Александр Черницкий - Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений
Когда кое-как люди успокоились, в руке одного из боевиков залился трелью мобильный телефон, отобранный у молодой заложницы. Услышав детский голосок, чеченец со смехом вернул трубку женщине:
— Попрощайся с дочкой перед смертью! Лицо заложницы от этих слов окаменело.
— Да не волнуйся ты, — продолжал смеяться боевик. — Сначала мы расстреляем мужчин!
Вечером того же бесконечного дня 24 октября 2002 года двум отправившимся в туалет подружкам удалось незаметно улизнуть из зала. Сидеть в заложницах девушкам попросту прискучило. Обе принадлежали к тому особому сорту молоденьких женщин, которые в жизни стремятся только развлекаться, непрерывно и бездумно.
Распахнув окно на 3-м этаже, красотки бесстрашно сиганули на узкий козырек 2-го этажа. При этом одна сильно ударила ногу и полетела с истошным криком дальше. Внизу к ней метнулся майор из «Альфы», который вместе с коллегами проводил осмотр места будущего штурма. Вторая девушка приземлилась без повреждений.
Свидетелем побега стал и боевик, который вел наблюдение через окно 2-го этажа. Вскинув «калаш», чеченец открыл огонь. Майор Константин Журавлев, отвлекая внимание от девушек, затеял под окном «танец» — серию молниеносных перемещений, какие помогают спецназовцам уберечься от огня.
Сразить автоматчика ответными выстрелами Журавлеву не составляло труда. Да и спецназовские снайперы давно держали все чеченские посты под прицелом. Но приказ штаба категорически запрещал причинять урон террористам, которые обещали расстреливать по десятку заложников за каждого из своих. Девушки благополучно отползли за угол здания, когда пуля пробила насквозь плечо майора и скользнула по лопатке. Чеченцы бросили в майора гранату, но тот с двумя легкими ранениями был уже в безопасности.
Обозленные боевики с удивлением обнаружили, что один из них ранен в ногу. Примчавшись в зал, стали грозить:
— Сейчас каждый второй из вас будет расстрелян!
— Готовьтесь к смерти!
— Если у меня огнестрел, всех положу! — надрывался сам раненый. — Всех до единого расстреляю…
Всадив очередь в потолок, он чуть успокоился. А потом и вовсе понял, что приобрел свою рану, когда гнался за беглянками и порезался стеклом.
— Кошмарят они время от времени, — нашептывал в трубочку из зала замаскированный чекист. — То стрельнут, то гранату бросят — но так, чтоб никого не убить. В боевом охранении меняются по часам, как в уставе караульной службы.
Аккумулятор мобильного телефона неумолимо разряжался.
На фоне вялотекущих «официальных» переговоров в зрительном зале шли «неофициальные»: заложники общались со своими мучителями. Чеченские вдовы давали юным заложницам примерять свои круглые шапочки с начертанными по бокам кораническими аятами и никабы. Сами они опускали никабы на лица только перед телекамерами.
Общительный продюсер Георгий Васильев подолгу разговаривал с чеченками, внимательно выслушивал их рассказы о жизни в Чечне, об исламе. Среди смертниц были и молодые красотки, и усталые женщины около 50 лет, но все они смягчались, когда выплескивали на «врага» накопившуюся боль. Может показаться странным, но порой смертницы даже плакали. Сквозь слезы смертницы преспокойно вешали откровенную лапшу, рассказывая заложницам, что их отряд пришел в Москву из Чечни… пешком, за 21 сутки. Якобы шли по ночам, а днем отсыпались в лесах. Восточное коварство — печальная реальность, а не выдумки расистов.
Мужчины-чеченцы также по-своему очаровывали пленников: шутили с подростками, угощали их жвачкой и шоколадками, были подчеркнуто вежливы с маленькими детьми. Правда, все очарование заканчивалось при раздаче продуктов, которые боевики приносили из театрального буфета. Шоколад, пластиковые бутылки с лимонадом, коробки с соком боевики швыряли в зал, словно кости собакам: ловите! И заложники, унижаясь, ловили: только так и можно было перекусить.
— Вам плохо один день, а нам плохо уже десять лет, — вопил со сцены юный Бараев. — Нас убивают, но вашему правительству даже вы не нужны, вас не спасают… А ну молчать, я с Масхадовым разговариваю!
Парню казалось, что на него обрушилось бремя вселенской славы, и театральная обстановка лишь подогревала воспаленное тщеславие. Ему то и дело названивали видные политики и генералы. Стремление погарцевать на глазах у самой широкой публики заставило Бараева допустить в фойе журналистов с НТВ. Незаметно, трясясь от страха, телевизионщики делали свое дело.
Тем временем людям приходили в головы все более экзотические способы разрешения кризиса. Лидер чеченского отделения прокремлевской партии «Единая Россия» Руслан Ямадаев предложил согнать в здание на Дубровке чеченских женщин с детьми со всей Москвы: дескать, шахидки не посмеют взорвать одноплеменниц с малышами.
Наступила пятница 25 октября. В 9.00 утра со сцены в зал полетел очередной приказ:
— Всем сдать телефоны, часы, электронные игрушки. У кого найдем телефон, расстрел!
Боевики раздобыли большую корзину, которую наполнили за полчаса: у 750 заложников мюзикла «Норд-Ост» оказалось 500 мобильных телефонов, в то время как на улице такой телефон имел едва ли каждый пятый. Небедный народ посещает мюзиклы в сегодняшней России, ох не бедный…
Вскоре в здание прибыл доктор Рошаль с новой партией лекарств. Оказав помощь всем нуждавшимся, детский хирург около 14.00 вышел на улицу с восемью освобожденными ребятишками. На душе у профессора кошки скребли: Бараев обещал отпустить 35 детей, но обманул. У главаря террористов были другие виды на детей. Он обратился со сцены к малолетним пленникам:
— Подходите сюда, берите телефоны и звоните родителям. Если они хотят вас когда-нибудь увидеть, пускай устроят антивоенный митинг на Красной площади!
Так часть отобранных телефонов вновь оказалась у заложников. Требование террористов подействовало: толпы родителей обивали пороги мэрии, требуя разрешить митинг. С родственниками заложников встретилась вице-премьер Валентина Матвиенко.
— Никаких уступок не будет, — отрезала она.
Ближе к вечеру после многочисленных телефонных согласований захватчики впустили в здание «Норд-Оста» Евгения Примакова, президента родственной чеченцам Ингушетии Руслана Аушева и авторитетного в Чечне депутата Асланбека Аслаханова. Как и прежде, переговорщиков «вели» к зданию спецназовцы «Альфы» и «Вымпела»: сопровождали даже проползая под автомобилями. Такая предосторожность необходима была на случай, если чеченцы попытаются вероломно захватить кого-то из своих высокопоставленных гостей.
Однако ни одной договоренности достичь не удалось. Главари террористов требовали то личного прибытия президента Путина, то его полномочного представителя Виктора Казанцева, а самое главное — выполнения своих изначальных условий. На прощание Бараев с Абу Бакаром пообещали приступить к показательным казням заложников на другой день, в субботу, причем не позднее полудня.
— Но можем и в шесть утра начать, — усмехнулся Абу Бакар. — Мы не проспим…
Около 20.00 последняя группа переговорщиков покинула здание бывшего ДК не солоно хлебавши. А вскоре «слухачи», занимавшиеся радиоперехватом, сообщили об угрозе, озвученной Бараевым по мобильному телефону:
— В первую очередь будем расстреливать самых сочных!
Правдивость этих слов подтвердила выходка одного из боевиков. Выбрав мужчину пополнее да посолиднее, чеченец принялся таскать его за галстук. Затем террорист выхватил у мужчины бумажник, вытряс оттуда на пол деньги, а напоследок взмахнул кинжалом, отрезав галстук — одну из примет ненавистной цивилизации. После этого в кризисном штабе и было принято решение о штурме.
Тем временем оцепление задержало нескольких бойцов внутренних войск. Эти Рэмбо отечественного розлива решили покрыть себя неувядаемой славой, самолично взяв штурмом захваченное здание, и уже крались в соответствующем направлении. А в полночь через кордоны в здание прорвался-таки лысый мужчина и закричал чеченцам, что ищет среди заложников сына. Узнав фамилию, чеченцы перетрясли отобранные у заложников документы, однако никого не нашли. Нервы у террористов уже никуда не годились. На «провокатора» обрушились кулаки, ботинки, приклады.
На удивление крепкий мужчина некоторое время оборонялся и даже нанес чеченцам несколько чувствительных ударов мощными, как кувалды, кулаками. Но силы были слишком неравны. Для устрашения заложников боевики втащили окровавленного человека в разорванном свитере в зал. Лысый пытался что-то говорить, но из-за выбитых зубов получалось шепеляво.
Затем его демонстративно вытолкали в фойе, и все услышали четыре выстрела. Этот эпизод произвел тяжелейшее впечатление: многим заложникам показалось, что террористы действуют с опережением «графика», и вслед за первым расстрелом последуют другие. В час ночи у одного паренька не выдержали нервы. Он вскочил вдруг со своего места и пустился бежать прямо по спинкам кресел с диким крикам:
