Владимир Германздерфер - Путь израильского наёмника
Судя по всему, мои слова нарушили его привычное молчание. Раскачиваясь в стороны, гусеницы легко преодолевали путь. Взрывов не было слышно. Неожиданно всё вообще стихло. Остался только лязг траков по дороге. Казалось, мы приедем без приключений туда, куда направлялись. Сосредоточенные лица смотрели на меня, а я на них.
В этот момент что-то тяжёлое грохнуло по броне. Второй удар был такой же, хотя лично мне хватило и первого. Было впечатление, как будто в темноте нас поймал великан и со всей силы грохнул своей дубиной.
– Нас подбили, нас подбили, – заорал радист в рацию.
Испуганный мальчишка, как и я, впервые в своей жизни попал в такую ситуацию. Второй удар подбил трак и гусеница оборвалась. Мы остановились. В глубине души я запаниковал, но тут же взял себя в руки. В голове всплывали слова Рахиль, которые она мне вдалбливала каждый вечер. Её наука помогла не потерять голову. Второй удар оглушил меня. Сразу вслед за вторым по корпусу грохнул третий. Бронированный танк без башни пока выдерживал попадания стареньких РПГ [12] . Из ушей капнула кровь. Мотор заглох и тогда Яков решился. Все смотрели на него, ожидая приказа. Водитель по рации вызывал подкрепление.
Командир молча указал на дверь. Я понял, что должен бежать за ним, а за мной Илия. Мы передёрнули затворами, а потом меня встретила темнота. Судя по всему, нас обстреливали с высоты. Мы застряли в низине, и сейчас были как на ладони. Это была ошибка Якова. Толкнув дверь, он хотел тенью выскочить в темноту, не подозревая, что за броней его ждёт мгновенная смерть. Снайпер, оснащённый прибором ночного видения, легко снял первого выскочившего из бронетранспортёра. Яков даже не успел крикнуть. Просто рухнул мешком под ноги. Я инстинктивно бросился вперёд, перепрыгивая через тело, и успел проскочить к камням. За мной рухнул Илия. Все остальные остались внутри и резко закрыли за нами дверь.
– Где он?
– Я не вижу.
Мой ответ расстроил Илию.
– Как Яков?
– Теперь он только груз.
– Давай ка сюда его винтовку.
Илия беспрекословно слушался меня. Подтянув винтовку ногой к себе, он освободил её от остывающей руки.
– На, вот.
Расставил на рогатку. Смотрю в прицел, ощущаю мандраж. Вдохнул, выдохнул, закрыл глаза. Адреналина хоть отбавляй.
– Ты видишь его?
– Нет, Илия. На мой монокль. Посмотри вон на ту высотку.
– Ага, сидит там на восемь часов левее куста.
Прицелился по движению. Нажал на спусковой крючок. Осечка.
– Нет патронов. Где их взять?
– У Якова.
Смотрю в прицел. Вижу выстрел и огромная противотанковая ракета, вылетевшая словно огненная птица, качнула бронетранспортёр. Броня шваркнула, да и только. Слава Богу и эта ракета не причинила вреда сидящим внутри. Вижу на пригорке совещающихся солдат.
– Трое с автоматами, двое с гранатомётами.
– Совсем не боятся. Снайпера видишь? Нет? Вот твои патроны.
Вставляю, перещёлкиваю затвор, ловлю в прицеле движущуюся точку. Чуть выношу по ветру. Осечка. Чёрт, американка любит чистоту. Снял магазин. Смотрю, весь в крови.
– Илия, помой патроны.
– Как?
– Водой из фляги.
Я чётко различаю кочку, но она не замечает суету вокруг меня. Знаю, что первого надо снять снайпера. Он – угроза.
– На вот, возьми.
Холодное железо патрона вошло в канал для выстрела.
– В следующий раз возьму русскую. Она не капризна, привычна к любым условиям.
– А я в следующий раз поеду на другом транспорте.
Передо мной всё как на стрельбище у Рахиль. Чувствую каким-то внутренним чутьём, что выстрел надо немножко вынести. Один выстрел – одно попадание. Иначе смерть. Положат всех тут.
Смотрю в монокль. Кочка чуть шевельнулась. Выстрел. Гильза со звоном упала на камень. Смотрю, кочка качнулась и упала.
– Патрон, Илия!
Протянутый тут же попал на своё место. Выстрел.
– Патрон!
Ещё один выстрел. Вечность, в которой был прожит весь бой, длилась всего минуту.
Смотрю, гранатомётчики прицелились в мою лёжку. Нашли, собаки! Сейчас выстрелят и нам амба, крышка. Но тут сработала наша «конница». Две вертушки накрыли высоту. Ракеты в долю секунды превратили её в кучу пыли. Только сейчас я почувствовал боль в коленке. Оказывается, когда падал, развалил коленную чашечку. Был без наколенника. Просто не знал, да и некому было научить.
За что и поплатился.
От перенапряжения и боли закрыл на мгновение глаза, а открыл их уже в госпитале. Улыбнулся, увидев над собой перемазанные маскировкой морды Илии и Андрея.
– Я вот тебе гамбургер принёс. Выздоравливай!
– Отбегался ваш солдат.
– Как, отбегался?
Медсестра, ляпнувшая не то что надо, поспешила удалиться из палаты, услышав злые нотки в голосе Илии.
– Надо, молодые люди, поаккуратней бегать. А вашему другу придётся готовиться к гражданской службе. Армия теперь ему противопоказана.
– Да как же так, доктор?
– А вот так.
– Ну, можно же что-то сделать?
– Можно, но не знаю получиться ли.
– Скажите, а нам что делать?
– Приходите почаще. Пусть не будет одинок.
– Так это мы запросто!
От переживания Илия надкусил мой гамбургер. Андрей улыбнулся.
– Ах ты обжора! Мы же его Владу принесли!
– Я не виноват. Просто разволновался.
– Да ешь ты, ешь.
Я рассмеялся вместе со всеми.
А дальше потянулись день за днём, операция за операцией. Но не это лечило меня, а огромный Илия и Андрей, которые практически жили рядом со мной, превратившись в мою семью. Вроде бы чужие, а стали ближе самых родных. Потом период реабилитации. Прогулки на инвалидной коляске… Илия не любил лифт и всё время таскал меня вместе с коляской по ступенькам. Так бы и таскал до конца света, если бы однажды не споткнулся и не грохнулся. А я схватился за поручень и не упал. В эту долю секунды, я как то поверил сам в себя и наступил на больную ногу. Прошло уже пол года после последней операции. Всё давно срослось. Но не боль, а боязнь боли была моим врагом. Я не мог ходить. Но сейчас, не задумываясь, стал на ногу и устоял.
– Ах ты гад, – возмутился грохнувшийся Илия. – Я тебя туда-сюда таскаю, а ты уже можешь сам ходить?!
Но тут же широкая улыбка сменила гримасу злости.
– Дай ка я тебя поцелую, моя ласточка!
– Ишь, чего захотел.
Наш разговор услышала всё та же медсестра, появившаяся не вовремя на лестничной площадке. С перепугу она убежала обратно на этаж.
С этого дня я начал ходить. Не сразу. Сначала по одной ступеньке, потом по две, по три. Через год я уже проходил медкомиссию, которая поставила штамп «годен». Для всех вокруг я снова стал одним из толпы в военной форме. Такой же, как все: выполняю приказы и боюсь смерти, которая однажды забрала Якова. Все мы умрём, но я ещё подожду и поживу в этом мире, где есть разгильдяй Андрей, огромный добряк Илия и Фанта, мой следопыт. Моё возвращение никто особо не заметил. Всё пошло по плану. Один из толпы стал частью армии, суетившейся возле границы. А винтовку мою Андрей, как и обещал, никому не дал тронуть.
Глава 8
Если посмотреть на военный джип с близи, то он кажется большим и страшным. Отходишь от него и вот он уже ничуточки не пугает. Такой себе ощетинившийся ёжик с антеннами, заклёпками, бронёй и узенькими окошками. А вот если посмотреть на джип со спутника, как это делает сейчас девчонка-регулятор, то видно и нас: таких маленьких, одинаково одетых человечков и большую черепаху. Мы крутимся возле неё, боимся отойти от её брони. Она действительно прикрывает нас даже здесь на рынке.
Спешащие в толпе люди оборачиваются на нас. Разные люди с покупками и без. Некоторые просто идут, а некоторые в широких шляпах или бобровых шапках стоят и сморят на нас. Мы махаем им руками, мол проходи, не делайте мне тут кина. Кричат зазывалы, перекрикивая один другого. Так делали их отцы и деды, так будут торговать и они, пока их дети не примут эстафету став торговцами на восточном рынке. Чего тут только нет и пряности, и оливки, и фрукты, и орехи разных видов. Помидоры, арбузы, огурцы и сладости – всё перемешано в одном блюде под названием иерусалимский базар.
На первый взгляд все люди одинаковые. Но нет, все разные. А особенно отличаются европейцы от восточных людей. Мы носим одежду, под которой скрываем наше тело и показываем только любимому или любимой. Для европейцев есть ещё пляж. Там мы отдаём нашу кожу огромной микро грили с её многочисленными солнечными лучами. Она включается богом с 5 утра и выключается только ночью. А потом перед зеркалом некоторые рассматривают, достаточно ли они поджарились, и не набрали ли лишние килограммы от съеденного гамбургера. Мир тела правит нами. Порой мы теряем истинные ценности и находим искусственные. Например, в силиконе, которым стараются изменить своё тело.
Здесь же, в этом мире Израиля и Палестины, в мире вечной войны арабов и иудеев всё намного проще. Нет силикона, а есть верность. И ещё есть много табу для женщины. Жена верна своему мужу, а если нет, то её просто закидывают камнями. Дикость конечно ужасная. Но так устроен этот мир и мы, приехавшие сюда, не вправе менять традиции. Жизнь вокруг течёт медленно, как и тысячи лет тому назад. И солнце то же и пустыня та же. Когда Лондон был деревушкой полной крестьян и грязных свиней – Иерусалим был городом древних цивилизаций. Восток он тонок как нить, и как нить, натянутая над огнём, непрочен.
