик, сбитый с толку повелительным тоном мальчика.
– А номер дома?
– Который?
– Да вот этот. – Мишка ткнул рукой в сторону.
– Этот? Пятьдесят шесть.
– Понятно. А теперь веди меня скорей, куда надо.
– Куда?
– К начальнику. В милицию или в штаб… Где у вас штаб обороны?
– Н-не знаю… – замялся старик. Он теперь, видимо, и сам был не рад, что остановил мальчишку.
– Веди скорей! Пропуска у меня нет.
– Ладно уж, иди. Тебе спать пора, – добродушно сказал старик.
– Какой же ты дежурный? – возмутился Мишка. – Задержал, а теперь на попятный. А может, я фашист, с парашютом спустился?
– Не болтай языком-то! Иди, пока не попало.
Старик отошел от него.
– Слышишь, дед? – крикнул Мишка. – Где у вас милиция?
– Отцепись! Ничего я не знаю. Иди своей дорогой. – Старик сел на лавочку перед домом.
Мишка остановился в раздумье. В его распоряжении было мало времени. Дорога́ каждая минута, а если он будет сам искать милицию или штаб в незнакомой местности, то шофер, пожалуй, успеет скрыться. Выход был один: рассердить старика, чтобы тот отвел его в милицию.
– Эх ты, дежурный! На лавочку уселся и уже захрапел! А тоже мне: «Стой! Пропуск есть?» – передразнил он старика.
– Не хулигань, парень! Иди, пока цел! – с угрозой проворчал старик.
– Очень я тебя испугался. Ах! Ах! Держите меня, я в обморок падаю от страха!..
Он добился своего. Выведенный из себя, старик подошел и схватил Мишку за шиворот.
– Не хочешь по-хорошему – на себя пеняй! Идем!
Они прошли несколько домов и остановились.
– Маша! – крикнул старик в темноту. Ему отозвался молодой женский голос. – Маша, отведи-ка этого фрукта в милицию и скажи, что он без пропуска ходит. И скажи еще, что хулиганит. Скажи, что меня всячески поносил при исполнении служебных обязанностей. Поняла?
– Он убежит от меня, дедушка.
– Не посмеет.
– Никуда я не побегу. Ведите скорей, – сказал Мишка нетерпеливо.
Девушка внимательно посмотрела на задержанного. Она была одного роста с Мишкой и явно боялась этого отчаянного парня, который сам напрашивается в милицию.
– Куда идти? – спросил Мишка и, не дожидаясь ответа, быстро зашагал по дороге, изредка оглядываясь назад.
Конвойная не отставала, однако шла на почтительном расстоянии.
– Теперь направо надо свернуть, – сказала она у переулка.
– Сюда, что ли? Да ты иди вперед. Улицы у вас… как в деревне, – проворчал Мишка, поджидая своего конвоира.
Так они и дошли в полной темноте до отделения милиции. Конвоир – впереди, а задержанный – сзади.
16. В КОМНАТЕ СЛЕДОВАТЕЛЯ
На подступах к Ленинграду шли напряженные, кровопролитные бои. Атаки следовали одна за другой. Танки прорывались на окраины, и каждый раз, по расчетам немецких штабов, Ленинград должен был пасть. Уже назначен был день и час парада «непобедимой» германской армии на исторической площади города у Зимнего дворца. Но защитники Ленинграда решили иначе, и парад пришлось отложить.
В эти дни в Ленинграде об отдыхе думать было некогда.
Майор государственной безопасности, вернувшись с улицы Воскова, наскоро выпил стакан крепкого кофе, чтобы прогнать туман, стоявший перед глазами от переутомления, и вызвал Воронова на допрос.
Бессонные ночи давали себя знать. Как только он садился на стул, мысли начинали расплываться, таять и во всем теле появлялась слабость. Майор встряхивал головой, усилием воли «приводил себя в порядок», закуривал папиросу и снова углублялся в бумаги. Нельзя было дать опомниться диверсантам. Искать… Искать… Разматывать клубок как можно скорее.
Наглое, вызывающее презрение, с которым Воронов держался у себя дома, после того как были найдены его сокровища, теперь сменилось трусливой предупредительностью. На предложение майора сесть он поспешно опустился на кончик стула и замер в ожидании. Вся его фигура выражала смирение, покорность и преданную готовность.
«Эти люди в такие минуты начинают говорить с приставкой „с“*», – подумал майор.
– Ваша фамилия? – задал он обычный вопрос.
– Чего-с? – переспросил арестованный.
Майор улыбнулся. Догадка его подтвердилась.
Когда были заданы и записаны анкетные вопросы, майор отложил в сторону перо, откинулся на спинку стула и закурил.
Теперь начиналось самое трудное – узнать правду.
– Вы, конечно, догадываетесь о причинах вашего ареста?
– Совершенно верно-с. Я думаю, что мои сбережения… – немедленно ответил Воронов, но майор его перебил:
– Ваши сбережения меня интересуют в той мере, в какой они связаны с вашей деятельностью.
– Какой деятельностью?
– А вы разве не понимаете?
Арестованный подумал и, не опуская глаз, горячо заговорил:
– Нет. Если вы говорите о моей служебной деятельности, я весь тут, как на ладошке. Кроме благодарностей, за мной ничего… Я был на лучшем счету. Спросите в правлении, спросите кого угодно.
Воронов долго говорил о своих убеждениях, о безупречной работе, о безграничной любви к родине.
– Я верю вам, – спокойно и почти ласково сказал майор, когда арестованный закончил. – Я верю вам, но ведь это, к сожалению, слова. В моем распоряжении имеются факты, которые говорят совершенно другое. Может быть, мы перейдем ближе к делу?
– Не знаю, о каких делах вы говорите.
– А вы подумайте. Я вас не тороплю. Вы человек взрослый и знаете, где находитесь.
– Нет. Вы мне не верите, – горько сказал Воронов после минуты раздумья.
– Почему вы так решили?
– Да так, по всему видно.
– Вы мне столько говорили о своих убеждениях, о своей замечательной работе, о том, как вы любите свою родину… Вы меня очень убедили, и я вполне вам поверил. Здесь, очевидно, какая-то ошибка. Если бы от меня зависело, я бы вас освободил немедленно. Вы не огорчайтесь. Мы быстро исправим эту ошибку. Может быть, это клевета чья-нибудь? Завистников много. Одним словом, считайте, что все это пустяки, недоразумение.
Арестованный взглянул на майора, и в его глазах блеснул огонек.
– Я вижу, вы меня за дурака считаете.
– Как и вы меня.
После этой реплики майору стало ясно, что представление комедии окончено. Начинается второй этап допроса, более сложный.
– Итак… Что вы мне еще скажете, гражданин Воронов?
– Я не знаю, что вам надо от меня.
– Меня интересует ваша деятельность, особенно за последний месяц.
– Какая там деятельность! Я все время в саду, около Госнардома*, землю копал. Блиндажи строили.
– А еще?
– Всё. Вы меня посадили, значит, сами должны знать, за что посадили.
– Опять начинаем в дурачки играть?
– Вам хорошо на том стуле рассуждать.
– А вы хотели со мной местами поменяться? Нет, этот вариант, пожалуй, не выйдет.
– Как знать! – не выдержал арестованный, но сейчас же спохватился и поправился: – «От сумы да от тюрьмы не зарекайся», как пословица говорит.
– Да, да… Вот мы и начинаем понимать друг друга…
В это время зазвонил телефон. Майор снял трубку и услышал голос одного из помощников.
– Товарищ майор, вас вызывает Бураков.
– Где он?
– Где-то за городом.
– Может он позвонить сюда?
– Да.
– Сообщите ему мой номер.
Майор жестом предложил арестованному выйти из комнаты следствия.
– Отдохните здесь и подумайте немного, а то вы не совсем верно расцениваете свои возможности, – с улыбкой сказал он, указав на стул в коридоре.