Богдан Сушинский - Воскресший гарнизон
— Единственное, чем могу утешить вас, господин Овербек, так это уверенностью, что остатки вашего воинства отводить тоже станут подземельями, в том числе и под Одером, — молвил подполковник войск СС, уже стоя в проеме бронированной двери «Шарнхорста». — Если только «ванюши» и «пшеки» наголову не истерзают ваших хваленых зомби-воинов во время ближайшей же атаки.
— Ну, эту атаку мы еще отобьем, — проворчал Свирепый Серб.
— ...И видит Бог, — не обращал на него внимания Майнц, — что если бы командование гарнизоном лагеря поручили мне, «Регенвурмлагерь» сражался бы даже после падения Берлина. — Он выдержал насмешливый взгляд Овербека и подтвердил: — Да-да, можете в этом не сомневаться. Даже после объявления капитуляции. Потому что только при моем комендантстве «Регенвурмла-герь» стал бы соответствовать своему первичному назначению — быть подземным оплотом рейха.
— Павшего... рейха, — напомнил ему штандартенфюрер.
— Скореє, бессмертного в своей идее, — напыщенно уточнил Майнц.
— Именно этого в ставке фюрера больше всего опасались, -проворчал экс-комендант.
— Моей стойкости?
— Ваших диктаторских замашек, Майнц, если только это вас не оскорбит.
— Не оскорбит, — извиняюще улыбнулся оберштурмбанфюрер. — Ни для кого не секрет, что я сторонник жесткой дисциплины и решительных действий.
Знал о нем Овербек не так уж и много. В сорок первом Майнц был ранен под Москвой, затем командовал зондеркомандой в Белоруссии и, наконец, последним местом службы его была какая-то крепость на севере Франции, в подземельях которой располагался арсенал, а в стенах — саперная школа. Но именно там он вступил в конфликт со штабистами Верховного командования германскими войсками во Франции. После того, как один из его унтер-офицеров, известный дебошир, был ранен ножом в таверне ближайшего поселка, комендант крепости Майнц приказал прямо у стен крепости повесить десятерых заложников, не согласовав условия этой расправы ни с кем из высшего командования, не говоря уже об СД или гестапо.
Но, очевидно, Майнц забыл, что Франция — не Белоруссия, да и времена изменились. Фотографии повешенных каким-то образом оказались в зарубежной прессе и в листовках французского Сопротивления. Нашлись свидетели, которые доказали, что зачинщиком драки оказался сам унтер-офицер. Скандал докатился до кабинета командующего войсками во Франции генерал-полковника Штюльпнагеля[72], который давно был известен как эсэсоненавистник, что и было вскоре подтверждено его участием в заговоре против фюрера и приказом об аресте парижских гестаповцев, в том числе и генерала от СС, начальника службы безопасности во Франции группенфюрера Оберга.
Впрочем, все эти события происходили уже после того, как стараниями того же Оберга оберштурмбанфюрер Майнц был вырван из рук подчиненных Штюльпнагеля, накануне арестовавших его прямо в госпитале, и надежно пристроен в подземелье «Регенвурмлагеря».
— Дело не в ставке фюрера, — решительно повел задернутым в перчаточную кожу указательным пальцем оберштурмбанфюрер. — А в том, что здесь, за моей спиной, развернулась настоящая баталия за чины и должности.
— Никакой баталии за вашей спиной не разворачивалось, Майнц. Скажу вам больше: лично мне хотелось, чтобы во главе «Регенвурмлагеря» стали именно вы, поскольку судьба его мне тоже не безразлична.
— Вот только к вашему мнению, штандартенфюрер, в то время в Берлине уже никто не прислушивался. Сейчас мы оба можем спокойно признать этот факт.
— А какой смысл отрицать? Так все и было.
— Тогда в чем дело?
— Слишком уж буйными были ваши прожекты, дорогой Майнц. И в рядах командования Сухопутными силами, и в штабе Верховного главнокомандования Вооруженными силами отыскивались люди, которых это смущало. Тем более, что они были в курсе событий, развивавшихся в те времена, когда вы были комендантом крепости во Франции.
— Если бы вы сослались на штаб войск СС, возможно, я бы призадумался, — счел Майнц, что французские события вообще не достойны того, чтобы сейчас о них упоминали. — В конце концов, это ведь лагерь войск СС, а не вермахта, не зря же его называют «СС-Франконией».
Штандартенфюрер удивленно уставился на Майнца, а затем буквально вырвал из руки Свирепого Серба недонесенную им до рта баклажку. Обнаружив, что два последних глотка оказались остатками благоденствия серба, Овербек осуждающе взглянул на него и отшвырнул посудину на заснеженный бетонный парапет, как бы отгораживавший подступы к доту от остальной территории.
— Но так его называют только в штабе Гиммлера, — заметил он, — а не в тех штабах, на которые я сослался. В том-то и дело, что и в командовании Сухопутными силами и в Верховном главнокомандовании вооруженными силами[73] находились влиятельные люди, которым очень не хотелось, чтобы «Регенвурмлагерь» ускользал из их рук и становился вотчиной только войск СС. Причем это те же люди, которые в свое время решительно выступали протии создания «Страны СС-Франкония» там, на поверхности.
Мимо них прошла пара связистов с телефонными катушками. Это были эсэсманны из подразделения Майнца. Овербек и Свирепый Серб провели их грустными взглядами. Любому офицеру было понятно: если телефонисты «смотали» свои катушки, значит, подразделение действительно уходит навсегда.
Прикрывали отход связистов двое автоматчиков, которые, заметив своего командира в капонире дота, залегли за бетонный парапет, считая невозможным для себя скрыться в спасительном чреве «Шарнхорста» раньше него.
— И не забывайте, — продолжил свою мысль штандартенфюрер, — что в то время в генеральских кругах Берлина уже во всю готовились к операции «Валькирия»[74], направленной в том числе и против войск СС. Тем более что логово заговорщиков находилось в штабе армии резерва сухопутных сил[75], где к организации СС всегда относились более чем прохладно.
Майнц ошалело как-то посмотрел сначала на него, затем на Свирепого Серба и решительно покачал головой.
— Нет-нет, господа! Такого объяснения я не приемлю. Просто к тому времени я оставался единственным, кто познал истинную цену этому детищу германских инженеров, кто сумел подняться над расчетами наших бездарных военных стратегов. И вы, штандартенфюрер, прекрасно знаете об этом: независимо от того, согласны ли признать данный факт вслух или же предпочтете отмолчаться.
— Предпочту отмолчаться, с вашего позволения, — не стал терзать себя сомнениями экс-комендант «СС-Франконии».
— Вот и благодарите Берлин и Создателя, что я так и не стал во главе «Регенвурмлагеря», — процедил Майнц.
36
Овербек и Свирепый Серб удивленно переглянулись и до тех пор, пока в проеме массивной двери дота не исчез последний эсэсовец, не проронили ни слова.
Их недоуменное молчание было прервано появлением заместителя коменданта лагеря барона фон Штубера.
Кивнув вместо приветствия, он вышел из-за укрытия и с минуту молча осматривал в бинокль позиции поляков и русских. Они окопались на территории полигона, и это создавало иллюзию того, что учения гарнизона все еще продолжаются. Однако штурмбанфюрер понимал, что это опасные иллюзии, от которых следовало сразу же отказаться.
— Вас обидело то, что эсэсовское командование сняло свое подразделение? — спросил он, ощутив рядом со своим плечом дыхание Овербека.
— Но согласитесь: не вовремя оно как-то... Это даже не ворчание, а размышление на поле боя. Тем более что речь идет об отходе СС, которые никогда не отступают без приказа. Во всяком случае, так хочется верить его творцам и идеологам.
— На вашем месте я ворчал бы точно так же. Уход с позиций любого соседнего подразделения всегда кажется слишком преждевременным и предательским. Такое ощущение охватывает каждого, кому выпадает прикрывать отход основной части войск.
— Но без них мы продержимся недолго, — появился по другую сторону от штандартенфюрера Свирепый Серб.
— До темноты. — Штубер взглянул на едва проклевывавшуюся сквозь снежную пелену неба окружность солнца, затем на часы.
— Нас едва ли хватит на одну атаку.
— Она и будет только одна. Ночью русские и поляки предпочтут отсиживаться в своих окопах. К тому же вы забыли, что атаковать придется не вам, а им. Кстати, час назад две роты русских сумели ворваться в центральный штрек «Регенвурмлагеря». Но они плохо представляли себе, куда они врываются. Большинство этих «штурмовиков» зомби расстреляли из внутренних дзотов, закрытых пулеметных точек и из-за каменных баррикад, остальных выбили в лихой рукопашной.
— Ну, прорваться до подземелий «Шарнхорста» мы им не позволим. Тем не менее русские уже заметили уход подразделения СС или в ближайшие пять-десять минут обнаружат это.
