Микаэл Ханьян - Беседы с ангелом по имени Билл
Собственно, красотой полюбоваться тоже не удалось. Не успели мы дойти до клумбы, как Билл повернул назад, к кустам. Битый час, ни разу не присев, мы болтались, как два челнока, не доходя ни до одного, ни до другого конца аллеи.
Настроение, испорченное после утреннего разговора с Лиз, опустилось еще на пару градусов.
– Да ла-адно тебе хандрить, – пропел Билл и хлопнул меня по плечу. От этого дружеского утешения плечо сразу заныло, и настроение испортилось окончательно. Я начал вспоминать свои бесконечные унижения, свои многочисленные неудачи, и острая, пронзительная жалость к себе защипала во всех возможных местах и брызнула из глаз совсем уже постыдными слезами.
Билл остановился и по-отечески вытер мне глаза бумажной салфеткой:
– Давай, выкладывай, что там такое стряслось.
Но выговорить мне ничего не удалось. Пришлось пару раз высморкаться и сделать несколько судорожных вдохов, прежде чем у меня снова прорезался голос.
– Я ничего не понимаю. Вот, вкратце, и всё.
– Так-так, замечательно. – Ангел, казалось, действительно был очень рад моему ответу. – Это нас устраивает. Ты ведь помнишь: «Я знаю, что я ничего не знаю?» Применительно к нашему случаю: «Я понимаю, что я ничего не понимаю». Здесь важно то, что в обеих формулировках – подспудная готовность пересмотреть некоторые взгляды, постараться увидеть вещи по-новому. А раз так, раз ты пришел на нашу встречу с этим признанием, самое время поговорить о разуме.
– А присесть можно? – взмолился я.
– Нет, лучше сохранять движение. Оно больше способствует усвоению. Могу тебя заверить: вскоре ты забудешь о своей усталости.
Я в этом сильно сомневался, но спорить не стал – просто не было сил. Уныло плетясь за Биллом, я начал выслушивать его очередные сентенции. Правда, вскоре я и впрямь забыл о том, с чего началась та встреча, да и весь тот день.
– В отличие от смерти, тема разума является обязательной для всех наших подопечных, на какой бы сфере они ни находились. На этой теме ломают копья многие, потому что мало кто умеет абстрагироваться от того инструмента, которым мы все пользуемся. А без этого абстрагирования, без возможности взглянуть со стороны, невозможно ни объяснить феномен разума, ни сделать правильные выводы о его роли.
Мы уперлись в кусты, перед которыми Билл на мгновение застыл с опущенной головой, а затем снова зашуршали галькой в обратном направлении.
– Если брать только одно из возможных определений, то разум – это интерфейс.
– Между чем и чем?
– Конечно же, между внешним миром и духом.
– Но если дух – вершина иерархии, на кой ему сдался этот внешний мир? Наслаждался бы сам с собой и не лез в это болото.
– Это невозможно. Основной атрибут чистого духа – любовь, а любовь стремится всё улучшить, усовершенствовать, осветить. К сожалению, для чистого духа физический мир нереален, поэтому и нужен некий инструмент, обеспечивающий связь и посреднические функции с низшим уровнем.
– То есть разум как бы сообщает духу, что у нас здесь происходит? Что-то вроде перископа?
– Скорее, глубоководного батискафа.
Билл надул щеки и вытаращил глаза. Я не мог не улыбнуться.
– Погружаясь в глубины физического мира, этот разумный батискаф позволяет получать чрезвычайно важный для духа опыт. Опыт уникален, незаменим и неотъемлем от эволюции. А получить его можно только чувственным путем, только «на глубине».
Передо мной возникла картина батискафа, опускающегося на всё большую глубину. Исчезли яркие блики солнца на поверхности воды, лазурь уступила место мутным чернилам, а вместо игривых стаек плотвы появились студенистые слизни.
– Да, всё правильно, – заявил Билл, который, как оказалось, шел рядом с закрытыми глазами, просматривая ту же самую картинку. – От радости общения – до подсознательных глубин страха.
Из батискафа поднимались куда-то наверх пузырьки воздуха, сразу же исчезая в этой гигантской чернильнице.
– Но это – только одна из функций, – продолжил ангел. – Информацию ведь нужно передать не только наверх, но и вниз. И вот тут-то начинаются главные проблемы. Дело в том, что разум чрезвычайно редко способен осознанно воспринимать водительство духа, то есть понимать свое промежуточное, подчиненное положение. В большинстве случаев он видит себя вершиной иерархии, начальником, полностью игнорируя слабые импульсы духа.
– Так, может, нужно просто усилить эти импульсы, и всё наладится?
– Молодец! Теперь только подскажи, как именно.
Я молчал, не зная, что предложить моему наставнику.
– Над этой проблемой дух бьется с тех пор, как во вселенной возникла эволюция. Представь себе, его возможности ограничены. Это может показаться тебе странным, но ограничения введены самим духом. Первое и главное из них называется «сохранение за разумом свободной воли».
– То есть, разум волен делать, что хочет?
– Скажем так: что хочет – из того что может. К сожалению, хочет и может он достаточно для того, чтобы навредить телу, обмануть самого себя и отвергнуть дух.
– Отвергнуть? Разве дух – не вершина нашей триады?
– Ты прав: отвергнуть дух трудно, но его можно с успехом игнорировать. И продолжать заниматься этим можно очень долго – зачастую всю жизнь.
– То есть, триада как бы распадается?
– Именно так. Вместо триединства остается неустойчивое, драчливое партнерство, которое начинает диктовать собственные правила игры. Печально то, что без высшего водительства оно обречено на страдания, поскольку эти «приятели» неспособны дуть в одну дуду: телу нужны плотские удовольствия, разуму – ментальные. Тело постоянно пытается усыпить разум, который с таким же упорством стремится подчинить себе тело. Эта сладкая парочка идет по жизни, как будто каждый миг является последним и нужно урвать как можно больше, причем каждый пытается натянуть одеяло на себя. Телу подавай еду, секс, ничегонеделание. Разуму хочется блаженства и вечного кайфа. Но в одном они едины: услышав даже слабый, робкий голос духа, они объединяются для совместного противостояния его «проискам», и тут разум выступает во всей своей красе. Он не брезгует любыми методами, чтобы опорочить дух, превратить его в фантом, убедить тело, что главное в этой жизни – это физическое благополучие и довольство.
Передо мной возникла новая картина: некое чудище с телом бегемота и головой хряка поглядывало своими свинячьими глазками на роскошную бабочку, порхавшую над ним и почему-то неспособную сложить крылья.
– Вот-вот – не в бровь, а в нос, – отреагировал ангел.
– В глаз.
– В нос тоже неприятно.Видение исчезло, но вопросы остались.
– Но почему дух не может усилить свои сигналы, не нарушая свободу воли?
– Здесь всё ясно. Дух оперирует тонкими энергетическими субстанциями, в то время как разум, использующий телесный субстрат – мозг – использует в основном только тот энергетический спектр, который «понятен» телу. Сигналы духа просто тонут в энергетических потоках, исходящих от тела, тем более что разум способен усилить любое доминантное состояние: беспокойство превратить в страх, неприязнь раздуть до ненависти и вражды. В этой враждебной среде у духа очень мало простора для маневра.
– Так что, получается, надежды нет?
Билл остановился.
– Если бы надежды не было, мы бы с тобой не разговаривали. Хотя в физическом мире духу приходится действовать в очень сложных условиях, некоторый арсенал средств всё же сохраняется. Но средства эти такие же мягкие, незаметные и ненавязчивые, как голос самого духа.
Мы снова двинулись по нашему челночному маршруту и теперь постепенно приближались к моей любимой клумбе.
– Вот, скажи мне, – вкрадчиво начал ангел, – с чего началось наше знакомство?
– С того, что ты свалился мне на голову.
– В следующий раз так и сделаю, чтобы не давал глупых ответов.
– Да это просто выражение такое.
Билл, казалось, пропустил мое объяснение мимо ушей.
– Наше знакомство началось с того, что твоему духу удалось пробиться через выстроенные разумом хитроумные заграждения и послать сигнал бедствия.
– SOS! Спасите наши души!
– Вот именно, молодой человек, вот именно! Спасите его душу – именно таковым и было послание, полученное в тот день от твоего разума.
– Почему от разума – разве не от духа?
– Нет, именно от разума: сигнал должен быть осознанным, то есть быть воспринятым разумом.
– Ладно, но ты говорил про арсенал духовных средств.
– Средства, как раз, в основном не духовные, но дух умеет использовать их для усиления своих сигналов. Как ты помнишь, в то время тебе не хватало общения. Чувство лишенности – одно из мощных средств воздействия на разум в попытке заставить его изменить свои приоритеты. Известный риск здесь есть: люди с неустойчивой психикой порой не выдерживают это состояние и либо хватаются за искусственные компенсаторы, либо вообще отказываются от борьбы.
