Александр Солженицын - Раковый корпус
Я не поехал на вызов Твардовского, а написал ему так:
“…Если вы взволнованы, что повесть эта стала известна не только редакции «Нового мира», то… я должен был бы выразить удивление… Это право всякого автора, и было бы странно, если бы вы намерились лишить меня его. К тому же, я не могу допустить, чтобы «Раковый корпус» повторил печальный путь романа: сперва неопределённо-долгое ожидание, просьбы к автору от редакции никому не давать его читать, затем роман потерян и для меня и для читателей, но распространяется по какому-то закрытому списку…”»[28]
Забрав рукопись из «Нового мира», А. С. предложил её ленинградскому журналу «Звезда» и казахстанскому «Простору». В начале 1967 г. ответил на пожелания редакции «Простора»: «Убрать длинноты я не могу по той причине, что я их там не вижу, иначе убрал бы ещё до посылки рукописи в редакцию. “Довести до кондиции” также не могу, ибо не знаю уровня кондиции, принятой в Вашем журнале, а по мне “кондиция” удовлетворительна и такая. Прошу Вас конкретно указать, что для Вас в рукописи неприемлемо, либо вернуть рукопись»[29]. С такой же просьбой автор обратился в редакцию «Звезды». Ответа не последовало. А еженедельники «Литературная Россия», «Радио и телевидение» не рискнули напечатать даже главу из «Ракового корпуса»[30].
На вопрос японского корреспондента Седзе Комото о «Раковом корпусе» А. С. ответил (15 ноября 1966):
«“Раковый корпус” – это повесть объёмом в 25 печатных листов, состоит из двух частей. Часть 1-ю я закончил весной 1966, но ещё не сумел найти для неё издателя. Часть 2-ю надеюсь закончить вскоре. Действие повести происходит в 1955, в онкологической клинике крупного южного советского города. Я сам лежал там, будучи при смерти, и использую свои личные впечатления. Впрочем, повесть – не только о больнице, потому что при художественном подходе всякое частное явление становится, если пользоваться математическим сравнением, “связкой плоскостей”: множество жизненных плоскостей неожиданно пересекаются в избранной точке»[31].
Три месяца пролежала 1-я часть «Ракового корпуса» у секретаря столичного отделения Союза писателей генерал-лейтенанта КГБ В. Н. Ильина, прежде чем на 16 ноября 1966 г. было назначено её обсуждение в Малом зале Центрального Дома литераторов на расширенном заседании бюро секции прозы Московской писательской организации. Председательствовал Г. С. Берёзко. Выступили А. М. Борщаговский, В. А. Каверин, И. Ф. Винниченко, Н. А. Асанов, А. М. Медников, Л. И. Славин, З. С. Кедрина, Л. Р. Кабо, Б. М. Сарнов, Ю. Ф. Карякин, Е. Ю. Мальцев, П. А. Сажин, Е. Б. Тагер, А. М. Турков, Г. Я. Бакланов. Чаще всего в связи с повестью А. С. упоминалась повесть Л. Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича», но также госпиталь на Бородинском поле (из «Войны и мира») и тюремная палата (из «Воскресения»). Кроме Кедриной, «общественной обвинительницы» на недавнем процессе А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля, никто не посмел явиться для открытого спора, да и она вынуждена была подлаживаться под общее настроение. Правда, некоторые ораторы, как повелось, сочли своим долгом высказать автору различные пожелания с редакторско-цензорским уклоном (порой взаимоисключающие).
«И превратилось обсуждение не в бой, как ждалось, а в триумф и провозвещение некой новой литературы – ещё никем не определённой, никем не проанализированной, но жадно ожидаемой всеми. Она, как заявил Каверин в отличной смелой речи (да уж много лет им можно было смело, чего они ждали!), придёт на смену прежней рептильной литературе»[32].
Отлично понимая, что главная цель дискуссии – помочь продвижению «Ракового корпуса» в печать, члены бюро приняли решение «просить ускорить издание этого произведения»[33]. А. С. спросил, может ли секция прозы обсудить и 2-ю часть повести, когда она будет написана. Берёзко ему ответил: «Обязательно». Однако и просьба бюро оказалась безрезультатной, и обещание его председателя напрасным.
30 ноября 1966 г., выступая в Институте востоковедения, А. С. прочитал из «Ракового корпуса» главу 6-ю («История анализа») и главу 16-ю («Несуразности»). Перед чтением сказал: «Первую часть повести я окончил весной. Я послал текст в журнал “Новый мир”, но он не был принят. Однако повесть прочли и одобрили в различных литературных инстанциях и рекомендовали к печати. Впрочем, это ещё не значит, что она будет опуб ликована. Судьба этой повести ещё не ясна»[34]. Отвечая на вопрос, автобиографичен ли Костоглотов, автор был краток: «Я не смешиваю себя ни с одним из персонажей повести»[35].
Промежуточный вариант 2-й части «Ракового корпуса» А. С. решил передать А. Т. Твардовскому в феврале 1967 г.:
«Мне кажется справедливым предложить Вам быть первым читателем второй части “Ракового корпуса”, если Вы, конечно, этого захотите.
Текст ещё подвергнется шлифовке, я пока не предлагаю читать повесть всей редакции “Нового мира”, но мнение Лакшина меня также очень бы интересовало.
Пользуюсь случаем заверить Вас, что несостоявшееся наше сотрудничество по 1-й части повести никак не повлияло на моё отношение к “Новому миру”. Я по-прежнему с полной симпатией слежу за позицией и деятельностью журнала. Но обстановка общелитературная слишком крута для меня, чтобы я мог разрешить себе и дальше ту пассивную позицию, которую занимал четыре года»[36].
Через месяц, 16 марта 1967 г., А. С. был у Твардовского, но в полуторачасовой беседе с глазу на глаз меньше всего было речи о «Раковом корпусе».
«Второй части “Корпуса” он высказал высшие похвалы; что это в три раза выше первой части. Но вот что… <…>
– …Но вот что: даже если бы печатание зависело целиком от одного меня – я бы не напечатал. <…> Там – неприятие советской власти. Вы ничего не хотите простить советской власти. <…> Вы – ничего не хотите забыть! Вы – слишком памятливы! <…> Ваша озлобленность уже вредит вашему мастерству. – (Почему ж 2-я часть вышла “в три раза лучше” той, которую он хотел печатать?) – На что вы рассчитываете? Вас не будет никто печатать»[37].
Закончив в феврале 1967 г. «Архипелаг ГУЛАГ», А. С. занялся отделкой обеих частей «Ракового корпуса». «Каждую страницу, перед тем как её печатать окончательно, я её ещё раз дотягиваю, если ещё могу, чтобы поднять её художественную высоту. Так доработан “Раковый корпус”, например <…>» – заметил А. С. в интервью с Хилтоном Крамером, критиком «Нью-Йорк Таймс» (20 апреля 1980)[38].
В письме IV Всесоюзному съезду писателей (16 мая 1967) А. С. подытожил:
«Моя повесть “Раковый корпус” (25 авт. листов), одобренная к печати (1-я часть) секцией прозы московской писательской организации, не может быть издана ни отдельными главами (отвергнуты в пяти журналах), ни тем более целиком (отвергнута “Новым миром”, “Простором” и “Звездой”)»[39].
Тот резонанс, который вызвало письмо А. С. съезду в Советском Союзе, а особенно на Западе, заставил боссов из писательского департамента искать замирения с автором. Воспользовавшись растерянностью в верхах, Твардовский на узком заседании так называемого рабочего секретариата 12 июня 1967 г. предложил пригасить конфликт, немедленно отправив в печать «Раковый корпус»: опубликовать не позже чем через два дня в «Литературной газете» отрывок со ссылкой, что полностью повесть будет напечатана в «Новом мире». Секретари как будто с ним согласились. (Твардовский тут же выбрал главу для «Литгазеты» и сам надписал: «Отрывок из романа “Раковый корпус”», хотя год назад считал это название недопустимым.) Но не только через два дня, а даже через три месяца предложению Твардовского не был дан ход. (В промежутке А. С., надеясь подтолкнуть к действию тех, от кого зависела публикация, предложил Твардовскому заключить договор на повесть, однако тот признался, что не может этого сделать без разрешения.)
Тогда 12 сентября 1967 г. А. С. отправил письмо в секретариат правления Союза писателей и всем секретарям правления. В частности, он напомнил: 12 июня «секретари Правления обещали “рассмотреть вопрос” по крайней мере о печатании моей последней повести “Раковый корпус”. Но за три месяца сорок два секретаря Правления не оказались способны ни вынести оценку повести, ни принять рекомендацию о её печатании. В этом странном равновесии – без прямого запрета и без прямого дозволения – моя повесть существует уже более года, с лета 1966. Сейчас журнал “Новый мир” хочет печатать эту повесть, однако не имеет разрешения. <…>
Я настаиваю на опубликовании моей повести безотлагательно!»[40]
Заседание секретариата правления Союза писателей в ответ на это письмо состоялось 22 сентября под председательством К. А. Федина и длилось больше пяти часов: началось в час и окончилось после шести. Присутствовало свыше тридцати секретарей СП. А. С. объяснил, что отправил своё настоятельное письмо секретариату, чтобы ускорить публикацию «Ракового корпуса» и тем самым предупредить его утечку к западным издателям. Секретари же для дискредитации А. С., как по команде, сворачивали на его пьесу «Пир победителей» (1951), сочинённую устно на общих работах в Экибастузском лагере, никем не читанную, пока её не захватили при обыске сотрудники КГБ и не стали распространять. От А. С. требовали публично выступить против шума на Западе вокруг письма IV Всесоюзному съезду писателей. Но А. С. настаивал на том, что не может выступать по поводу ненапечатанного письма, ни один пункт которого даже не начал исправляться. Никаких результатов обсуждение не дало.
