Альберт Зарипов - «Был жестокий бой»
— Спокойно-спокойно… — доносилось от заднего борта второго Урала. — Все успеете! Никто не останется… Семенченко! Проверь все ли на месте!
Спустя минуту-другую сержант Семэн отвечал своему командиру, что «вроде бы все». Такая формулировка вполне устроила товарища капитана и он направился к кабине. Я тоже успел проверить своих подчинённых и теперь поджидал Юру у распахнутой дверцы. Ведь моё место было у окошка.
— По коням!?
И мы поехали дальше. Постепенно был допит весь кагор. Но хмель продолжал будоражить наши горячие головы. Тем паче что патронов у нас оставалось ещё видимо-невидимо. И стрелковые упражнения продолжились. Правое окошко было опущено вниз до отказа, что позволило нам отлавливать цели под любым углом. Но вот стрелять упирая приклад в левое плечо и нажимая на курок указательным пальцем левой руки… Хоть и поддерживая Винторез правой… Это было очень неудобно…
— А давай-ка в левое окошко, а!? Прямо над… слышь, ты сможешь пригнуться пониже?!.. Или как-то назад?.. А что?! Да всё будет нормально!
Мы расшалились как два Карлсона… Но не сколько от выпитого кагора,[21] а столько от ощущения возвращения с войны. Что мы сейчас едем обратно в Моздок! Что этот город Грозный теперь остался далеко позади… Что впереди нас ждёт несколько недель почти мирной жизни!.. Что следующая командировка на войну…
— Пык… Взиу-у-у!
И тут мы отчётливо услышали характерный звук бесшумного выстрела. Причём, не из моего Винтореза, а из автомата АКМС с глушителем ПБС. И почти сразу ещё два выстрела…
— Пык-пык! Вз-з-з…
Это было уже слишком большой наглостью! Ладно бы один выстрел!.. А тут…
— Э-э! Бля-а! Я вам щас!..
Выглянув из своего окошка и задрав голову к брезентовому тенту, я успел заметить автоматный ствол с глушителем, которые быстро исчезли внутри кузова. Надо мной в брезентовом тенте имелось большое прямоугольное отверстие, выполнявшее роль как своеобразного окна, так и проёма для доступа свежего воздуха. Именно из него и стреляли наши развеселившиеся солдатики…
Через минуту послышались новые выстрелы. Не в меру расшалившиеся бойцы второй разведгруппы теперь вели огонь через задний борт. Пришлось нам кричать матом уже хором: и Юре Денисову, и мне. Наши матюки подействовали и несанкционированная стрельба прекратилась…
Однако на головном Урале уже почувствовали что-то неладное: то ли начальство услышало наши громкие ругательства, то ли заметило попадания пуль выпущенных из переднего правого окошка брезентового тента. Словом, колонна остановилась…
— Доигрались. — сказал со вздохом Юра. — комбат идёт.
— Строиться в две шеренги! — приказал Тарасов.
Через несколько минут все три разведгруппы выстроились на обочине. Мои солдаты и из кузова выбрались ловко, и в строю держались уверенно… Так что обойдя мою группу командир отряда ничего плохого не обнаружил… Вернее, почти не обнаружил…
— Что это ты такой красный? — спросил он лично меня.
И смотрел товарищ подполковник на меня слишком уж подозрительно.
— Не знаю! — ответил я и даже приложил ладонь к своей щеке. — Наверно из окошка надуло! Оно же совсем открытое!
Комбат не проронил ни слова и отправился проверять другие группы. Запоздавшие Денисовские разведчики всё ещё вылезали из кузова и поэтому Тарасов сразу же пошёл дальше, то есть к Пуданову.
Конфуз случился в самом конце проверки, когда командир отряда вновь подошёл ко второй группе. Причём, как раз в тот момент, когда с заднего борта грузно сползал сержант Семэн… Которого снизу встречало двое или трое помощничков.
— Денисов! — спрашивал комбат. — Что это такое?
Тарасов с досадой и злостью смотрел на то, как товарища сержанта Семенченко под руки повели в строй… а также на кирпично-красные лица…
— Что это такое, Денисов? — вопрошал комбат более громким голосом.
Командир второй группы угрюмо молчал, низко опустив свою повинную головушку… Да ещё и с таким же красным личиком… Ибо говорить что-либо в ответ…
— А это что такое? чуть ли не закричал Тарасов.
А то было «продолжение Марлизонского балета», вернее, его финальная часть в сольном исполнении рядового Сидоренко! Ведь это сержанту Семенченко при помощи братских рук собутыльников удалось спуститься из кузова Урала на нашу грешную землю. А вот солдат Сидор оказался там один-одинёшенек… То есть без дополнительной помощи! И поначалу он хотел было отлежаться в безвестности, тихонько затаившись в своём дальнем углу. Но громкие возгласы командира отряда подействовали на разведчика Сидоренко как звуки военного горна на старого боевого коня! И он из последних сил стал пробираться к заднему борту…
— Денисов! — в отчаянии взывал подполковник Тарасов. — Ну, ты хоть голову подними! Посмотри на своё «чудо»!
Но командиру группы Юре было стыдно… А его «чудо» продолжало свой путь к заднему борту. У солдата Сидоренко не было сил встать на ноги, чтобы твёрдой поступью дойти до заветной цели… Зато он мог совершать отчаянные и коротенькие рывки-перебежки… Чтобы через метр-другой с грохотом завалиться то на правый, то на левый бок… Ну, естественно, с боевым автоматом наперевес… И в нагруднике с боеприпасами.
Глядя на его пируэты, я не сдержался и рассмеялся. Но тут же замолк. Потому что начальство покосилось на меня с явными признаками осуждения и недовольства.
— Ты чего? — спросил меня командир отряда.
— Да смешно стало, товарищ подполковник! — ответил я.
Товарищи начальники меня совсем не поняли. Хотя смотреть на то, как Сидор стал изнутри карабкаться по заднему борту… Тут равнодушных быть не могло!
— Тьфу! — сказал напоследок комбат Тарасов и зашагал к первому Уралу.
Последней каплей, переполнившей чашу комбатовского терпения, оказался вид двух солдатских рук, которые сперва ухватились за кромку борта, а затем уже поочерёдно за пруток ограждения. И вот теперь рядовой Сидоренко, невзирая на свои душевные муки и физические страдания… А также на наш всеобщий смех… Пьянющий разведчик Сидор из последних сил пытался подтянуться на ограждении, как на турнике.
— Ну, ещё чуток! — подзадоривал его командир роты. — Давай-давай!.. Ну-у!.. Сидоренко! Ещё чуть-чуть!
Когда подбородок Сидора оказался выше ограждения заднего борта, ротный Батолин посчитал «упражнение» выполненным.
— Молодец! Пять! Отставить! — приказал капитан Серёга и быстро развернулся ко всем остальным. — Вперёд! По машинам!
И мы вновь ехали дальше. Какое-то время мы молчали. Ведь комбат Тарасов «почикал» нас всерьёз. То есть обнаружил наши грубые промахи в воспитании и обучении личного состава. Но затем наше угрюмое молчание закончилось само по себе. Ведь стоило только вспомнить отчаянные потуги бойца Сидоренко, как всё мрачное улетучилось окончательно и бесповоротно…
— Вот засранцы! — ругался капитан Денисов в перерывах между приступами смеха. — И когда это они успели так наклюкаться?!.. Чтобы Сидор дошёл до такой кондиции!
— От той остановки где мы перекуривали, прошло минут сорок… — подсчитывал я. — Значит, они сразу же и начали вино хлестать. А когда же ещё? Ведь тогда они с твоего Урала самостоятельно слезли. И Семенченко, и Сидоренко!
Вспомнил этот момент и Юра:
— Правда, у них и тогда рожи были чуть красные. Наверное, только по глоточку сделали. А вот потом, то есть после перекура… Они и приступили… Паразиты!
— Да и мы тут! — рассмеялся я. — Пример им подаём! Винцом балуемся… Из винтореза стреляем… Вот и они решили попробовать.
Что правда — то правда. Во всём случившемся в наипервейшую очередь были виноваты товарищи командиры!.. Которые не проверили личное имущество каждого бойца и прочий скарб, оказавшийся в кузове. Которые сами подали солдатам не самый достойный пример для подражания, а тем паче в ходе совершения марша. В общем, как всегда были виноваты командиры, которые не проследили, не проверили, не проинструктировали, не проконтролировали, не пресекли… И в конце-то концов прошляпили солдатскую пьянку.
А теперь мы сидели в своей кабине, а пьяные бойцы наслаждались своим хмельным состоянием в кузове Урала. Правда, по окончанию марша товарищей командиров ожидает окончательный «разбор полётов», на котором комбат Тарасов подведёт все итоги нашей совместной деятельности. Причём, довольно-таки неплохой на всём протяжении командировки и крайне отрицательной в самый последний день… Который способен перечеркнуть все наши предыдущие заслуги. Увы, но именно такими были суровые реалии нашей военной действительности.
Мы всё это знали… И продолжали ехать в город Моздок.
«А что делать? Залётом больше или залётом меньше — наша армия от этого не развалится! Может быть командование бригады и комбат Тарасов для нас сделают своеобразную скидочку, списав эту пьянку, в общем-то, страшно уставших бойцов на специфические условия современной войны?.. А может и не спишут! С какой такой стати? Чего это им нас так баловать? Эдак мы в следующий раз будем возвращаться не только пьяные, но ещё и с весёленькими девочками! Только вот где их взять? Этих бесшабашных и разудалых красоток города Грозного!? Белых колготок что ли?»
