Величко Нешков - Наступление
— Митьо тебя проводит, он Бойкин дядька.
— Спасибо, бабушка, — кивнула головой Лиляна и пошла дальше.
— Что пишет солдат? — спросил у Луканицы Митьо Ганин, оборачиваясь.
— Целую неделю нет никакой весточки! — попыталась перекричать ветер старушка, стоя у калитки. — Если и сегодня письма не будет, не знаю, что буду и делать. Пойду к Кристине погадать на бобах или на муке.
Митьо Ганин громко рассмеялся.
— Смеешься, Митьо, не знаешь ты, что у меня сердце кровью обливается. Не хочет писать, осел такой. Ваш-то Киро пишет? Со вчерашнего вечера не видела Бойку.
Митьо что-то ответил, но ветер отнес часть его слов, и Лиляна, обернувшись назад, краем глаза увидела, как бабушка Луканица медленно вошла к себе во двор.
Митьо Ганин остановился перед дощатой калиткой. На ней только на двух верхних гвоздях держался кусок черного сатина, давно потерявшего свой цвет. На нем осталась только половина креста из пришитых белых ленточек и наспех вырезанные из белого материала буквы «ВП». Лиляна знала этот обычай: в селах после смерти близких на пороге дома прибивали черный креп с буквами «ВП», что значит «Вечная память», а под ними вышивали сокращенное имя покойника.
Митьо сильно толкнул калитку и указал глазами:
— Вы в первый раз сюда идете?
— Да, — кивнула Лиляна.
— Идите в дом, у них нет собаки.
Лиляна вошла во двор. Ноги ее подкашивались, а сердце было готово вырваться из груди. На веранде показалась стройная молодая девушка и, поправляя косынку, нерешительно направилась к ней.
«Мамочка родная, — было первой мыслью Бойки, — наверное, с братом случилось что-то страшное. Кто эта женщина? Где-то я ее видела». В голове ее проносились предположения одно хуже другого.
Лиляна подошла к ней, кивнула и через силу улыбнулась.
— Добрый вечер, наверное, не ждете гостей в такое время?
— Входите! — Бойка пропустила ее в дом и несмело подала руку. — Добро пожаловать, — продолжала она, окидывая Лиляну изучающим взглядом. Сердце сжалось в комок в ожидании плохих вестей. «В такую-то непогоду — и в гости!»
Лиляна прошла вперед. Потопала на лестнице ногами, чтобы стряхнуть снег. Бойка прошла вперед и легко толкнула дверь в комнату. Лиляна, переступая с ноги на ногу, осторожно осматривала обстановку: аккуратно убранная сельская комната, на окнах горшки с геранью, со стен на нее смотрели два портрета — матери и отца, сфотографированных в молодые годы. На деревянном комоде, покрытом вязаной салфеткой, — портрет Слановского в военной форме.
— Да садитесь, — смущенно суетилась около нее Бойка, а в груди ее все еще не растапливался холодный лед. — Боже мой, что это со мной?
Лиляна села на стул. Потом пододвинула его к печке и, грея руки, тихо проронила:
— Из Лозена сюда ехала в санях, а в поле так холодно.
Только теперь Бойка догадалась, что это Лиляна Узунова.
— Не ожидали гостей в такую погоду? — спросила Лиляна, не зная, как начать разговор.
— Да… нет, — путаясь, отвечала Бойка, — я ведь совсем одна.
Лиляна, чтобы избежать неловкого молчания, решила сразу перейти к цели своего посещения.
— Ваш брат часто вам пишет? — спросила она и покраснела.
Бойка вздрогнула. Что-то сразу сжало горло, а сердце учащенно забилось. Расширенными глазами она смотрела на Лиляну. С трудом взяв себя в руки, Бойка спросила упавшим и тревожным голосом:
— Случилось что-то плохое? — и чуть не расплакалась.
— Да нет, ничего плохого, — улыбнулась Лиляна. — Какая я несуразная! Напугала вас?
— Нет, — Бойка продолжала на нее смотреть все так же испуганно, — но я подумала…
— Ох, мы всегда думаем, что с близкими случилось что-то самое плохое. Ничего не случилось. Я приехала, чтобы взять у вас его адрес. Хочу ему написать, необходимо кое-что сообщить. Сейчас они, кажется, в Венгрии?
— Да, они еще там. — Бойка чуть не бегом бросилась к комоду. — На днях получила весточку. У него все хорошо. Когда на улице такая плохая погода, волосы у меня дыбом встают. Как они там, бедные, под открытым небом? Чуть пригреет солнце, сразу думаю, может, и их согреет. — Она подала Лиляне целую пачку писем от Киро.
Лиляна достала маленький блокнотик и записала адрес Слановского.
Наступило молчание, как будто друг другу все уже было сказано. Лиляна вернула Бойке письма и неожиданно резко встала.
— Куда вы? — удивленно посмотрела на нее Бойка.
— Надо идти.
— Прошу вас. — Она загородила Лиляне дорогу. — Уже стемнело. Посмотрите, какая погода.
— Меня ждут, — решительно сказала Лиляна. Она еще не знала, каким образом сможет вернуться домой, но остаться здесь ей не хотелось ни в коем случае.
— А почему бы вам не остаться переночевать у меня? Ветер замел все дороги, в поле сейчас страшно, могут и волки напасть! — Бойка старалась убедить Лиляну и задержать ее у себя.
— Мне любой ценой надо быть в Лозене, — упорствовала Лиляна. — Даже если на санях и не поеду, то до поезда у меня остается еще полтора часа. Успею добраться до станции.
— Да наша станция далеко. Останьтесь до завтра, очень прошу вас, — так горячо просила ее Бойка, что Лиляне и самой захотелось остаться. Эта молодая красивая девушка была ей так симпатична! Близок был ей и дом Слановского. Но, радуясь тому, что она наконец узнала адрес человека, которому причинила столько горя и кого так любила, она торопилась поскорее вернуться домой, чтобы написать ему письмо. Поэтому она и не осталась в этом доме. Прощаясь, она пожала руку Бойке и поспешила на станцию.
Во дворе порыв ветра со всей силой ударил ей в глаза. Она зажмурилась и оступилась и тут же провалилась до колен. Почувствовала холод. Но, несмотря на скверную погоду, на сердце у нее было легко. Такого чувства она не испытывала давно.
Лишь в зале ожидания маленькой станции она заметила, что снег засыпал ее с ног до головы, как будто она целый день пробыла под открытым небом.
* * *Молодой юрист Христо Ганков, бывший узник концлагеря, специализировался главным образом на расследовании самых запутанных дел агентов-провокаторов. Он терпеливо изучал, сопоставлял и выискивал самые мельчайшие подробности, чтобы ни один провокатор не унес с собой в могилу даже самую незначительную тайну.
Но при расследовании дела Данчо Данева он впервые столкнулся не только с самым упорным, но и с необыкновенно сложным преступником, который то признавал, то тут же отрицал свою вину. Ганкову, хотя Данев и не был для него особой загадкой, хотелось сломить упорное сопротивление арестованного.
Первые признаки психической капитуляции Данева проявились в его настойчивых просьбах разрешить ему увидеться с Чугуном, чтобы сообщить что-то очень важное.
Христо Ганков ответил на это:
— То, что вы намерены сказать ему, говорите мне.
— Вам я ничего не скажу, — повысил голос Данчо. — С ним мы вместе воевали…
— А я вам скажу, что вы вместе с ним не воевали, вы были агентом полиции, отвратительным хамелеоном и убийцей…
— Не обижайте! — скрипнул зубами Данев. — Пока не придет Чугун, ничего вам не скажу.
— Если собираетесь унести свои грязные тайны в могилу, можете не говорить, — сказал Ганков. — Ликвидируем вас и без ваших признаний в преступлениях…
Нервы Данчо Данева не выдержали. Две ночи подряд он не сомкнул глаз. Если бы у него под рукой оказалась веревка, проволока или нож, он покончил бы с собой. Но приступы отчаяния длились недолго. Он брал себя в руки, упрекал за проявленную слабость, попадая под опьяняющую власть смутной надежды, что Чугун и Розов проявят великодушие. Несколько дней его не вызывали на допрос, и он снова впал в отчаяние и стал упрекать себя за излишние страдания, которые сам себе причинял.
Как-то вечером в таком состоянии его застал Христо Ганков. Данчев, глядя перед собой с тупым безразличием, рассказал ему всю свою историю. В конце он совсем размяк. Христо Ганков предложил Даневу утром записать свои показания.
Однако Данев утром был настроен по-иному.
— Сколько раз надо повторять, как я попал в сети Цено Ангелова? — раздраженно спросил он, когда Ганков прервал его на каком-то незначительном уточнении. Он вел себя так, как будто был не обвиняемым, а следователем.
— Это ясно, вы не выдержали, испугались, не оценили собственных сил, сначала вам все это казалось шуткой, но в конце концов вы попали в ловушку, а потом так привыкли притворяться, что даже такого опытного конспиратора, как Илия Велев, смогли обмануть.
— Ну поверил он мне, что еще? — Данев продолжал держаться все так же вызывающе. Но Ганков хорошо понимал его состояние, поэтому, стараясь не обращать внимания на его вызывающее поведение, делал все, чтобы не сорваться и хотя бы внешне выглядеть спокойным.
