Йозеф Глюкселиг - Сейф дьявола (роман и повести)
В день прилета Говарда в Мюнхен настроение Вольфганга Штрайтцера, директора экспортно-импортной компании ТАНАСС ЛТД., являвшейся прикрытием для американской секретной службы, нельзя было назвать хорошим. Он принадлежал к числу тех людей, которые Говарда знали близко и которые его очень боялись.
Их знакомство состоялось в лагере военнопленных через несколько дней после окончания второй мировой войны. Тогда Штрайтцер прозорливо рассудил, что для него будет значительно выгоднее, если он не станет очень уж хвастаться своими заслугами офицера абвера. Поэтому он раздобыл для себя документы рядового унтер-офицера продовольственной службы. Потом его вызвал на допрос улыбающийся майор американской армии, оставлявший впечатление симпатичного человека, и долго дружески с ним беседовал. В тот момент когда Штрайтцер уже и не думал, что его легенда может провалиться, майор Говард достал личное дело лейтенанта абвера Вольфганга Штрайтцера… С того дня Штрайтцер стал сотрудником американской секретной службы.
Пока Говард находился в Европе, они встречались довольно часто. Штрайтцер старался изо всех сил заслужить признание. И наконец, перед отъездом в США Говард назначил его директором фирмы ТАНАСС. Это был известный филиал секретной службы, и Штрайтцер был доволен.
После этого встречи с Говардом стали редкими. Но Штрайтцер никогда не забывал, что скрывается на самом деле за приветливой улыбкой и личным обаянием этого американского полковника. Каждый раз, когда ему приходилось встречаться с ним, его переполняло чувство какой-то неуверенности.
Вот и сейчас, стоило Говарду нежданно-негаданно появиться в его кабинете, как у Штрайтцера возникло чувство, будто он снова сидит перед американцем в лагере военнопленных.
— Как долетели, мистер Говард? — вежливо спросил Штрайтцер по-английски с типичным для немца акцентом.
Говард сидел в кресле с мягкой улыбкой на лице, и казалось, что в этот момент его ничто не интересует, кроме сигары, которую он сосредоточенно раскуривал.
— Благодарю… — ответил он и с улыбкой посмотрел на Штрайтцера. — Я был бы чрезвычайно доволен, если бы так же благополучно вернулся в Нью-Йорк.
Говард встал и посмотрел в окно. Над Мюнхеном простиралось голубое небо, ярко светило летнее солнце.
— Вам не кажется, — продолжал он, стоя спиной к своему собеседнику, — что Мюнхен немного странный город?
— Я живу здесь давно, сэр, — ответил Штрайтцер. В его голосе не было никакого нетерпения.
Говард, безусловно, приехал в Европу не на экскурсию, но о том, что его интересует, скажет только тогда, когда сочтет это необходимым. За долгие годы работы в секретной службе Штрайтцер кое-чему научился и уже давно понял, что не существует бесед, в которых ни о чем не говорится. Всегда, что бы ни обсуждалось, речь идет о достижении превосходства одного над другим. И тот, кто спешит, как правило, проигрывает.
Говард с улыбкой повернулся к Штрайтцеру:
— А что это меняет?
— Ничего, сэр… Но может послужить объяснением, почему до сих пор мне это не приходило в голову.
Говард, продолжая улыбаться, сел в кресло:
— А вам не приходило в голову, что следовало бы проверить, почему в Праге задержали Гранднера?
2
Полковник Говард прилетел в Европу не один. Его сопровождали капитан Гарри Браудер и сотрудник группы специальных акций Лино Торанце. Оба попутчика остановились не в Мюнхене, а в Праге. В связи с тем что их вылет в Чехословакию был непосредственно связан с поездкой Говарда в Мюнхен, американский полковник не упомянул Штрайтцеру о них ни единым словом. Но не потому, что он не доверял директору фирмы ТАНАСС, а потому, что таким был стиль его работы.
Вечером Штрайтцер устроил у себя дома ужин в честь Говарда. Это был ужин для двоих, и Штрайтцер испытывал внутреннее напряжение. Если Говард прилетел только из-за Гранднера, то все выглядело плохо, потому что сам Гранднер вряд ли мог интересовать полковника. Хотя он и был американцем, но для фирмы ТАНАСС не делал ничего особенного. Поэтому он мог служить Говарду только поводом для поездки из Нью-Йорка в Европу. Тогда о ком же могла идти речь, как не о директоре фирмы ТАНАСС, достигшем возраста, когда люди превращаются из активных работников в ненужные памятники?
Поэтому Штрайтцер все время был настороже. Но Говарда хорошее настроение, казалось, не покидало, а на лице его застыла дежурная приветливая улыбка, отчего оно походило на маску.
После ужина полковник закурил сигару, достал из кармана изящную коробочку и протянул ее хозяину:
— Дорогой Штрайтцер, я не сентиментальный человек, но через месяц исполняется четверть столетия со дня нашего знакомства. Мне кажется, что этого небольшого внимания вы заслуживаете…
Штрайтцер посмотрел на бриллиантовые запонки с иголкой для галстука, и по телу пробежала дрожь. «Подарок на прощание», — подумал он, а вслух сказал:
— Вы очень добры, мистер Говард, — и заставил себя улыбнуться.
Говард следил за ним с добродушной миной на лице.
— Надеюсь, — заметил он тоном, каким обычно рассказывают анекдоты, — вы не станете рассматривать это как подарок при уходе на пенсию.
— Безусловно, вы бы сказали мне об этом просто и откровенно, сэр, — сразу нашелся Штрайтцер, хотя был уверен в обратном.
— Между друзьями иначе и не может быть. Лично я придерживаюсь того мнения, что вы нам еще очень и очень нужны.
— Благодарю вас, сэр.
— Однако я не исключаю, — продолжал Говард слегка изменившимся тоном, — что у других несколько иное мнение. Вы же хорошо знаете, как это бывает: о хорошем быстро забывают, а вот малейшие упущения вспоминают очень долго.
Говард немного помолчал, чтобы дать возможность хозяину собраться с мыслями. Однако Штрайтцер именно в этот момент уяснил, что полковник приехал совсем не затем, чтобы заниматься вопросом замены директора ТАНАСС. Если бы то, о чем он только что сказал, было правдой, он бы, несомненно, промолчал. Ведь перед теми, кого готовятся выгнать, не извиняются.
— Всех нас, мистер Говард, окружают не только друзья… И разрешите мне сердечно поблагодарить вас за оказанное внимание и за ваше личное расположение.
Говард утвердительно покивал и минуту помолчал. Он понял, что немного недооценил Штрайтцера. Широко взмахнув рукой, Говард произнес:
— Американская секретная служба не забывает своих друзей… Ну а теперь… — Он отложил сигару, поудобнее устроился в кресле и перевел взгляд на потолок. — Теперь еще раз об истории с Грандиером…
— Эта история для меня чрезвычайно неприятна, — виноватым тоном произнес Штрайтцер, но мурашки уже не бегали у него по спине.
— Ну, не будем из этого делать трагедию, — благосклонно утешил его Говард, но тут же снова напугал: — До тех пор пока этот парень будет вести себя разумно, нет необходимости заострять внимание на том, что вы были хорошими друзьями.
У Штрайтцера в голове опять возник клубок самых различных мыслей. Его взгляд ушел куда-то в глубину, за Говарда.
— Да, сэр. Мы с Гранднером были друзья, и я уверен, что он будет вести себя разумно… Единственного я не могу понять: как это могло произойти? У него в Праге было довольно простое задание.
— Согласно официальной версии, переданной соответствующим органам незадолго до моего вылета из Нью-Йорка, ваш приятель напился и попал в автомобильную аварию, во время которой была ранена девушка, сидевшая у него чуть ли не на коленях.
Штрайтцер на мгновение опешил и выпалил:
— Я не верю!
Именно этого и ждал Говард:
— Дружище, я же не утверждаю, что официальное сообщение чехов должно быть правдивым.
— Извините, мистер Говард, но такой нелепицы Гранднер никогда бы не допустил.
— Тогда нам не остается ничего иного, как искать причины в другой области… — кивнул американец, и ему вдруг пришло в голову, что Штрайтцер стареет. Времена, когда он был толковым работником и глупости не приходили ему в голову, миновали. Сейчас он произносит их вслух.
— Если официальная версия неправдива — а вы ее энергично отвергаете, — то нам стоит подумать, не является ли это заранее спланированной акцией. Если арест Гранднера только часть какой-то комбинации, то, естественно, возникает вопрос, от кого чехи узнали, что у торгового представителя фирмы ТАНАСС было далеко не торговое задание.
Штрайтцер вытер пот со лба и беспомощно произнес:
— Может, это простая случайность.
— Господь с вами, старина, — дружеским тоном заметил полковник, — в случайность могут поверить любовники, но не шеф филиала американской секретной службы в Мюнхене.
Штрайтцер уже понял, что сам себя загнал на тонкий лед. Нахмурившись, он сказал:
— Мне все же кажется…
