Сергей Кольцов - Тихая разведка
Черемушкин поднялся и, придерживаясь за стену фюзеляжа, стал добираться до открытой двери кабины экипажа. В ее проеме показалось лицо Барышева. Штурман хотел что-то сказать, но в этот момент длинная, изгибающаяся дугой зенитная трасса присосалась к внешней обшивке фюзеляжа. Штурман охнул, жадно глотнул воздух и, схватившись за грудь, неуклюже осел на пол. Черемушкин все же услышал его слабый шепот:
— Самолет атаковали… Отказал… правый мотор. Маслопровод перебит… Скоро машина вспыхнет. Прыгать очень опасно… Расстреляют в воздухе…
Глава пятаяГолос Кондрашова помимо его воли звучал приглушенно:
— Товарищ генерал, транспортный самолет, на борту которого находилась наша разведгруппа, на свою базу не вернулся.
— Знаю… Мне нужны подробности, — Чавчавадзе провел рукой по кителю, словно ему вдруг захотелось стряхнуть пылинки. — Итак, подполковник, почему самолет не вернулся на аэродром?
— Радиостанцией авиатранспортного подразделения «Луч» в ноль часов тридцать минут была принята радиограмма. Командир экипажа успел сообщить: через семнадцать минут после вылета в квадрате «двадцать один» подвергся нападению фашистских истребителей типа «Мессершмитт-110». Затем и связь прервалась. Судьба экипажа и разведчиков неизвестна.
Командир дивизии, внимательно слушая доклад Кондрашова, прослеживал на карте маршрут, которым должен был следовать самолет.
— Ну и какие напрашиваются выводы?
— Выводы самые неутешительные… Нетрудно догадаться, товарищ генерал, что самолет ждали. Невероятно, но противник каким-то путем узнал о его маршруте и назначении. Но почему именно в полосе квадрата «двадцать один»…
— Почему вы не предполагаете иное? Самолет мог быть обнаружен радиолокаторными установками противника и сбит.
Подполковник Кондрашов в сомнении покачал головой:
— Самолет мог быть сбит немцами в любой точке его курса. Но это произошло именно при приближении к квадрату «двадцать три». Очень возможно, что опасались исчезновения цели. Могли существовать и другие мотивы, о которых, к сожалению, мы ничего не знаем. Случайная же встреча исключена.
— Вот это-то и главное. Давайте проследим еще раз маршрут. Поднявшись с аэродрома, ЛИ-2 взял курс на северо-запад. Расстояние в пятьдесят километров по прямой он бы мог преодолеть, предположим, за двадцать минут. Но пилот, выдерживая маршрут, не летел по прямой. Углубившись на территорию противника на восемьдесят километров, он изменил курс, вышел уже юго-западнее железной дороги Юдино — Лопатино, затем вновь изменил направление и оказался восточнее ее. И вот здесь, в квадрате «двадцать три», предстояло десантировать группу. После посадки в квадрате «сорок один» — передать партизанам груз, взять на борт раненых и возвратиться на свою базу… — Чавчавадзе умолк и долго, не отрываясь, смотрел на карту, будто искал в ней точный ответ: какое стечение обстоятельств привело к встрече ЛИ-2 в квадрате «двадцать один» с фашистскими истребителями? Кто остался жив из разведгруппы лейтенанта Черемушкина? Нужна ли немедленная подготовка второй группы? Что конкретно будет содержать его доклад комкору и командарму о случившемся? Кто этот невидимка, вступивший в тайный поединок с ним, командиром дивизии генерал-майором Чавчавадзе?
— Сергей Валентинович, — обращаясь к начальнику разведотдела, произнес он, наконец, — давайте теперь обобщим факты. Допустим, группа старшего лейтенанта Антонова, уйдя в тыл с важным заданием, сразу же попала к гитлеровцам. Такие случаи не исключены. Может быть, она приняла навязанный ей бой и потому погибла? Но ведь радист ефрейтор Лунин сумел передать шифровкой, что старший лейтенант Антонов попал в заранее расставленную западню. Секрет нашего контрудара был раскрыт, несмотря на то, что держался в строгой тайне. И вот — гибель самолета, а значит — второй разведгруппы. Как прикажете понимать? Среди офицеров штаба дивизии находится агент фашистской разведки? Возможно. Но до сих пор нам ничего не удалось узнать, несмотря на все усилия начальника особого отдела майора Окунева. Вы понимаете, подполковник, — жестко произнес генерал, — что офицеров, обслуживающих непосредственно штаб дивизии, не так уж и много. В свою очередь, не каждый из них допускается к секретным и оперативным документам. — И вдруг резко, после паузы спросил: — В каких вы отношениях с начальником связи дивизии майором Левашовым?
Именно этот человек в последнее время все чаще и чаще давал подполковнику основания для неясных размышлений. Лично он питал симпатию к подтянутому офицеру, имеющему обширную военную эрудицию. Между ними на первых порах возникло даже подобие дружбы. Но дальнейшего развития она не получила. Несостоявшееся сближение можно было, правда, объяснить отсутствием постоянных служебных контактов, различными личными интересами. Потому дальше обычного товарищеского общения не дошло.
— Личных, тесных контактов с майором Левашовым не имею. О нем могу сказать, что это разносторонне образованный офицер, знающий свое дело. Между прочим, отмечено его увлечение фотографией. Но это, так сказать, было у него на досуге… Кое-кто, знаю, обращал внимание, что фотоснимки его могут соперничать с работами мастеров-профессионалов. Прелюбопытный факт. Для этого нужны и навыки, и опыт.
— Конечно, то, о чем вы говорите, — существенная деталь, но конкретно пока не дающая ровным счетом ничего. Кстати, вы делились своими наблюдениями с майором Окуневым?
— Майор Окунев, товарищ генерал, в курсе…
— Хорошо, товарищ Кондрашов… Кто ведет постоянное дежурство на «Фиалке»?
— Связистка Николаева, товарищ генерал.
— Примите все возможные меры, Сергей Валентинович. И все-таки снова приходится возвращаться к майору Левашову… Оказывается, ангельского в нем мало. Полюбуйтесь!
Кондрашов взял в руки фотоснимок, изображающий обнаженных девиц в откровенно непристойных позах. Чавчавадзе в негодовании произнес:
— А вот это уже — экземплярчик порнографии… Хорош старший офицер! И должен вам сказать, подполковник, что такой просвещенный офицер, каким является, как вы изволили доложить, майор Левашов, занимается распространением пошлятины.
— Он знает, что снимки у вас?
— Совершенно ничего не знает, так как они обнаружены у младшего сержанта Злобина.
— Почему именно у младшего сержанта Злобина, товарищ генерал? Насколько я знаю, он довольно серьезный человек.
— Несомненно… В недалеком прошлом — лаборант кафедры физики в политехническом институте. Знаете ли, мне иногда приходится пользоваться его услугами. За последние две недели дважды выходил из строя телефон внутренней связи. Причина — анодные батареи. Только непонятен малый срок их работы. Что же касается самого Левашова…
— Мне кажется, товарищ генерал, что теперь порнографические открытки не такая уж редкость. Их находят в землянках, брошенных гитлеровцами при отступлении. Такого добра у них хватает.
— Допустим, что так. Но как расценивать тот факт, что советский офицер, занимающий довольно высокий пост в нашей армии, мог оказаться нравственно нечистоплотным?
— К сожалению, товарищ генерал.
— Именно, к сожалению. — Комдив нахмурился. Взгляд его стал отчужденным и колючим. — Нашему с вами.
— Виноват, товарищ генерал. Разрешите срочно встретиться с младшим сержантом Злобиным и узнать, куда он девает сухие анодные батареи из вашего телефонного аппарата.
— Вы думаете, что они имеют отношение к делу? — Настороженно поинтересовался комдив.
Дверь приоткрылась, и в ее проеме показалась фигура капитана Вихрова.
— Товарищ генерал, вы поручали радисту Петросянцу…
— Пусть войдет.
— Товарищ генерал! Дежурный радист, рядовой Петросянц. Очередная за мое дежурство шифрованная сложным кодом радиограмма. Позывные прежние.
— Хорошо. Можете идти, товарищ Петросянц.
Посмотрев на тетрадный лист бумаги, исписанный четкими рядами цифр, генерал бросил его на стол.
— Над дешифровкой первой майор Окунев бьется уже почти сутки, — комдив потер кончиками пальцев седеющие виски. — Вы представляете, подполковник, как важно знать содержание этих документов? О чем они говорят? Приказ активизировать свои действия вражескому лазутчику? В чем они заключаются? — Чавчавадзе встал, отодвинул в сторону стакан остывшего чая и с минуту, словно забыв о начальнике разведотдела дивизии, молча расхаживал по тесноватому блиндажу.
— Я не задерживаю вас. Вам следует хорошенько отдохнуть, подполковник. Найти время и отдохнуть… Так никуда не годится. Работать в дальнейшем будете совместно с майором Окуневым. О результатах разговора со Злобиным поставьте меня в известность.
Проводив Кондрашова, генерал поднял трубку полевого телефона:
