Петр Борисов - Черным летом
В январе 1921 года тридцать депутатов давным-давно не существующей «учредилки» выбрали сами себя в «исполнительный комитет Учредительного собрания». Керенский и Брешко-Брешковская сели за один стол с охранителями монархических устоев. Сели и стали разрабатывать планы для сил внутрироссийской контрреволюции. По их приказу и запылала антоновщина.
Весной 1921 года тамбовский мятеж достиг наивысшего уровня. Он охватил пять уездов — Тамбовский, Кирсановский, Борисоглебский, Моршанский и Козловский. Во главе мятежа стал главоперштаб. Антонов разделил мятежников на две армии, одной из которых командовал сам. Силы Антонова достигали пятидесяти тысяч вооруженных человек; ядром этих сил были восемнадцать конных полков.
Сколько жизней уничтожил проклятый эсеровский мятеж! Сколько страданий пришлось претерпеть тамбовским крестьянам! Сколько слез пролито на тамбовской земле!.. Около тысячи советских и партийных работников было убито белокулацкими террористами, и среди них — председатель Тамбовского губернского исполкома Михаил Дмитриевич Чичканов, коренной тамбовец, студент Петроградского политехнического института, активный распространитель предреволюционной «Правды» и первый большевистский комиссар Тамбова. В октябре 1919 года Чичканов смело выехал в самое гнездо антоновщины, на озеро Ильмень Кирсановского уезда, и погиб там, сраженный бандитской пулей.
Бандиты действовали в полном соответствии с изуверским приказом самого Антонова: «Всем, кто словом или делом будет мешать нам, башку долой. Подозрительных без всяких рассуждений рубить. Если придет малый отряд красноты — обезоружить и зарубить. Если сильный отряд явится — попрятаться и донести мне. А в случае, кто будет выдавать красным наших, беспощадно рубить».
— Удалой гуляет! — говорили мужики, рассказывая о зверствах Антонова и его приспешников.
Антоновцы разграбили и сожгли около шестидесяти совхозов, три сахарных завода, текстильную фабрику и другие предприятия. Они забрали у тамбовского крестьянства тысячи лошадей, коров, овец. В некоторых уездах поголовье рабочих лошадей сократилось почти наполовину. В Кирсановском уезде, например, озимые были посеяны только на одной четвертой площади. Мятежники захватили главные хлебородные уезды Тамбовской губернии, и богатая в недавнем прошлом житница стала голодать.
Антоновские диверсанты несколько раз пытались перерезать важную железнодорожную линию Тамбов — Балашов. Они разбирали пути на участке в 10–15 верст и упряжкой лошадей сгибали рельсы в дугу, чтобы помешать восстановлению пути.
Своими силами тамбовским рабочим и крестьянам, тамбовским коммунистам справиться с антоновщиной было трудно. Это понимали в Москве. 14 февраля 1921 года В. И. Ленин принял секретаря Тамбовского губкома РКП(б) тов. Васильева, который приехал в столицу с докладом о положении дел в губернии. В тот же день Владимир Ильич беседовал с делегацией тамбовских крестьян. Партия и правительство приняли решительные меры для подавления эсеровского мятежа.
Две ночи просидел я в штабной комнате и при свете керосиновой лампы сочинял доклад — отчет об антисоветском «всероссийском съезде партизан в Москве». Потом я вызвал бойца, который кое-как умел печатать на машинке, и приказал ему переписать мое сочинение.
— Забудь до поры, что услышишь и перепечатаешь, — строго предупредил я его. — Это советская тайна. Понятно?
— Я понял, — глухо ответил боец.
Что творилось в его душе, когда он целую ночь без отдыха тыкал одним пальцем в клавиши пишущей машинки! Что ему оставалось думать?.. Комиссар бригады, коммунист диктует ему контрреволюционную речь! Измена!?. Комиссар — предатель!?. Кому же тогда верить?!. Смятение его облегчало разве только присутствие «батьки» — Котовского.
Постепенно круг людей, посвященных в наш план, расширялся, захватив сперва полковых командиров и комиссаров, потом эскадронных командиров и так далее. Котовский приказал без шума заготавливать новое «обмундирование» — бараньи шапки, картузы, папахи, пиджаки, френчи, крестьянские зипуны. Несколько старых лозунгов распороли на красные казачьи лампасы. Подготовка эта шла в строгом секрете от рядовых бойцов и тем более от местных жителей.
18 июля 1921 года мы отправились на тайное свидание «с правой рукой» Ивана Матюхина — братом его Михаилом.
Около полуночи эскадрон котовцев, переодевшийся по приказу Котовского в крестьянскую одежду, подошел к одному из сел к северу от Медного. Это зажиточное село было базой крупного отряда Ивана Матюхина, насчитывавшего около трехсот человек.
Остановившись на рассвете в лесу, вплотную подступавшему к этому селу, мы пустили уже испытанный нами слух о том, что прорвавшийся с юга донской повстанческий отряд хочет соединиться с матюхинскими «партизанами». И вот уже во второй половине дня нам передали, что Михаил Матюхин ждет нас у дома лесничего.
Михаил прибыл в условленное место с полусотней антоновских милиционеров. Эктов радушно поздоровался с ним и, дружески тряхнув его за плечи, сказал:
— Рад видеть моих партизан!..
— А ведь мы вас, господин Эктов, давным-давно из числа живых вычеркнули, — сдержанно проговорил в ответ Михаил Матюхин, кривой улыбкой пытаясь прикрыть чувства недоверия и опасения. — А оказалось, Павел Тимофеевич жив и здоров и даже вот в гости к нам пожаловал! Вот так чудо!
Эктов тут же отбросил панибратскую манеру и произнес тихо, властно и внушительно:
— Перестаньте болтать! Понятно?..
Михаил Матюхин сразу как-то сник, притих и, вытянувшись перед Эктовым, сказал:
— Прошу извинить меня, господин штабс-капитан.
Эктов помолчал немного и, как говорится, сменил гнев на милость:
— Ну, хорошо. Я не злопамятен… А теперь давайте о деле поговорим. Со мной атаман Фролов, командир кубанско-донского повстанческого отряда. Знакомьтесь!
Михаил Матюхин подал Котовскому руку и с пристальным вниманием стал всматриваться в его лицо. Эктов, перехватив взгляд Матюхина, стал отвлекать его разговором. Но тот, отделавшись короткой репликой, снова оборачивался к Котовскому и изучал его лицо, его фигуру. Это не на шутку встревожило нас. Мы знали, что Михаил раньше командовал эскадроном в полку брата, который котовцы не раз трепали в боевых схватках. Кто знает? Уж не сталкивался ли он в бою лицом к лицу с нашим комбригом?
— Мы спешим, Михаил, — сказал Эктов. — Задерживаться дальше не можем. Примите пакет для Ивана Сергеевича, доставьте его немедленно… Могу сообщить вам, — продолжал он, понизив голос, — что в письме идет речь о встрече и соединении обоих отрядов в деревне Кобылинка и о совместных действиях против Советов.
— До скорой встречи! — дружески улыбнулся Григорий Иванович, пожимая на прощание руку Михаилу Матюхину.
Вечером того же дня подготовка к секретной операции была завершена. Котовский отдал приказ — выступать!
5. Отряд «атамана Фролова»
Выступили мы из Медного уже затемно. Для того чтобы сбить с толку, запутать антоновских лазутчиков, двинулись из села в сторону, прямо противоположную той, где была Кобылинка. Колонна поднялась на широкое поле, с которого село было видно как на ладони. В селе ни огонька. Тишина. Лишь одиноко прокричал петух… Ветер стих, и только иногда нас овевала струя горячего воздуха.
На поле бригада выстроилась четырехугольником. Во все стороны были высланы дозорные, которые должны были обезопасить нас от антоновских соглядатаев.
— Братва! — вполголоса обратился Котовский к бойцам.
Каре стихийно перестроилось в плотно сомкнутое кольцо.
— Получен приказ командования — разгромить последние силы бандитов. Мы их часто громили, победим и на этот раз…
Заикание мешало Котовскому, и поэтому он не любил произносить длинные речи.
— Говори, комиссар, — сказал он, обернувшись ко мне.
— Товарищи! — начал я, выехав на середину круга. — Перед нами ответственная, трудная, но выполнимая задача. Она требует от всех нас особой бдительности, выдержки, осторожности, безоговорочной дисциплины и готовности начать бой немедленно по сигналу. Командование приказало нам выманить из леса крупную банду Матюхина и уничтожить ее. Чтобы обмануть хитрого, опытного и осторожного врага, мы будем отныне называться не красноармейской кавалерийской бригадой, а белогвардейским казачьим отрядом донцов и кубанцев, который якобы прорвался с юга на соединение с антоновцами для совместных действий против Красной Армии, против Советов. Григорий Иванович будет именоваться теперь атаманом Фроловым, командиры полков — есаулами, а вы — станичниками…
Красноармейцы зашумели, раздались возгласы недоумения и даже негодования. Несколько кавалеристов, пришпорив коней, вырвались из рядов:
— Измена!
