Николай Чергинец - Сыновья
А Дана в это время достала из своей сумки два зонта.
— На улице дождь, и зонтик необходим каждому, джентльмену, выходящему из дому.
Миллер нетерпеливо прошелся по комнате.
— Итак, друзья, в путь! Вас ждут развлечения.
Они вышли на улицу, где у подъезда стоял микроавтобус. За руль сел Тарас, и они поехали. Миллер, сидевший около дверей на первом сиденье, громко сказал:
— Мы сейчас провезем вас по городу, а затем, если дождь не прекратится, посетим салон мадам Тюссо. — Он хмуро посмотрел на парней. — Слышали ли вы о салоне мадам Тюссо?
Николаев тут же отрицательно покачал. головой, а Леонов неуверенно спросил:
— Это музей восковых фигур?
— О, Антон, да ты же молодчина! — воскликнул Миллер.
А пани Дана захлопала в ладоши.
— Прекрасно, Антон, значит, вы знаете Англию, ибо, как здесь говорят, тот, кто не знает о салоне мадам Тюссо, тот не знает и Англию.
Автобус выехал на огромную площадь, в центре которой установлена высокая круглая колонна. На самом верху колонны в старинной морской форме опирался на шпагу адмирал Нельсон.
— Трафальгарская площадь! — театральным голосом объявил Миллер.
— Самая знаменитая площадь Англии, — добавила Дана. — Это же история! Нельсон! Кто не знает этого знаменитого адмирала, принесшего славу Великобритании на века? — Она хотела еще что-то сказать, но ее перебил Миллер.
— Обратите внимание вот на то большое здание с колоннами. Это — национальная галерея. Мы там скоро побываем.
Они проехали немного по мрачным улицам, и автобус остановился. Миллер начал рассказывать:
— А сейчас мы находимся в символическом центре Лондона, на площади Пиккадилли Серкус. Эта площадь одновременно является и центром рекламы и секса. Здесь есть много очень милых заведений, и если мы все очень Попросим Тараса, то он нас как-нибудь сводит туда. Особенно красива площадь в вечернее и ночное время.
— А кто эти оборванцы? — спросил Леонов, указывая на сидящих и лежащих возле постамента пестро одетых молодых людей.
— А, эти? — небрежно махнул рукой Миллер. — Здесь полная свобода, и молодежь одевается так, как ей нравится. На площади вы можете увидеть разных людейпот полураздетого хиппи до ультрасовременно одетой проститутки. Кстати, женщины здесь стоят недорого.
— А что это за памятник? — поинтересовался Николаев.
— Это скульптура, изображающая бога любви Эроса, — Дана кокетливо улыбнулась Алексею.
Машина тронулась. Леонов с интересом рассматривал Лондон. Узкие улицы, на которых нет зелени, неповоротливые двухэтажные автобусы, черные, похожие на жуков такси, полицейские, одетые во все черное, в неудобных шлемах. И везде реклама: на стенах домов, на крышах… Чужой, кричащий, неуютный город.
— Гайд-парк, — громко объявил Миллер. — Это уникальное место, где каждый может говорить все, что пожелает, критиковать кого угодно.
Недалеко от дороги стояло небольшое квадратное возвышение. На него взобрался заросший, одетый в лохмотья мужчина и, жестикулируя, что-то говорил. Но самое странное — он был абсолютно один, вблизи — ни одного человека.
— Для кого он говорит? — спросил Николаев.
— А не для кого, — равнодушно ответила Дана. — Он, скорее всего, сумасшедший.
— Ну что, — деловито посмотрел на часы Миллер. — Дождь продолжается, и нам нет смысла колесить по городу. Я предлагаю ехать в салон мадам Тюссо.
Салон оказался недалеко. Когда машина остановилась напротив входа, Миллер подхватился.
— Подождите минутку, я разберусь в обстановке.
Леонов и Николаев внимательно рассматривали здание.
На черном фоне длинного козырька большими белыми буквами было написано по-английски: «Мадам Тюссо».
Выше, на уровне второго этажа, на стене овальный барельеф женщины.
Дана пояснила:
— Билет сюда стоит очень дорого, но людей много, особенно туристов.
Прибежал Миллер, он торопливо вскочил в автобус, захлопнул дверь и коротко бросил:
— Тарас, поехали! — И только после, когда автобус тронулся, пояснил: — Сегодня не получилось. Ну, ничего, завтра съездим.
Леонов внимательно смотрел на улицы, он старался запомнить, в какой части города находится их клиника.
«Хотя какая она клиника? — подумалось Антону, — когда там только я и Алексей. Можно подумать, что в Лондоне никто и не болеет».
— Приехали, — объявил Миллер и добавил: — На сегодня хватит. Отдыхайте, набирайтесь сил, а завтра продолжим знакомство с городом.
В комнате молчаливая служанка сразу же принесла еду. Покушав, ребята легли в постель. Алексей негромко спросил:
— А знаешь, почему мы не попали в музей восковых фигур?
— В салон, — поправил его Антон.
— А это все равно. У входа висит расписание работы, так там написано «музей».
— Ну да ладно, так почему мы не попали туда? — спросил Леонов.
— А потому, что там было много советских туристов. Наверное, по линии «Спутника» ребята приехали. Вот господин Миллер испугался, как бы мы к ним не переметнулись.
Антон даже сел на кровати.
— И ты видел их?!
— Конечно. С нашими сумками, в советских куртках, даже отдельные голоса ребят слышал.
Но вдруг Леонов вспомнил: их же наверняка подслушивают и громко сказал:
— Ну и дурак Миллер. Неужели он не понимает, что обратного пути у нас нет!
— Это точно, — подтвердил Николаев, и предложил: — Давай спать. Говорят, что сон лечит, а то я хожу и шатаюсь.
— Да и я тоже, еле ноги передвигаю.
Отдав таким образом дань слушателям, ребята замолчали. Алексей скоро заснул, а мысли Леонова снова, уже в который раз были на душманской базе. Его все больше угнетало то, что он сейчас ест и спит нормально. Его никто не бьет, не издевается над ним, а где-то далеко такие же, как и он, солдаты страдают, а может быть, в эту минуту кто-то из них погибает.
Откуда было знать Леонову, что в это время по огромной воронке, которая была по размеру чуть меньше территории базы, в задумчивости бродят пакистанские генералы и американские советники. Военный губернатор северо-западной пограничной провинции Пакистана генерал-лейтенант Фазли Хак подошел к группе главарей контрреволюции и, глядя на Гульбуддина Хекматиара, зло бросил:
— Объявите всем, что здесь вели бой между собой ваши вооруженные отряды. Надо сделать все, чтобы информация о том, что здесь были советские пленные, не просочилась в Афганистан и на страницы прессы.
Губернатор зябко повел плечами и, не обращая внимания на низкие поклоны главарей, медленно пошел в сторону, думая скорее всего о своей судьбе.
На следующий день после завтрака на том же автобусе прибыл Миллер со своими помощниками. Привезли о десяток порнографических журналов и красочных проспектов. Миллер был весел.
— Хватит, ребята, отдыхать! Поехали на парад восковых фигур.
На сей раз все прошло без заминки. Как только приехали на место, все, кроме Тараса, направились в музей. У входа в большой зал, прежде чем спуститься по ступенькам вниз, ребята остановились. Казалось, что в зале находится много людей, целое столпотворение. Поражала одежда многих: старинная, парадная, бальные и театральные наряды.
Они спустились в зал и зачарованно смотрели на изображенных знаменитостей. Да, действительно, такого парни не видели никогда. Вот королевская семья, чуть впереди в парадном военном костюме, слегка опирающийся на шпагу, герцог Эдинбургский. Словно живые, застыли в естественной позе Людовик XVI с Марией Антуанеттой, впереди них — дети. Прошли чуть дальше, и Дана показала на фигуру мощного мужчины, разодетого в меха, увешанного старинными украшениями и длинным узким кинжалом на цепочке у пояса. Он стоял в окружении шестерых нарядно одетых в старинные платья женщин. Дана вполголоса сказала:
— «Кровавый Генри», или Генрих VIII, со своими женами. Одним отрубил головы, с другими разошелся. Любвеобильный был мужчина. — И Дана слегка подтолкнула Леонова. — Теперь, пожалуй, таких мужчин не найдешь, а, Антон? А вот ваш царь Николай Второй и его супруга.
Между царем и его женой стал Миллер. Николаев тоже стал рядом с манекеном, одетым в полковничью форму, и сказал:
— А я выше царя на целую голову.
— А Наполеон, — заметил Леонов, — в таких случаях отвечал: «Я вас легко могу лишить этого преимущества».
— А ну тебя! — чертыхнулся Николаев и непроизвольно потер пальцем шею, но тут же недоуменно показал на троицу, двое из которых были одеты в черные костюмы, а третий в сутану.
— Ты что, неужели не узнаешь? — воскликнул Миллер. — Это же Черчилль, Кеннеди и папа римский Иоанн XXIII.
— А я-то смотрю, уж больно знакомые все лица, — протяжно ответил Николаев.
Они прошли в другой зал. Миллер торжественно объявил:
— А сейчас мы находимся в очень интересном детективном зале. Здесь размещены фигуры самых знаменитых преступников. Вот, например, — Миллер указал на широкоскулого воскового мужчину, — Пальмер. За двадцать тысяч фунтов стерлингов он отравил жену, брата и своего друга заодно. А вон, чуть дальше, — он указал пальцем на фигуру мужчины с поднятыми на уровень лица связанными руками, — убийца президента США — Освальд.
