Величко Нешков - Наступление
— Ясно. Ранее данных показаний о Румене вы не отрицаете? А что вы сделали с его матерью? Она была для вас серьезным препятствием и, если бы проговорилась, наверняка создала бы вам большие трудности, так?
— Да.
— Ну и что?
— Она умерла. Цено Ангелов принял меры, чтобы она вообще не пришла в сознание. Врачи также утверждали, что она скоро скончается.
— Она умерла десятого сентября днем. Значит, на второй день после победы?
— Да.
— Почему вы первым из всех вспомнили о ней? Хотели показать нашим товарищам, что не боитесь ее, или спешили замести следы?
— И то и другое.
— Был у вас какой-нибудь предварительно обдуманный план?
— Нет. Это произошло в самое горячее время. У меня не было такого намерения, все случилось как-то неожиданно, и я сам даже не знаю, как это объяснить. Люди радовались, а у меня сердце истекало кровью.
— Так! И чтобы скрыть одно преступление, вы начали совершать новые, так?
— Так получилось.
— С Цено Ангеловым нам все ясно. Вы автор его «самоубийства». Расскажите о матери Румена.
Данчо Данев потупил глаза. Ганков терпеливо ждал. Через несколько минут он снова напомнил:
— Продолжайте!
— О ком? — вздрогнул Данев. — О Румене?
— Да. Вы были вместе с ним в ту трагическую ночь?
— Был, — вздохнул он.
И если бы Данчо Данев мог восстановить эту картину, она выглядела бы приблизительно так.
Румен и Данчо Данев вышли на восточную окраину города. Вокруг виднелись поля, виноградники и между ними — беспорядочно разбросанные небольшие одноэтажные домишки. Городу было тесно в старых границах, и он без всякой системы наступал на пустыри.
Шагах в двадцати от них засветилось окно. В каком-то дворе залаяла собака, почуяв человека. Они залегли и внимательно осмотрелись, нет ли засады. Так лежали около получаса рядом друг с другом, по привычке внимательно осматривая все вокруг.
На южной окраине города проехала машина.
— Думаю, что чисто, — прошептал Румен.
— Пойдем, — предложил Данев.
Приблизились к покосившейся дощатой ограде. Внутри двора белели стены одноэтажного дома. Остановились у забора. Постояли минуты две. Румен тихонько открыл калитку. Снова прислушались. Тихо вошли во двор. Прошли на цыпочках в тень высоких вязов. Осмотрелись. Ничего подозрительного. И здесь, и в соседнем дворе, казалось, не было ни одной живой души. Румен приник к стеклу окна и часто забарабанил пальцами. Ему никто не ответил, но он заметил, что окно осторожно приоткрылось.
— Мама, мама! — чуть слышно, проговорил он. Только теперь Румен почувствовал большую ответственность перед собой, перед товарищами и своей матерью за этот опасный и рискованный поступок. И если бы не было железной решетки на окне, он вскочил бы в окно. Мать, сонная и испуганная, не верила тому, что слышит голос сына.
— Кто тут?
— Это я, мама, открой!
— Румен! — чуть не плача, произнесла она.
Дверь тихо скрипнула. Они на цыпочках вошли в дом. Их встретил запах липового цвета и сушеных плодов, разложенных на вымытых чистых досках. Это все было таким знакомым и близким. Румен уже более года был так далек от всего этого.
— Не зажигай лампу, — прошептал он и крепко обнял мать. Она приглушенно всхлипывала, все еще не смея поверить, что ее сын рядом с ней.
— Видишь, я жив и здоров, мама. — Он поддержал ее, и они втроем прошли в комнату. Румен нечаянно толкнул стул, кошка, испуганная и отвыкшая от такого количества людей, бросилась от них и заскребла когтями в дверь.
— Садитесь, дети, садитесь. Ох, совсем потеряла голову! Чем вас угостить?
— Да мы уже ужинали, мама, не беспокойся за нас, — не отпускал ее руку Румен.
— Ох, дети, дети, сидели бы тихо-смирно дома! — причитала она.
— Мама, да ты не беспокойся, — обнял ее Румен. — Дай, пожалуйста, водички.
— Сейчас, сыночек. — Она неловко заторопилась, в темноте вслепую нащупывая ручку двери.
Они остались вдвоем. Данев силился рассмотреть обстановку комнаты.
— А что теперь? — тихо спросил он.
— Пойдем дальше, — ответил ему Румен.
— Нельзя терять даром времени, — вымолвил Данев слегка дрожащим голосом.
— Что ты предлагаешь? — спокойно спросил Румен.
— Засады нет. Это ясно. Поищу Здравко.
— Где встретимся? — спросил Румен.
— Возле Йончова загона. Кто придет раньше, будет ждать.
— Хорошо, — согласился Румен. — Выходи, но будь осторожен.
— Не беспокойся.
В это время вошла мать Румена с полной бутылкой воды. Данев подал ей руку.
— До свидания, мамаша.
Она вздрогнула от неожиданности.
— Куда спешишь, зачем?
— Я еще вернусь, — прошептал Данев и вышел на цыпочках.
Румен проводил его до входной двери. Подождал, пока тот скрылся под тенью вязов, прислушался и только после этого вернулся в дом.
— Куда он ушел? — спросила мать, когда он сел возле нее.
Румен улыбнулся. Он прижался щекой к ее морщинистому, такому родному лицу и прошептал:
— Это не важно, мама, так надо.
Так они сидели, обнявшись, около получаса. Потом мать поднялась и достала из старого комода шерстяной свитер, который связала ему еще прошлой зимой, и сквозь слезы проговорила:
— Возьми его, сыночек, погода испортится, можешь простудиться…
Во дворе хрустнуло под чьей-то ногой разбитое стекло. Старая женщина вздрогнула.
— По двору кто-то ходит. — Она подошла на цыпочках к окну, слегка отодвинула занавеску и с ужасом отпрянула назад. В ее груди застрял тревожный крик: — Румен, полиция!..
— Спокойно, мама. — Он крепко обнял ее, затем осторожно отстранил и достал пистолет.
В дверь сильно застучали. Хриплый мужской голос прокричал:
— Сдавайся, ты окружен!
— А ты уверен, что он здесь? — послышался голос второго полицая.
— Там он, не бойтесь, — подал голос Данчо Данев.
Румен узнал его.
— Он оказался мерзавцем. Я предан, — полушепотом проговорил он и снова отстранил мать, которая вдруг повисла у него на шее, дрожа от страха.
Удары в дверь повторились. Теперь кто-то бил в дверь ногами. С восточной стороны дома послышались тяжелые шаги. С улицы доносился неразборчивый разговор, шум моторов и топот тяжелых шагов.
Румен понял безвыходность своего положения. У него не оставалось права на выбор. Топот ног, разговоры и перебежки — все говорило о том, что дом окружен. И тогда он закричал твердым и решительным голосом:
— Гады, живым вы меня не возьмете! Коммунисты умеют бороться и умирать!
Пулеметная очередь полоснула по стеклу. Румен прижался к стене. На пол посыпались осколки стекла. Пули впились в стену комнаты. Входная дверь затрещала.
Нервный и тревожный голос командовал:
— Дико, бросай гранату в окно!
— Он стреляет, господин начальник, — ответил ему осипший голос.
— Слушай, что тебе говорят, трус! — сердито кричал тот, кого назвали начальником.
Румен прицелился в направлении голоса. Входная дверь с треском рухнула. Румен наклонился к потерявшей сознание матери. Нащупал в темноте ее волосы. Погладил их дрожащей рукой. Наклонился еще ниже и поцеловал мать в щеку. Выпрямился. Выпустил почти всю обойму в сторону двери. Кто-то застонал. Двое других бросились бежать. Тогда он собрал последние силы и крикнул во весь голос:
— Смерть — фашизму, свобода — народу!
Рука его не дрогнула, когда он прижал дуло к правому виску. Зажмурился и нажал на спуск. Глухой выстрел потонул в грохоте пулеметных и автоматных очередей, оглушивших дом и соседние дворы.
На другой день труп Румена был доставлен на городскую площадь. Даже мертвый, секретарь окружной организации РМС вызывал к себе ненависть палачей.
— Где вас ожидал Цено Ангелов, когда вы оставили Румена у его матери? — тихо спросил Ганков.
— На той же улице через дорогу. Там находились в состоянии боевой готовности более двадцати полицейских.
— Сколько дней после убийства Румена вы оставались в городе?
— Два.
— И какую задачу перед вами поставила полиция?
— Открыть квартиру Розова. Их цель заключалась в том, чтобы ликвидировать штаб зоны и окружное руководство партии.
— Но и после этого в отряде из-за вашего странного любопытства от вас потребовали объяснений. Как вы смогли обмануть товарищей?
— Все отрицал. Чугун верил мне. И это, возможно, меня тогда и спасло.
— Но теперь уже не спасет, — покачал головой Ганков.
— Он вспомнит, я ведь не жалел себя, сражаясь с полицией и жандармерией.
— Об этом поговорим потом, — прервал его Ганков. — А сейчас расскажите, как вы убили мать Румена.
— Я пошел к ней в больницу. Она лежала в палате одна. В суматохе и панике, в этой путанице, ведь понимаете, о ней никто и не подумал. Я застал ее в полусознательном состоянии, но потом она узнала меня. Попыталась позвать на помощь. Нет, она закричала: «Ты его убил, на тебе его кровь!» И сразу же потеряла сознание. Я испытал леденящее чувство страха, но вокруг не было ни души. Я весь дрожал, не мог владеть собой. Приблизился к кровати. Она опять очнулась. Не помню, что я ей сказал, но она опять что-то проговорила. И это послужило как бы толчком. Я мгновенно зажал ей рот ладонью. Затем поднял ее голову и сильно ударил кулаком по затылку. Потом еще несколько раз. Она сползла с подушки. Я подошел к двери, готовый бежать, но ноги меня не слушались. Никогда я не испытывал такого страха. В горле пересохло. Случайно увидел бутылку с водой. Осушил ее разом. Только тогда пришел в себя.
