Астрид Линдгрен - Расмус, Понтус и Растяпа
В последние часы Понтусу было не до смеха, но увидев, как Берта и Альфредо заходят с чёрного хода в дом номер четырнадцать по Столярову холму, где он прожил все свои одиннадцать лет, Понтус вдруг захохотал:
– С ума сойти. Они ведь идут к тётке Андерссон в подвал! – И засмеялся ещё пуще: – Расмус, а знаешь, о чём тётка Андерссон попросила меня на прошлой неделе, как раз перед тем, как сломать ногу?
Тут Понтус начал смеяться так громко, что Расмус заволновался и попытался его успокоить. Но ему это не удалось.
– Она попросила меня… Попросила прибраться у неё в подвале и дала мне ключ!
Расмус невольно заулыбался:
– Уж мы там приберёмся! Начнём с того, что вытащим оттуда Растяпу.
Понтус кивнул:
– Да… И серебро! Только подождём, пока они оттуда смоются. Пойдём-ка пока в дровяной сарай!
Во время войн с соседскими ребятами Понтусу частенько приходилось наблюдать за чёрным ходом, и он знал, что из сарая это делать лучше всего. В стенах были широкие щели, через которые открывался превосходный обзор.
– Где у тебя ключ? – спросил Расмус, пока они пробирались по тёмному сараю.
– Висит на гвоздике рядом с нашим, от склада. Хорошо, что не остался дома! – Тут он зевнул. – Как от всей этой ночной жизни спать хочется… – пробормотал он. – Надеюсь, они не думают навеки там поселиться?
Расмус вздохнул:
– Я уж тоже ни минуты ждать не могу!
Расмус попробовал успокоиться, но напрасно. Он стоял, уставившись сквозь щель в стене на дверь чёрного хода, и слёзы застилали ему глаза. Дверь была серая, старая, с облезающей краской, со следами множества ног – видно, её часто открывали пинками. Может, там были и его собственные следы, оставленные, когда он бежал сюда с пустыми бутылками и другим хламом. Никогда раньше эта дверь не удостаивалась его внимания, но сейчас он почти ненавидел её… Она что, закрылась навсегда?
Нет, не навсегда. К двери подошли, она приоткрылась, и Берта осторожно высунула нос на улицу. За ней бесцеремонно шагнул на свет Альфредо. Он был уже без сумки, а Берта без свёртка.
– Сейчас пойдём прибираться, – шепнул Понтус и замолчал, потому что злодеи были как раз возле сарая: так близко, что их можно было бы даже пощекотать.
– Она меня допекла с этими резиновыми сапогами, – сказала Берта, проходя, – наконец-то я от них отделалась.
Ребята не поняли, о каких резиновых сапогах идёт речь, и не стали спрашивать, так что Альфредо с Бертой спокойно скрылись за холмом. И Расмус с Понтусом наконец-то пошли вызволять Растяпу.
Расмус первым сбежал вниз по подвальным ступенькам.
«ОАО “Объединённый утиль”, владельцы Понтус Магнуссон и Расмус Персон», – гласила надпись на двери. Это была родная и знакомая табличка, но сегодня владельца Расмуса Персона не интересовал утиль. Бледный от волнения, он стоял и ждал, пока Понтус снимет с гвоздя ключ. Никогда в жизни ему не было так плохо!
По другую сторону коридорчика, в трёх шагах от их склада, находился подвал госпожи Андерссон, и Понтус уже открывал висячий замок.
– Я сейчас, сейчас, – сказал он, видя страдания Расмуса.
Дверь открылась, и Расмус вбежал внутрь.
– Растяпа, ты жив?
Он старался придать своему голосу бодрость, но тут же заплакал, увидев свёрток, без движения лежащий на куче тряпья посреди комнаты. Было ясно, что в этом подвале нет никакой живой собаки. Дрожащими руками Расмус развернул сверток.
Там лежали резиновые сапоги. Старая куртка, резиновые сапоги, и ничего больше. Расмус тупо смотрел на них, и прошло несколько мгновений, прежде чем он сообразил, что Растяпы в свертке никогда не было, ни живого, ни мёртвого.
Он недоумённо посмотрел на Понтуса:
– Куда же они тогда дели Растяпу?
Этого никто не знал. Они пошли по ложному следу, а в это время Эрнст унёс Растяпу туда, где никто его не найдёт и даже не услышит лая. А они сидят тут… В подвале госпожи Андерссон!
– Ну хоть серебро-то здесь, – сказал наконец Понтус. Он взял у Расмуса фонарик и осветил кучу тряпья. Расмус остался сидеть на полу с резиновыми сапогами. Зачем ему двигаться, если он не нашёл Растяпу, пусть даже в этом подвале полным-полно серебра?
– Может, хорошо, что Тяпа не здесь, – проговорил он наконец. – Может, он всё-таки жив.
Оставалась хоть маленькая, но надежда, что завтра вечером он увидит своего любимца.
А поиски Понтуса наконец увенчались успехом. Он открыл ларь из-под картошки и теперь стоял рядом, с довольным видом похлопывая лежащую внутри сумку.
– Угадай, что в ней? И кто сейчас возьмет её и пойдет в полицию?
– Уж точно не мы, – Расмус помотал головой. – Они же тогда убьют Растяпу.
Понтус тихо закрыл ларь:
– Об этом я и не подумал.
Но Расмус тоже поглядел на сумку и заметил, что она набита до отказа.
– Представляешь, как странно? – сказал он. – Мы сидим здесь с целой сумкой серебра и не знаем, что с ней делать. Ну просто совершенно не представляем!
Понтус тоже считал, что это очень странно. Это вообще была странная ночь, она так здорово началась и так печально закончилась. Может, лучше бы они спали в своих кроватях… Понтус зевнул и понял, что именно в кровать ему сейчас хочется больше всего.
Он похлопал Расмуса по плечу:
– Пойдём спать?
– Пойдём, – подавленно произнёс Расмус.
Было очень жаль видеть его таким грустным. Понтусу ужасно хотелось утешить друга. И он вспомнил – фотография Приккен! Всё-таки они сделали что-то хорошее.
– Тогда угадай, кто скоро отдаст Приккен её фотографию? – весело сказал он.
Но Расмус снова помотал головой:
– Кто угодно, только не мы. Ты разве не понимаешь? Нам теперь и заикнуться нельзя, что мы были у Юакима ночью, не то подумают, что это мы украли серебро!
Понтус повесил нос… Ну что за неудачный поход! Он грустно кивнул:
– Ты прав. Нам ничего не остаётся, кроме как «держать язык за зубов», как сказал Альфредо.
Глава седьмая
Просыпаться не хотелось. Совсем не хотелось. Но папа держал Расмуса за ноги и тряс что было силы, какой уж там сон? Да ещё и мама стояла рядом с кроватью и щекотала пятки, а от этого сна тоже не прибавляется. Расмус с трудом открыл глаза и без интереса оглядел перевёрнутую вверх ногами действительность.
– Придётся проснуться, Расмус, – засмеялась мама. – Ты что же, совсем не собираешься сегодня в школу?
Папа опустил Расмуса на пол.
– Ну и горазды дети спать, – с удивлением произнёс он. – Мальчишка спит с восьми вечера, и никак его не добудишься.
Конечно, не добудишься, подумал Расмус. Стоило ли просыпаться, чтобы вспомнить, что случилось с Растяпой?
– А ты ещё и с собакой не гулял, – сказала мама. – Где же Растяпа?
– Не знаю, – пробормотал Расмус.
– Наверное, у Приккен, – предположил папа и крикнул: – Приккен, Растяпа у тебя?
Из комнаты Приккен донеслось мрачное «нет».
– Вот негодник, верно, опять выпрыгнул в окно, – сказала мама. – Расмус, по-моему, надо наказать его, когда он вернётся.
Наказать… Если б мама только знала! Да если Растяпа вернётся живым, он попросит у него прощения за каждое грубое слово, и на все деньги купит ему ливерной колбасы, и никогда, никогда больше не оставит его одного ни на минутку, даже если для этого придётся бросить школу!
Но бросить школу прямо сейчас нельзя, всё-таки надо туда пойти. Ох, как же дотянуть до конца уроков и не поседеть, думая о Растяпе?
Приккен уже позавтракала и сидела с мрачным видом, уставившись в одну точку. Как можно так переживать из-за Юакима, это же не собака! Сегодня Расмусу было не до горестей сестры: на сей раз у него имелись свои, и куда более серьёзные.
Только папа был весел, как обычно. Он жарил гренки и распевал во всё горло: «Тонконогая девчонка села на качели, тра-ля-ля…»
Расмус глянул на него с укоризной – как можно петь такое, когда Растяпа пропал? Но папа ничего не понимал. Он перевёл взгляд с Расмуса на Приккен и обратно:
– Да что ж это такое, у нас что, опять годовое заседание Общества унывателей? Что это значит, в конце концов?
Он ободряюще ткнул Расмуса в бок:
– Ты из-за Растяпы? Перестань! Полиция Вестанвика всегда начеку. Можно считать, что Растяпа уже нашёлся!
Как раз в этот момент зазвонил телефон. Подошла мама.
– Патрик, – крикнула она, – тебя спрашивает старший комиссар.
«Могу поклясться, я знаю, что он скажет», – подумал Расмус.
– Доброе утро, старшина, – завопил папа в трубку. – Как спалось? Что?..
Папа замолчал. Расмус с нетерпением ждал продолжения.
– У фон Ренкенов, – воскликнул папа, тут уж и Приккен округлила глаза и навострила уши. – В жизни такого не слыхал! Да, да, пулей лечу!
И он действительно пулей влетел в кухню.
– Барона ограбили, унесли подчистую всё серебро… Чёрт-те что!
